Примечание:
Эта страница - фрагмент, используемый на данной вики. Она предназначена не для чтения напрямую, а для включения в другие страницы.
ЧАСТЬ XIII
ТАК ОНО И ЗАКАНЧИВАЕТСЯ
СЕЙЧАС
— - —
Клинок Аарона вспыхнул и со свистом полетел через комнату к Кельвину. Тот отскочил, отведя меч рукоятью копья и выбив тем самым тысячи искр. Смотритель взмахнул своим оружием снизу вверх, отчего фонтан пламени взлетел во все стороны, вынуждая Кельвина проявить чудеса акробатики, чтобы избежать ожогов. Когда огонь улёгся, Повстанец схватился за конец копья и ударил вперёд, почти задев Аарона, однако тот успел вовремя уйти от орудия.
Кельвин ударил ниже, и копью не хватило лишь сантиметра, чтобы пробить левое бедро Смотрителя. По инерции мужчина полетел вперёд за своим оружием, и пока старался сохранить равновесие, увидел, как на него опускается пылающая алая сталь. Кельвин бросился к земле и перекатился, отчего клинок Аарона смог только зарыться в пол. С лёгкостью, Смотритель достал свой меч из камня, а после взмахнул и ударил вниз, и ещё раз, и ещё, и ещё, с каждым ударом вынуждая Кельвина всё дальше отползать от адского пламени. Подгадав момент, Повстанец подорвался на ноги и, как раз перед тем, как Аарон собирался вновь ударить, метнул копьё.
Весь воздух словно бы разом вынесло из комнаты, и с ним же исчезли все звуки, кроме внезапно возникшего низкого протяжного гула. В следующий миг разнёсся хлопок, и копьё вошло в стену напротив, образовав множество длинных ломаных трещин в камне. Аарон опустил взгляд и увидел, что рука его покрыта кровью и пеплом — пролетая мимо, копью удалось слегка задеть мужчину. Он обернулся к Кельвину, что также взирал на повреждённую конечность, а после, не теряя ни секунды, взмахнул мечом в левую сторону. Волна огня, подобно завесе, сорвалась с острия клинка и устремилась в сторону Повстанца. Тот отскочил в сторону, но тут же над ним навис Аарон, занося своё оружие в смертельном ударе. В отчаянии Кельвин вскинул вперёд руку, чтобы хоть как-то затормозить клинок…
… и тут же в его ладони возникло копьё, которым мужчина отбил пылающий меч. Аарон в удивлении замешкался и тут же Кельвин надавил обеими руками на древко, отбросив соперника назад и получив возможность нанести удар сбоку. Однако Смотритель успел вовремя пригнуться от первого выпада копьём, а второй отбил своим огненным клинком, вновь отправляя в полёт мириады искр.
Аарон опять перешёл в нападение, производя длинные взмахи в сторону Повстанца, вынуждая того всячески отступать и уворачиваться от пылающей стали. Кельвин пронёсся по длинному столу, что стоял в окружении тринадцати стульев, и почуял, как позади огонь накрывает стены с экранами, плавя их и погружая во тьму. Обернувшись, мужчина увидел, что Смотритель уже настиг его, и снова занёс свой меч, однако на сей раз сделал это не сверху вниз, а наоборот, что и позволило ему задеть бок Кельвина. Он вскрикнул и отпрянул, быстрыми выпадами копья вынуждая Аарона отступить. Горячая кровь начала выступать на рубашке. Пока Повстанец собирался с духом, Аарон опустил меч по правую от себя сторону.
Мгновение они оба стояли в разных концах комнаты, тяжело дыша и прожигая друг друга взглядами.
— Ты — ярчайший пример непоколебимой воли Повстанцев, — не отводя взгляда от соперника, проговорил Аарон. — Будь я моложе — обзавидовался бы.
Кельвин стёр кровь у рта тыльной стороной ладони.
— И чему же?
