"…sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum, amen"1 — бормотал Отец Гектор Гомес, рассеянно перебирая свои молитвенные чётки. Он открыл глаза и посмотрел на часы. Время пришло.
Гомес провёл всё своё детство на свалке Смоуки Моунтайн под Манилой, пока ему не подали руку помощи монахини и не устроили в свою школу. Двенадцать лет спустя Гомес поступил в семинарию и с сердцем, полным благодарности к Церкви, начал страстно служить миру. Ради Великого Блага. Несколько лет спустя он присоединился к послушникам и стал новициатом иезуитов, приняв обеты нестяжания, безбрачия и послушания.
Он смиренно принял новое назначение. Он ожидал, что его отправят в известные отчаявшиеся закоулки мира, похожие на то место, где он родился – в трущобы Дхарави в Мумбаи или, может быть, в фавелу в Сан-Паулу. Вместо этого его отправили сюда, в маленький бункер в Кемп Хиро на восточном краю Лонг-Айленда. Он осмотрел келью, затем надел воротничок и поднялся наверх.
Часовня находилась на уровне С, — к счастью, она была достаточно далеко от места проведения Процедуры и обычно находилась вне пределов слышимости. Гомес вошёл в исповедальню и дождался, пока придёт Энрике.
— Благословите меня, Отче, ибо я согрешил. Прошло два дня с моей последней исповеди. Я виню себя в… ээ… мм… — забормотал Энрике сквозь тоненькую ширму.
Гомес терпеливо ждал.
— Всё хорошо, Энрике, — легонько приободрил он его. Выждав немного, Энрике закончил свою исповедь, и Отец Гомес произнёс привычные слова прощения, отпуская грехи исповедующегося. Они оба вышли из исповедальни и вместе сели на заднюю скамью капеллы. Энрике заплакал, и слезы капали на его чёрную рясу. Гомес обнял его.
— Всё хорошо. Всё будет хорошо.
— Я… не знал, что вот так всё обернётся.
— Знаю, — мягко ответил Гомес. — Мы все пережили одно и то же. Ведь вчера ты делал это впервые, не так ли?
— Да, — Энрике молча глядел вдаль. — Но… она же просто ребёнок…
— Мы приняли обет, Энрике. Мы оба. Мы все. Мы — войско Господне под знаменем Креста. И следует помнить, что каким бы нам ни виделось происходящее, мы должны верить Церкви и нашим духовным лидерам. Наше предназначение творится здесь. Наше предназначение — делать то, что должно быть сделано, ради Великого Блага.
Энрике взглянул на Гомеса.
— Но это так ужасно, — всхлипнул Энрике. Гомес мрачно кивнул. — Перед тем как мы заступили, я слышал, что у наших предшественников был обычай ежедневно принимать жёлтые таблетки, чтобы забыть о своих деяниях.
— Так и было, — мягко ответил Гомес. — Но мы должны быть сильнее. На мой взгляд, принимать жёлтые таблетки — эгоистично. Любопытно, кстати, но похоже, что наш отказ от этих таблеток оказался ей во благо. С тех пор, как мы приступили к своим обязанностям, у нас почти никогда не было необходимости выполнять Процедуру больше одного раза в день. Думаю, здесь какую-то роль играет наша дисциплина.
Гомес уже молча обнимал Энрике, пока тот не перестал содрогаться.
— Духовные упражнения помогут, — напутствовал Гомес. — Не забывай о дисциплине.
Два юных священника вернулись в плебанию. Завтра будет черёд Гомеса идти в Комнату, после чего он вернётся в часовню, но уже чтобы самому исповедоваться. И цикл будет повторяться столько раз, сколько потребуется. Снова и снова. In saecula saeculorum. Ad majorem bonum2.