Великокняжеский дворец в Нижней Стадонии был, безусловно, памятником архитектуры. Это чудо инженерной мысли было больше по площади, чем пятьдесят городских кварталов. И это был памятник всепобеждающей алчности. У случайного прохожего высокие контрфорсы, взметнувшиеся в небо башни и ажурные шпили вызвали бы сравнение с Тадж-Махалом и зданием Крайслер. У незадачливого взломщика хитроумная система безопасности и несметная стража вызвали бы другие ассоциации - с фортом Нокс или пусковой шахтой ядерной ракеты. А у какого-нибудь бедолаги - правозащитника из ООН или просто заключённого - затхлые тюремные камеры и садисты-тюремщики вызвали бы сравнение с фашистским концлагерем.
Если и могло на свете что сравниться с величием Дворца, то только убожество раскинувшегося вокруг города. Все деньги Нижней Стадонии ушли на строительство дворца, в буквальном смысле все - стопроцентный налог, который собирали полчища мытарей с угрюмыми глазами. Когда деньги закончились, Великий Князь Алексей просто запустил печатный станок, и на печать денег ушли все ткани страны, вместе с последними рубахами тех крестьян, которым хватило дурости сопротивляться. Пресса во всём мире называла стадонский доллар "кровавыми деньгами", но никто ничего не делал.
Теперь здание было достроено, а город вокруг него пришёл в упадок. Надвигалась зима, так что Стадонцы жгли охапки тысячедолларовых купюр, чтобы согреться. У них было больше денег, чем они могли пожелать, но после того, как деньги вернулись в разбитую экономику, на них нельзя было купить даже чёрствую горбушку. Так работает инфляция в миллион процентов.
Но во Дворце чёрствый хлеб был разве что в виде сухариков в салатах. Здесь Князь осыпал верных ему министров милостями и вёл сладкие речи о своей новой затее. Он не любил расходиться во мнениях с советниками, и старался делать так, чтобы они с ним соглашались. Министр Монетного Двора отшатнулся в шоке от предложения Князя. "Но… но…" - запинался он, - "У нас просто не хватит! Новый дворец невозможно построить, тем более такой, чтобы был больше этого! Просто не хватит денег! Никто не даст нам ссуды, люди точно не смогут заплатить, и…"
- Так заставьте их. - сказал Князь, ввинчиваясь в толпу. Он почему-то изрядно утомился и решил тихо слинять. Без него разберутся, да и в его отсутствие у инакомыслящих развяжутся языки. С записывающими устройствами можно будет арестовать побольше.
Князь Алексей добрался до дверей спальни, которая в любом другом здании сошла бы за танцевальный зал. Охранники разошлись в стороны, достали княжеский сканер отпечатков пальцев (элегантности никакой, но функциональность стопроцентная) и отворили двери из воронёной стали толщиной почти в полметра. Соблюдая все меры предосторожности, Алексей вошёл в спальню, где любого другого посетителя убила бы находящаяся внутри охрана. Его охранная система была одной из лучших в мире, и доказательством этому служит то, что такой человек, как Князь, до сих пор жив. Тем удивительнее были для него, когда двери закрылись и зажёгся свет, трупы всех десяти охранников и голос за спиной.
Он развернулся с внушительной скоростью, достал револьвер, который всегда держал при себе, и выпустил барабан в тварь над дверью, которая назвала его по имени. Пули вошли в кожу твари… и всё. А Алексей смог рассмотреть её повнимательнее. Формой тварь напоминала змею, хвост разделялся на несколько концов, и на каждом был искривлённый коготь. Тварь повисла на потолочных креплениях и жутким голосом прошипела: "Алексей Дасаковский. Ты почти убил меня, поэтому я должен убить тебя. По твоей вине мои люди отвернулись от меня. Я жажду, Алексей, жажду их веры. А ты её разрушил. Понимаешь ты, Алексей?"
Князь в ужасе отпрянул, продумывая пути побега. "Заговаривай ему зубы" - внушала ему некая часть сознания, не поглощённая ослепляющей паникой. - Кто ты? Что я сделал? Что ты такое? - прокричал он, пятясь от создания.
- Я - бог, - прошипела тварь, перемахивая с люстры на люстру. - Бог Стадонского Доллара. И я голоден. Твоей милостью моя паства утратила веру. Теперь я для них лишь дрова. У меня была сила валюты, а теперь я лишился этой силы, я ослаб. За это ты умрёшь.
Какая-то часть смысла этих слов дошла до сознания обречённого Князя, который уже упёрся спиной в кровать. Тварь нависала прямо над ним, распрямляя когтистый хвост. - Постой, что? Не бывает бога долларов, это нелепо! - сказал Алексей, озадаченный, несмотря на опасность ситуации.
- ЧЕМ Я НЕ БОГ?! - проревела тварь. - У меня есть паства. У меня есть власть. Вся валюта основана на слепой вере. У всех валют есть боги, и я - один из них. Паства Йены живёт по всему миру, и сила её велика! Боги создаются только верой, и ничем кроме. Но я ослаб. Твой дворец меня подкосил. Люди, народ, меня больше не ценят. Взгляни на улицы! Они жгут моё естество, чтобы согреть себя перед лицом зимы! ТАКИЕ ЛИ ПОЧЕСТИ НАДО ОКАЗЫВАТЬ БОГУ?! - Тварь помолчала, потом продолжила. - Я и впрямь ослаб. Но я всё равно тебя уничтожу, и в твоей смерти обрету некоторое утешение. Возможно, я выживу, но если ты ещё один проклятый дворец построишь - мне не устоять. Против меня ты - муравей, но муравей опасный. До утра ты не доживёшь!
С этими словами тварь перемахнула с качающейся люстры на кровать и приземлилась с невозможной лёгкостью. Свистнули когти, и последнее, что заметил Алексей, был узор на шкуре бога. Тот же узор, что и на купюрах, но нанесённый не на бумагу, а на человеческую кожу и плоть. А бог вытер когти, с гневом и омерзением оглядел спальню и выбрался наружу через дыру, проделанную в мощной стене спальни. Он убрёл куда-то, чтобы умереть от безверия, когда валюта наконец рухнет.
Нижней Стадонии после смерти Князя Алексея быстро оказали помощь. Налетели гуманитарные организации, изъяли и сожгли почти все оставшиеся деньги, и принесли новую валюту, подкреплённую ценностью. И ценность эта, в свою очередь, была подкреплена верой. Нижняя Стадония снова обрела какую-то часть благополучия, и через некоторое время снова выглядела той страной, которой была когда-то. Страна князя Алексея Бесноватого исчезла без следа.
Ещё стоит отметить, что через много лет, когда все Стадонские доллары были сожжены, несколько оставшихся купюр стали ценностью в среде бонистов. И в пещере под горами где-то на границе Нижней Стадонии, шевельнулось нечто, испытавшее прилив сил от вновь обретённой ценности.