— В юности, — ответил мужчина, присаживаясь, — я совершал ошибки, и цена многих из них была высока. Я всегда думал, что происходило это из-за того, что воля моя была недостаточно сильна. Но вот появляешься ты: твоя воля ни в чём не уступает моей, а в некоторых вопросах, возможно, и превосходит её. Но ты всё равно стоишь на том самом месте, где стоял я, совершая ровно те же самые ошибки.
— Не смей сравнивать себя со мной, — выплюнул Кельвин. — Мне известно, кто ты на самом деле. Предатель. Ты был Машинистом, но предал нас, как только вдали замерцала перспектива большей власти. Променял свои идеалы и убеждения на золотой трон и вечную жизнь.
Аарон поднял взгляд. В глазах его сквозила печаль.
— Я не Машинист, Кельвин. Никогда им не был. Винсент Арианс — вот настоящий Машинист. Конечно, отстраивали мы всё вместе, но главным архитектором был он. Именно он написал Summa Modus Operandi и сформировал из Повстанцев ту силу, что противодействует Фонду — противодействует мне.
Он поднялся, вновь обхватывая меч.
— Но, насчёт одной вещи ты всё же прав. Я действительно предал вас. Всех вас. Но не потому, что отбросил свои идеалы. Просто пришёл день, когда они легли на чашу весов с одной стороны, а с другой в чашу упало нечто ужасающее. И моим идеалам не удалось это перевесить.
Меч снова воспылал, и в тусклом свете пещеры огонь заиграл в глазах Аарона.
— Я убью тебя, Кельвин, но не из ненависти. Не из страха потерять свою власть. Я убью тебя, ведь боюсь, что воля твоя сильнее той, что была у меня в тот день. Я убью тебя, ведь знаю: если погибну сам, то тебе придётся встать на том же месте, на котором много лет назад довелось стоять мне, но ты будешь сильнее.
Смотритель поднял клинок над головой, и с его эфеса к самому острию взлетел столб пламени. Он сорвался с меча и дугой устремился ввысь, обжигая потолок зала и уничтожая висящие там лампы. Вскоре огонь пополз вниз по стенам, заглядывая в каждую трещинку и обугливая всё на своём пути. Добравшись до пола, пламя подобно волне нахлынуло на предметы в комнате, переворачивая и сжигая их, а также отравляя воздух тоннами пепла и дыма. Вся огненная масса начал крутиться, когда Аарон взмахнул мечом над головой. Он повторял это движение вновь и вновь, пока всё помещение не обратилось в один сплошной пылающий смерч.
И тут Смотритель увидел, как Кельвин прыгает со стола в его сторону, вынося вперёд своё оружие. Вставая в защитную позицию, Аарон услыхал рёв несущегося на всех парах поезда, что исходил от летящего копья. Он выставил вперёд меч, готовясь отразить удар, но в момент столкновения с копьём клинок на миг блеснул и рассыпался вдребезги. Копьё пробило мужчине грудь и пришпорило его к дальней стене зала, прямо под крупным монитором. Разбитые осколки меча выпали из руки и рассыпались по полу. За спиной Смотрителя, там, где наконечник вошёл в камень, начала формироваться широкая трещина, убежав ввысь, к потолку. Огонь, поглотивший комнату, моргнул и исчез.
Аарон испустил резкий вздох и прижался к стене. Приподняв руку к своей груди, он почувствовал, как кровь сбегает с пальцев. Мужчина медленно опустил ладонь на древко копья и постарался вытащить его, однако слабость уже взяла своё. Тогда Смотритель прокашлялся и ощутил, что кровь начинает скапливаться во рту. Его тело обмякло, конечности начало подёргивать холодом, перед глазами поплыли пятна, а дыхание сбилось, став рваным и тяжёлым.
Перед ним возник Кельвин, тоже весь в крови и ранах, но ещё способный ровно стоять на ногах. Увидев его, Аарон рассмеялся, окропляя кровью собственные зубы.
