SCP Foundation

Латунный колокольчик тихо стоял перед нами на низком столике. Я ненавидел этот колокольчик. Это была чудесная миниатюрная вещица, покрытая древней патиной, но, чёрт побери, как же я её ненавидел! Напротив меня Учитель произнёс слово — мистический Пятый Слог, «». Колокольчик отозвался прекрасным звуком, солнечным лучом для слуха, прохладным музыкальным бризом, звуковым эквивалентом кристально чистого озера. Меня просто тошнило от этого звука.

Уже несколько месяцев я пытался произнести Пятый Слог, один из важнейших и труднейших звуков в Искусстве. Каждое утро я вставал до рассвета и занимался положенными мне делами: готовил еду, убирал, ходил на рынок — всем, что требовалось для маленького храма. Каждый вечер с закрывающимися от усталости глазами я садился напротив Учителя, и проклятый колокольчик издевательски молчал.

Учитель вновь произнёс: «», и вновь прозвонил колокольчик. Он ожидающе взглянул на меня, и я повторил Слог, так же, как и Учитель, но, хотя в моём произношении он звучал точно так же, колокольчик не отозвался. И опять Учитель произнёс: «». И опять прозвонил колокольчик. Вновь я повторил за ним, и вновь ответа не было.

Месяц проходил за месяцем, но ответа по-прежнему не было.

Однажды вечером, когда я был особенно измотан, особенно хотел спать, а ещё больше замучен неудачами, я осмелился пожаловаться. «Почему», — спросил я, — «Пятый Слог настолько сложно произнести? Должен быть более простой способ. У Третьего Слога есть две формы, сложная и простая. Неужели для Пятого это не так?»

Учитель не любил вопросов. Он помолчал немного, бросил на меня неодобрительный взгляд и, наконец, ответил: «Нет, это не так».

Его колебание меня разозлило, и я позволил себе ещё большую грубость. «Я не могу поверить в это», — ответил я. – «Не может быть, чтобы столь фундаментальная для Искусства вещь была настолько сложна. Я уверен, что должен быть более простой способ. Наверное, при всей вашей великой мудрости вы всё же что-то пропустили».

Ещё одна пауза, дольше, чем предыдущая, ещё более неодобрительный взгляд, потом Учитель неожиданно сменил тему: «Скажи мне, в американских школах преподают геометрию?»

Учитель знал, что я защитил диссертацию по математике. Он просто издевался. Если он не мог ответить на мой вопрос, ему следовало хотя бы это признать. Мне хотелось ударить его, но первое, чему учатся те, кто хочет постичь Искусство, это переносить оскорбления.

«Да, Учитель», — вежливо сказал я, — «я изучал геометрию в школе».

«Я слышал, что если измерить длину окружности, затем измерить её диаметр и затем разделить одно на другое, всегда получится одно и то же число».

«Да, это так. Это число называется “пи”».

«Раз это число имеет имя “пи”, должно быть, оно очень важно».

Было странно беседовать о геометрии со старым волшебником на вершине уединённой горы в дальней стране, вдали от колледжей и университетов обычного мира, но я так давно не занимался математикой, что начал скучать по ней. И я начал лекцию о числе «пи»: «Да, это очень важное число. Инженеры используют его при проектировании зданий, автомобилей и самолётов. Оно необходимо в навигации и в изучении звёзд. Телекоммуникации и даже разработка  электрических цепей были бы просто невозможны без знания числа “пи”».

Он ничего не ответил. В этом освещенном лишь свечами месте ничего этого не было: ни машин, ни самолётов, ни мобильных телефонов, ни космических кораблей. На Учителя всё это не произвело никакого впечатления.

Я сделал ещё одну попытку: «Число “пи” встречается повсюду в математике, даже в разделах, не связанных с окружностями, как тригонометрия или теория вероятностей. Фактически, число “пи” является одним из фундаментальных чисел математики. Есть знаменитое равенство, e^iπ + 1 = 0, которое связывает пять важных констант. Без “пи” это было бы невозможно».

Учитель кивнул: «Очень важное число». Он сделал паузу. «Скажи, что это за число? По-видимому, оно лежит в основе всего в Природе. Наверное, оно принадлежит к Центру. Предполагаю, что это 4, число Равновесия».

«Нет, Учитель, это не 4. Это 3,14».

Он озадаченно повторил цифры. «Ты уверен, что это точно?»

«Ну, на самом деле оно ближе к 3,14159». Я не любил, когда меня переспрашивали. Какое значение имели для старика несколько цифр?

«А», — сказал он, но по-прежнему не выглядел удовлетворённым. – «И больше цифр нет?»

«Есть и ещё. Фактически их бесконечно много, и они никогда не повторяются. Число “пи” принадлежит к особому классу чисел, которые называются иррациональными».

Учитель ответил с насмешкой: «Особому? Мне кажется, что это очень неудобное число. Настолько важное число, лежащее в основе всех вещей, должно быть проще. Наверное, вы неверно его вычислили».

Я начал злиться: «Нет, Учитель. Я уверен в этом. Люди изучали число “пи” ещё в древнем Вавилоне. Его вычисляли всё точнее и точнее, и теперь это доказано. Его запись бесконечно длинна и никогда не повторяется».

«Может быть, но тогда, по-моему, ваша математика очень несовершенна. Это “пи” лежит в основе всей системы, но его даже нельзя записать. Никуда не годится».

Я разозлился всерьёз. Я полжизни изучал математику. Я знал, о чём я говорю, и знал, что я прав. Я выпалил: «В математике нет ошибки. Не имеет никакого значения, удобно ли число “пи”». В ярости я заорал на него: «Не имеет значения, нравится это вам или нет. Не имеет значения, подходит ли оно под какую-нибудь дурацкую идею совершенства. Мы не можем это изменить. Так устроена Вселенная».

Он не ответил, и я внезапно понял, что натворил. Ученик не должен повышать голос на Учителя. Теперь он прогонит меня, и все годы моих страданий пропадут впустую. Учитель тихо, не моргая, смотрел на меня. Когда я уже вставал, чтобы уйти, он наконец заговорил. Тихо и спокойно он произнёс: «Верно. Мироздание не создано для нашего удобства». Он отвернулся: «На сегодня урок окончен». Когда я встал, Учитель вложил в мою руку старинный колокольчик: «Обдумай этот урок и продолжай тренироваться. И пусть больше не будет жалоб».

У меня гора свалилась с плеч. «Вы очень добры», — сказал я и низко поклонился. Я отвернулся и тут же получил удар по щеке. Учитель ударил меня своей тростью. Я обернулся к нему и увидел его широкую улыбку: «Я прощаю твой гнев, но ученику не следует пытаться поучать своего учителя». Рассмеявшись, он помахал мне рукой.

Несколько дней спустя у постели Учителя я нашёл издание «Grundlagen der Geometrie» Давида Гильберта с загнутыми уголками страниц. Внутри на пожелтевшем листке бумаги я обнаружил записанное почерком Учителя доказательство гипотезы Римана в шесть строчек. Я прочёл его, дважды проверил и ощутил себя просветлённым.

«Хитрый сын », — пробормотал я, и где-то поблизости услышал тихий мелодичный звон.