Некоторые люди любят говорить, что те, кто не учится у истории, обречены повторять её. Правильнее было бы сказать, что история обречена повторяться.
Отрывок из книги Путёвая Война: Воспоминание Критика за авторством Анонима
Когда над Сеной начало садиться солнце, началось движение. Поначалу медленно, лишь несколько фигур прошло по мосту над водой. Когда небо потемнело, путников начало становиться больше. Они приезжали на велосипедах, лодках, такси и грузовиках. Некоторые приходили. Ещё некоторые прибегали. Солнце совсем ушло за горизонт, и движение прекратилось. Толпа, к этому моменту насчитывавшая уже несколько сотен, достигла места назначения и слилась со множеством людей, уже находившихся там. Приближалось время закрытия Sommes-Nous Devenus Magnifiques и сейчас должна была начаться финальная выставка.
Sommes-Nous Devenus Magnifiques открывала свои двери в течение месяца каждые десять лет, закрывая их в течение пятнадцати минут на закате. На стене галереи красовалась большая афиша, лгавшая о причинах этого закрытия на семнадцати языках. Среди прочего, в качестве причин указывались обед (французский), время прибраться (английский), время насорить (немецкий) и неотложный перекур (суахили). По правде говоря, галерея на эти пятнадцать минут не закрывалась. Она просто перемещалась на открытый воздух.
Двери галереи начали закрываться, и между ними прошмыгнула последняя фигура, тащившая под мышкой облезлую гитару. Фигура прислонилась к стене здания и принялась настраивать инструмент. Покончив с этим, она подняла голову и только сейчас заметила толпу.
— Ах! — воскликнула Гитаристка, изображая удивление. — Кого это к нам так много пожаловало?
Толпа разразилась рёвом сотни голосов, пытаясь ответить на этот вопрос.
Гитаристка щёлкнула языком.
— Так, не все сразу, — сказала она. — Выберите в своих рядах того, кто будет говорить, если вы хотите, чтобы вас услышали.
Она помолчала, вертя колки гитары.
— Давайте же, делайте свой выбор. Выберите кого-то, кто будет говорить. Никого конкретно.
Как это было каждым вечером, толпа расступилась, открыв спокойного, хорошо одетого мужчину. Мужчина вышел вперёд и встретился глазами с Гитаристкой. Толпа затаила дыхание. Мужчина откашлялся, и начались Переговоры. Это было старинное представление, сценарий которого был разработан десятилетиями ранее. Два актёра заговорили, и зрители, видевшие до этого десятки Переговоров, одними губами вторили им.
— И кто же ты? — спросила Гитаристка.
— Я тот, кого ты просила, — отвечал мужчина, — Никто Конкретно.
— Зачем вы здесь, — спросила Гитаристка, указывая на толпу, — и для чего собрались передо мной в этот вечер?
— Мы хотим, чтобы всё было путём.
— Может, будет достаточно в речке выкупаться? — с улыбкой ответила Гитаристка.
Толпа засмеялась. Шутка была не особо смешной, и после тысячи повторов смешнее не стала, но толпа смеялась всегда.
— Мы здесь, чтобы услышать музыку.
— Чего-нибудь конкретного желаете? — спросила Гитаристка, лениво перебирая аккорды.
— Особенную песню, украденную из будущего, — мужчина снял шляпу.
— Ах, будущее придёт потом, — усмехнулась Гитаристка, кладя руку на гриф гитары позже. — И оно будет красть у меня."
На этом Переговоры были завершены. Зрители поаплодировали и затихли, когда Гитаристка начала напевать себе под нос. Она попробовала несколько нот, прежде чем почувствовала, что её голос выбрал одну конкретную. Она снова помычала, и её голос снова что-то поймал. Она попыталась ещё раз и почувствовала, что в её горле зарождается низкий хриплый голос. Гитаристка открыла рот и запела.
Брат, у меня приключилась беда
Помоги мне, не справлюсь сам я.
Я не могу отыскать ни следа
Филантропа из фонда "Манна"
В тюремщики он не годится душой
Не питал к искусству страстей.
И не звали его на манеж Цирковой,
Он - помощник с младых ногтей.
А если манна валится с неба,
То исчезает над головой.
Но не морщи лоб, ведь наш Филантроп
Обещал накормить всех едой.
Ну а Фабрика пашет и пашет
И столбом дым стоит над трубой,
И конвеер то едет, то пляшет,
И прораб там совсем дурной.
Брат, у меня приключилась беда
Помоги мне, не справлюсь сам я.
Я не могу отыскать ни следа
Филантропа из фонда "Манна"
Филантроп сказал, не волнуйся
Филантроп сказал, не унывай
Дескать, он обойдёт все дома, весь народ,
Не без добрых людей наш край.
А в порту я тюремщиков повстречал
У тюремщиков нет понимания
И они хотят знать, не видал ли я
Филантропа из фонда Манна
Филантроп там чего-то затеял
И залёг на самое дно
Но с тех пор, как явились тюремщики,
Не видал я его всё равно
Брат, у меня приключилась беда
Помоги мне, не справлюсь сам я.
Я не могу отыскать ни следа
Филантропа из фонда "Манна"
Гитаристка склонила голову, и толпа зааплодировала. Мужчина улыбнулся, надел шляпу и исчез в толпе. Дверь галереи скрипнула, подняв ветерок, подхвативший песню и понёсший её к устам певца, который споёт её впервые несколько лет спустя.
Где-то между певцами, в небольшом доме в Нью-Йорке, страдающий бессонницей человек постучал ручкой по листу бумаги. Ему предстояло написать очень важное письмо, касавшееся не менее, чем судьбы самого человечества, но он не мог найти нужных слов. По правде говоря, писатель начинал сомневаться в своей собственной затее. Ветерок просочился через окно, и бумага затрепетала под ручкой. Писатель поднялся, чтобы закрыть окно, затем замер. На секунду ему показалось, что по комнате вместе с ветерком пронёсся чей-то голос. Он опустился в кресло и начал писать, забыв про голос и окно.
С целью поделиться чудесами Господа со слабейшими детьми Его и в интересах человечества в целом, я спешу объявить о создании новой организации, которая будет иметь своей целью освобождение страждущих от бедности, депрессии и смертной муки. Эту организацию я с сего момента нарекаю Благотворительным Фондом Манна. Да приведёт он к процветанию будущих поколений и всего человечества.