— Поторопился я с предсказаниями, — проговорил он тихо.
Кельвин опустился на одно колено и взглянул Смотрителю прямо в глаза.
— Всё кончено. Ты был последним, и с твоей смертью мир, наконец, сможет залечить свои раны.
Голова Аарона скатилась на бок, но он быстро выпрямился и воззрился на Кельвина. Повстанец тут же ощутил чувство незримого присутствия чего-то гигантского, как в тот самый день, на складе в Сомали с Дельтой. Неумолимое, неприятное ощущение переполнило мужчину, словно его всего: разум, тело, душу — разглядывает нечто невообразимо огромное. В следующий миг, чувство исчезло.
Аарон тихо засмеялся, но тут же его одолел кашель.
— Нет, Кельвин, ты… ты на самом деле не… не понимаешь. Я думал… я тоже так думал, но… ошибался. Мы ошибались. Арианс не видел этого, но я… я видел. Он бы не смог понять, потому я даже не пытался объяснить. До самой смерти он считал, что я предал его… — Смотритель резко вдохнул — … я любил его. Он был мне братом. Но он не знал.
Дыхание Аарона начало затихать.
— Ничего не кончено, К-кельвин, ничего не… кончено. Рак, тот самый рак… это не… не мы, не Фредерик… Уильямс… это Фонд. Это всегда был Фонд.
Кельвин поднялся.
— Достаточно. Всё кончено. Сейчас я пойду вниз и завершу своё дело. Пойми: так оно и заканчивается.
Смотритель сделал ещё несколько коротких вдохов и проговорил:
— Ничего не заканчивается.
Его глаза скользнули вбок, и с губ попыталось сорваться нечто, похожее на имя.
— Со… София, Со… София, я уже… уже… я…
Он отчаянно попытался сделать последний вдох, но лишённое сил тело не дало такого шанса и, обмякнув, упало на копьё.
Аарон Зигель погиб.
Кельвин, пошатываясь, отступил от него на шаг. В голове царила неразбериха. Маленькие, мерцающие тусклым светом капельки плавленого железа и пластика падали кругом, едва отбрасывая смутную тень на почти полностью тёмную комнату. Мужчина стоял там, во мраке, и переводил дыхание, пока не почувствовал рядом знакомое присутствие.
— Он мёртв, — произнёс Кельвин, и собственный голос показался чужим. — Я убил его.
Предназначение недвижимо стоял у выхода из помещения. Потом он поднял руки, хлопнул, и из пола выехали небольшие светящиеся цилиндры, осветив зал. Кельвин сделал один неуверенный шаг вперёд, за ним ещё один, и, наконец, смог покинуть тело Аарона, что так и оставалось пришпорено к стене. Мужчина пошёл в сторону лестницы, ведущей обратно в проходную комнату.
— Предназначение, — сказал он тихо, — в этом здании существует комната, из которой можно покончить с Фондом?
— Верно, — не двигаясь ответил титан.
— Она находится под входом, правильно?
— Да.
— Отведи меня туда.
Вдвоём они покинули конференц-зал и проследовали по странному туннелю шепотов обратно ко входу, за арку с резными картинами наследия Фонда. Огромный маятник медленно и тихо пролетел у них над головами. Лишь их шаги и отзвуки далёкого тиканья гигантских часов скрашивали царившее вокруг безмолвие.
В центре помещения находился лифт. Предназначение первым проследовал к нему, протянув руку к двери и лёгким движением откатив её в сторону. Кельвин уже собрался войти внутрь, но остановился, когда гигант положил руку на его плечо.
— Долг обязывает меня сказать, — начал он мягко, и баритон его голоса эхом пронёсся по комнате, — что как только вы войдёте в этот лифт, пути назад не будет. Дальше можно сделать лишь один выбор, и скрыться от него невозможно.
