SCP Foundation

Они пообещали мне славу.

А я желала покоя.

Они говорили: «Это должно приблизить великолепную Революцию».

А мне не было дела до Революции.

Они сказали, что это едва ли будет больно.

Я кричала до тех пор, пока уже не могла кричать более.

Они сказали, что это скоро кончится.

И доктора приходили вновь и вновь.

…

Почему? Почему выбрали меня? Я не была революционером. Я не была националистом. Я была никем. Почему?

Они изменили меня. Они разбили тело и вновь собрали, чтобы то удовлетворяло их требования. Молодой мужчина сказал мне, что я была настоящей гордостью для Революции. Я не чувствовала себя гордостью. Я знала, чем я была на деле. Инструментом. И на этом всё. Инструментом. И хотя волшебным, но всё же инструментом.

Сперва, я пыталась это остановить. Срывала с себя волшебный металл. Доктора видели это. Они рассказали молодому, который назвал плохие слова. Я остановилась.

Меня впустили в комнату. Холодную, голую, пустую. Просто кровать, ничего больше. Я забралась на неё и начала рыдать. Почему они выбрали меня? Почему?

Они посадили меня на самолёт. Они сказали мне, что я должна была отплатить за их «подарок» мне. Что за подарок? Я не видела подарка. Инструменты создают не для того, чтобы дарить их в подарок.

Они выпустили меня из самолёта и я увидела, что мы были вдали от холодного, холодного места, где я была раньше. Деревья здесь были высокими и звуки раздавались странные. Растения произрастали странными цветами, а воздух был вязким и липким.

Солдаты отвели меня на поле смерти. Тела там были повсюду. Молодые парни, скошенные на пике юности, как те рис и пшеница, которые я срезала в прошлой жизни. Кровь струилась и собиралась в завихрениях течения реки смерти.

Затем, кто-то начал стрелять по нам, из-за деревьев. Пули прошивали воздух.

Они сказали мне убить. Я не хотела. Они сказали слова и я убила. И я убила снова. И снова. И снова.

Я прорубилась сквозь дерево, чтобы убить мальчишку за ним. Его друг пытался стрелять в меня. Я остановила его и затем — он также умер. Они назвали слова вновь, и я начала рыдать, когда волшебный металл внутри потащил меня вперёд.

Река разлилась в полноводье.

В следующий раз, когда молодой мужчина пришёл увидеться со мной, они сказали, что меня ждёт сюрприз.

Я спросила, не позволят ли мне вернуться домой.

Они засмеялись.

Они сказали, что отправят меня на особую миссию.

— Наконец-то, мы навсегда уничтожим Националистов. Ты окажешь своей стране замечательную услугу. Мы начали с того, что захватили острова, за которые они удерживались. Ты присоединишься, когда мы окончательно приступим ко вторжению.

Я спросила почему. Они не ответили и настояли, что это было «для Революции». Я сказала им, что не любила Революцию. Они разозлились.

— Твой подарок был дан Революцией. Ты продемонстрируешь свою признательность её делу!

Я отказалась. Больше никаких убийств.

— Ты будешь повиноваться!

Нет.

И тогда они назвали слова. И они наделили их болью. И я сломалась.

Они привели меня на пляж. Они показали в сторону «врага».

Склон пляжа был укрыт стенами, бункерами и колючей проволокой, с солдатами на занятых позициях. Тем не менее, я не видела врагов. Лишь испуганных мужчин и мальчишек.

— Убей.

Я побежала вперёд. Я пыталась себя остановить. Волшебство было сильнее.

Я устала. Я так устала. Никаких смертей. Никаких убийств. Я не хотела ничего, кроме тишины. Тишины. Мира. Покоя.

И волшебство остановилось.

Волшебство остановилось.

Они вновь закричали «Убей».

Волшебство вновь потащило меня вперёд, и один из врагов закричал, умирая.

Затем я остановилась.

— Убей!

Я убила.

— Убей их всех!

Нет.

— Сделай это!

Я уже убила.

— Они отступают! Преследуй их!

Я побежала за ними. Но я не остановила их.

— Ты — инструмент! Ты будешь подчиняться нам!

Нет.

Они забрали меня. Спрятали меня. Сменили холодную камеру на ледяную. Доктора заперли меня внутри, браня меня; говоря, что я была контрреволюционной мразью.

Меня это не волновало. Они, наконец, оставили меня в покое.