— Я знаю, — кивнул Кельвин. Он обернулся к массивной двери, ведущей под землю, к месту теперешнего упокоения Аарона Зигля. — Пришло время всё закончить.
Предназначение отступил, и Кельвин вошёл в лифт. Дверь за ним закрылась — кабина поехала вниз.
— - —
Лифт остановился и открылся, заставив Кельвина сощуриться от внезапного света. Он вошёл в комнату, пол которой был отделан тёмным деревом, а потолок уходил далеко ввысь. Всю дальнюю стену целиком занимало громадное окно, открывавшее прекрасный вид на горы и заходящее солнце. Другие стены были усеяны книжными полками — фолианты в них были большими и старыми, но за ними явно тщательно следили.
Одна из стены была укрыта множеством экранов, подобно стенам в конференц-зале, однако изображения на них возникали иные. На одном он увидел девушку, режущую себе запястья под дождём. Другой показывал мужчину, с пулей в черепе выпадающего из поезда. Кельвин видел разрушенную крепость в горах, где его группе довелось провести ночь, и пылающий город, над которым постаралась Зелёная. Видел аэропорт с телом красивого мужчины, что теперь лежало обезображенным, уродливым трупом на асфальте. Видел Аарона Зигля, с копьём, пробившим грудь.
В центре помещения находился дорогой деревянный стол, на котором царил идеальный порядок. В него был встроен монитор, застывший на экране входа в защищённую систему Фонда. Кельвин обошёл стол и уселся в кресло с высокой спинкой. Тут же он заметил нечто странное у дальнего края стола — металлический дисковый телефон чёрного цвета.
Мужчина повернулся к компьютеру и начал процедуру входа. Система оповестила, что для продолжения работы потребуются его биометрические данные: отпечаток пальца и скан сетчатки глаза, и что произвести их подачу можно с помощью выехавших из стола устройств. Кельвин инстинктивно приложил глаз к красному огню на одном устройстве и палец к другому, а затем они оба скрылись в столе. На мониторе появилось сообщение об успешном входе, а после изображения на окружающих экранах переменились: все они были разными, но суть была одна — каждый экран показывал одну из Зон Фонда. На одном — Зона 19, на другом — Зона 42, третий показывал Зону 77. Они стремительно покрывали каждый свободный миллиметр на поверхности экранов, пока всё вокруг не заполонили Зоны Фонда.
Затем, на мониторе перед Кельвином появилась одна-единственная кнопка:
[УНИЧТОЖИТЬ]
Мужчина ощутил, как ком встал в горле. Он положил ладонь на клавиатуру, пальцы нависли над клавишей, предвкушая момент окончательной победы. Кельвин сделал глубокий вдох и…
Зазвонил телефон.
Он замешкался — кончик пальца всего в каком-то волоске от клавиши. Мужчина обернулся к телефону, желая убедиться, что звук ему не померещился, и тут же прозвучал ещё один звонок. И ещё. И ещё.
На пятый раз он снял трубку, толком не осознавая что делает. Нечто роботическое было в этом движении, нечто инстинктивное — Кельвин не мог это объяснить, а мог лишь подчиниться. Он осторожно начал поднимать трубку, словно та была жива, и наконец поднёс её к уху. С другой стороны донеслось лишь молчание.
— Алло? — спросил Повстанец.
Тут же с другой стороны затрещал голос. Явно мужской, однако было в нём нечто, вынудившее волоски на загривке Кельвина дыбом. Он чувствовал, что слышит нечто одновременно находящееся очень далеко отсюда и в то же время, расположившееся в этой самой комнате.
— Примите мои поздравления, мистер Люсьен, — тембр голоса мягок, а манера речи размеренна. — Вы продемонстрировали исключительную инициативность и находчивость. Уверен, данные качества пойдут на пользу нашей дальнейшей работе.
Сердце Кельвина забилось с удвоенной силой.
— Кто это?
— Вы спрашиваете, кто я такой? Прошу вас, мистер Люсьен, вы же и сами уже догадались. Я тот, кого вы пытались убить.
На лбу Кельвина выступила испарина.
— Что? В каком это смысле?
— Я — Администратор, мистер Люсьен.
Некое чувство возникло на душе Кельвина — оно походило на страх, но в разы более примитивный, животный.
— Это невозможно. Администратор мёртв. Его убил Аарон Зигель.
Неизвестный тихонько хмыкнул.
— Нет-нет, мистер Зигель этого не делал. Он лишь убил человека по имени Фредерик Уильямс.
— Я не… Администратор же был Фредериком Уильямсом.
Его собеседник усмехнулся, но не было в этом звуке насмешки.
— И вновь, вы не совсем правы. Видите ли, мистер Уильямс был человеком, что тянул за распущенные концы нити, понемногу разворачивая вселенную. Он нашёл нить, изучил её, задокументировал, засекретил и, в конце концов, стал нитью. Так и родился Фонд, — голос сделал паузу. — Фредерик Уильямс узрел нечто выше себя самого, а потому заронил семя, позволившее этому разрастись. Аарон Зигель убил его за данное деяние, но часть мистера Уильямса осталась здесь. Произошло это потому, что Аарон Зигель убил лишь человека, но не искоренил семя. Теперь понимаете? Он не смог убить меня.
Руки Кельвина ослабли, словно на него разом взвалили непомерный груз.
— Что ты такое?
— Подпись на документе. Костюм в раздевалке. Голос из телефона. Мистер Зигель слишком поздно осознал реальное положение дел: хоть Фредерик Уильямс и был первым администратором Организации, но он не был тем самым Администратором. Им был я, мистер Люсьен. Я существую благодаря Фонду, а Фонд существует благодаря мне. Ох, как же там вечно говорит Предназначение? — голос задумчиво смолк. — Если вы знаете Фонд, то знаете и меня. Что-то в этом духе.
Кельвин безмолвствовал, а потому его собеседник продолжил:
— Вы правда думали, что мистер Зигель присоединился к Фонду ради власти? Что его сманили? Что он пал жертвой козней Организации? — с издёвкой произнёс голос. — Нет. Он пришёл к умозаключению и принял решение, а разменной монетой стали его идеалы. И сделал он это по той же причине, по какой вы стоите здесь сегодня — потому что хотел завершить своё дело, — последние слова он выплюнул с откровенной злобой, но тут же успокоился. — А затем пришли вы и, даже несмотря на все предупреждения, решили пробить копьём сердце мистера Зигля — единственного человека, что стоял между мной и всем мирозданием.
Голос на миг умолк.
— И что же вы сделали потом? Подняли трубку.
В груди Кельвина заронилась искра протеста.
— А что если бы я её не поднял?
С другой стороны донёсся смех. Резкий и внезапный, то был один из тех звуков, что пробуждают людей ото сна прежде, чем достигают их ушей.
— Не глупите, Кельвин. Всегда находится кто-то, кто её поднимет.
— Я всё ещё могу уйти прочь, — слова эти были так же хрупки как мел. Он знал, что будет дальше. Сражаясь с напирающим весом, глянул на монитор, на курсор. Как же они были далеко.
— Несомненно. Вы вольны уйти хоть сейчас, и не одна живая душа, кроме нас с вами, разумеется, ни за что не узнает, что здесь когда-то бывал Кельвин Люсьен. Знаете, вы можете даже нажать ту кнопочку и увидеть, как она подействует на весь Фонд, — Кельвин чувствовал, что злорадная улыбка возникает на губах бестелесного голоса. — А потом, спустя пару минут, вновь раздастся телефонный звонок, за ним ещё один, и ещё, и ещё — но никто не ответит. Никто не скажет им что делать, мистер Люсьен. Когда Зоны разрушатся и монстры вырвутся на свободу, погибнут миллиарды, — вновь донёсся смех. — А я всё ещё буду здесь.