Перед тем, как я заснула, я думала о том, что, наконец, получила покой. Никаких убийств. Никаких смертей. Только покой.

…
…
…

Когда я проснулась, небо было серым. Шёл сильный дождь. Я моргнула.

Нет.

Нет.

Нет.

Я думала, что я свободна. Никаких убийств. Никаких смертей. Они пришли за мной вновь?

Я зарыдала. Где был мой дом? Где теперь тот юноша? Где же теперь я?

И лаборатория, и доктора, и юноша, и офицеры, и солдаты исчезли. Я была среди руин, с плачущим надо мной небом. Пейзаж выглядел гнетущим, разрушенным.

Никого не было вокруг.

Но что если они вернутся?

Что если заставят меня убить вновь?

Что если я не смогу остановить их?

Я закричала. Я не стану слушать их вновь.

Я никогда больше не стану убивать.

Брошенная, ржавая отвёртка лежала на полу. Брошенная отвёртка для такого же брошенного инструмента. Как поэтично.

Я подняла её и вонзила себе в ухо. Ударила фонтаном кровь, и в ушах взорвалось липкой и горячей агонией. Я закричала вновь, пока слёзы, дождь и кровь смешались вместе. Я укусила губу и снова вонзила отвёртку глубоко в ухо, и снова, и снова, пока я не не могла больше чувствовать ничего, кроме крови в моём рту.

Я сделала это и для другого уха. Я вновь закричала; отвёртка выпала из моих рук, пока я рухнула на пол, скуля. Я не хотела никаких смертей. Никаких убийств. Волшебный метал поднялся вновь, укрывая меня, хотя я билась об него, крича и плача. Я ненавидела его. Я ненавидела его, я ненавидела его, я ненавидела его.

Почему он не пропадал?

Куда повернула моя жизнь?

Я сжалась в клубок, слёзы вновь стекали по моему лицу.

Вдалеке я увидела приближающихся людей. Они пришли за мной. Меня это не трогало. Ничто не могло заставить меня убить вновь.

— Как думаешь, что это? — Спросил полевой специалист.

— Лучше к этому не подходить. Это может быть опасно. — ответил лидер группы, почёсывая подбородок. — Давайте лучше вернёмся, поищем этот чёртов проход.

— Да ладно тебе, это же старушка. Нам надо её хотя бы проверить.

— …ладно. Давай проверим.

Они медленно подошли к женщине, направляя ружья на сжавшееся тело. На всякий случай, они остановились в пяти метрах от него.

— Мадам? Вы в порядке? Мадам? — спросил ведущий специалист, всё ещё направляя оружие на женщину.

— Мне кажется, она нас не слышит. Смотри, у неё из ушей идёт кровь.

— Что предлагаешь?

— Подойдём поближе. — агент кивнул и медленно приблизился к ней, пока остальная команда осталась на месте, всё ещё держа лежащую женщину под прицелами.

Агент подошёл ещё ближе. Женщина не реагировала в ответ, и команда осознала, что женщина рыдала. Ведущий специалист по содержанию нагнулся к ней и прикоснулся к её плечу.

Внезапно, крепкие металлические руки изверглись из шрамов на руках, ногах и позвоночнике женщины. Они сформировали стену, и специалист едва успел вовремя отдёрнуть руку прочь.

— Бля! — специалист подскользнулся и упал на спину.

Женщина тихо забормотала. Её голос был хриплым, усталым, но, более всего — опечаленным.

— Что она говорит? Это не мандарин или кантонский. Что это за язык? Кто-нибудь в курсе?

Агент содержания нахмурил брови.

— Кажется, это ханчжоу или… нет, пинхуа. Однозначно пинхуа. — он наклонился поближе.

— Да? И что же она говорит?

Специалист с осторожностью прислушался.
— Она умоляет нас, «Хватит. Хватит». Я не знаю, о чём она говорит. И теперь она говорит «Хватит боли».

— Ну, она однозначно аномальна. Я вызываю подкрепление, чтобы помогли нам с этой. Чень, посмотри, сможешь ли разговорить её. Может быть, попробуешь показать ей бумагу с ручкой?

Женщина на полу сжалась крепче. Когда специалист по содержанию присел рядом с ней, он услышал вновь её бормотания.

— Я — инструмент. Почему я здесь? Я хочу своего покоя. Я хочу свой дом. Я — инструмент.