Голос продолжал:
— Вы сами это говорили: Я — рак. Я — аномалия. Я был рождён, когда первый человек увидел первое чудо. Так возникло растущее сознание всего Фонда. Фредерик Уильямс не осознавал что делает, но мистер Зигель своевременно всё понял. Кто, как вы считаете, находится сейчас в лучшей позиции для остановки этого рака? Уж точно не мистер Зигель — он приколот к стене наверху. Вы убили всех его «наследников» — тех, кто должен был продолжить его работу в случае смерти. Так кто же, по-вашему, теперь сдержит меня?
— Они… — против собственной воли произнёс Кельвин. — они были злом.
— Злом? — пролаял голос. — Честно говоря, Кельвин, на текущий момент ваша самая горькая ошибка — это вера, в собственную моральную правоту. Вы оправдывали свои действия тем, что несли добро, а враг творил зло. Вы ни разу ни посмели даже на миг обдумать их решения, Кельвин, и причины, что вынуждали Смотрителей их принимать.
После секундной заминки он продолжил:
— Бухгалтер? Избран мистером Зиглем из-за того влияния, что моё существование оказывало на текущие рынки. Он должен был следить за моими деяниями. Этот Смотритель ни разу не нанёс вреда кому-либо, кто этого не заслуживал: большая часть волшебного богатства Организации снималась со счетов деспотов и мошенников. Лжец — хороший человек, которому не свезло со здоровьем. Но, именно эта новообретённая «болезнь» дала ему шанс послужить на благое дело — удержать мир от погружения в пучину безумия. Чужак, ох, эта бедная девочка. Она была всего-навсего исследователем, попавшим в затруднительное положение, но скорее умерла бы, чем позволила управлять собой как куклой. Обдумайте это.
Голос смолк, словно задумавшись.
— Конечно, и тут не обошлось без паршивых овец: ими, как это и заведено, стали те, кто наделён большей властью: Архивариус, Малыш, Американец. Но даже они были важны. К тому же, их успешно удерживали в узде остальные. Перед вашим вмешательством, Архивариус решила остаться в одиночестве среди своих книг и больше никогда не донимать ни одну живую душу. Малыш был лишь инструментом, Кельвин. Несомненно, мощным, но всё же инструментом. Да и можно ли винить ребёнка в том, что тот следовал приказам старших? — говоривший вновь смолк. — Зелёная. Вот она, вероятно, была наихудшей. Но, забудьте про неё, мистер Люсьен, и взгляните на всю картину в целом. Что же вы увидите? Кучку людей, делающих все, что в их силах, дабы разрешить неразрешимую ситуацию. Некоторых свела с ума ответственность, другие были лишь пешками в руках опытного гроссмейстера. Но вот приходите вы, встаёте на свой шаткий пьедестал мнимой морали и нарекаете этих бедных людей «злом». А потом ещё берёте и ровно так же оправдываете их убийство.
Некоторое время Кельвин молчал, не в силах найти должный ответ. Когда стало абсолютно ясно, что мужчине нечего возразить, его собеседник вздохнул.
— Нет, Кельвин, — мягко, но безапелляционно молвил голос. — Нет в мире ни добра, ни зла.
Ноги сдали, а потому он опустился в кресло, прижимая телефон к уху. Тем временем, с другой стороны трубки продолжалось:
— Вскоре вы поймёте, что у этой работы имеются определённые… преимущества. Вообще, кто знает? Аарон Зигель не сумел убить меня, но, может, сможете убить вы. А порой, если хорошенько постараться, взглянуть на всё в правильном свете и хорошенько прищуриться, у вас, вероятно, даже выйдет убедить себя, что вы делаете правильное, благое дело.
Кельвин молчал. Весь мир перестал иметь для него значение. Остался лишь телефон и голос по ту сторону трубки. С задворок разума всплыли воспоминания: Адам, ползущий по земле и выкрикивающий его имя, умоляя вернуться. Оливия с дырой во лбу, из которой сочится кровь, и глядящая стеклянными, невидящими глазами. Энтони, лежащий на бетоне, делая свои последние вдохи.
Где-то наверху забили часы, объявляя текущее время. Мужчина отчётливо слышал в каждом ударе одно-единственное слово: «Мёртв. Мёртв. Мёртв. Мёртв. Мёртв. Мёртв».
— Взбодритесь, мистер Люсьен. Наша работа только начинается.
Телефон смолк. Кельвин опустил трубку, и та щёлкнула, ложась в паз. Лишь один звук раздавался теперь в комнате — стук его собственного сердца, что эхом вторил бою часов. «Мёртв. Мёртв. Мёртв».
Мужчина обвёл невидящим взглядом комнату, а затем перед его внутренним взором предстала картина — отголосок сна из далёких-далёких времён. Он видел подрагивающего Аарона Зигля, стоящего у стола с приставленной к уху трубкой. Видел Софию Лайт, стоящую рядом с грустью на лице, но без удивления. Затем он увидел собственного друга — Энтони Райта, человека, ранее бывшего Винсентом Ариансом. Энтони стоял перед столом с пистолетом в руках, направленным прямо в сердце Аарона.
— Положи эту ёбанную трубку! — донеслись слова Энтони. — Брось её, Аарон. Пошли отсюда. Нам надо выбираться, давай же. Я не позволю тебе этого сделать.
— У него ещё есть в… — начала было София.
— Закрой ебало, жалкая сука! — выпалил Энтони, и дрожь появилась в его руках. — Ты притащила его сюда. Ты это всё спланировала. Ты испустила свой ёбанный яд. Ты знала, что его здесь ждёт, — он вновь повернулся к Аарону. — Аарон, прошу. Вспомни всё, что мы делали. Подумай об этом, о тех жертвах, на которые нам пришлось пойти. Мы должны сделать всё правильно. Надо уходить. Мы ещё можем преуспеть. Просто положи трубку. Пожалуйста. Положи трубку.
Лицо Аарона было пустым, а взгляд лишён эмоций. Он глядел на дуло пистолета как некоторые смотрят на приближающийся поезд — будто это нечто огромное, неумолимое. Энтони покачал головой.
— Аарон, прошу. Умоляю, пойдём же. Уходим. Ну. Оставь её здесь. Пусть гниёт в этой яме. Она ничто для тебя, Аарон. Ничто. Положи трубку, — он слегка приподнял оружие. — Да положи ты, блядь, эту трубку, прошу тебя.
Взгляд Аарона сошёлся на друге. Тело била дрожь.
— Я не могу, Винс, — проговорил он тихо и безжизненно. — Не могу. Не могу.
Лицо Энтони покраснело, вены выступили на шее, а глаза заполнила тьма. Он взревел. Ненависть, бессилие и яд покидали его подобно неумолимому потоку. Разнеслись выстрелы: Энтони выпустил всё обойму в потолок, вынудив камни и пыль посыпаться на стол. Закончив, он сделал глубокий вдох.
— Хорошо, — проговорил мужчина, не глядя на присутствующих. — Ладно. Я не могу убить тебя, Аарон. Нет во мне духу. Возможно, если повезёт, твои ошибки сами тебя погубят.
Мужчина сделал шаг вперёд и положил пустой пистолет на стол. Не говоря больше ни слова, он обернулся к лифту и исчез. Ни Аарон, ни София не шевельнулись.
Видение поблекло. Кельвин вновь сидел в одиночестве у стола. Он опустил взгляд и увидел пистолет на его поверхности. Подняв взор, ему открылись дыры, что до сих пор зияли в камне.
А в углу безмолвно стоял телефон.
Спустя тридцать секунд, он начал звонить.
И звонить.
И звонить.
И звонить.
И звонить.
И звонить.
На седьмой звонок Кельвин поднял трубку.
