За тусклыми молодыми лучами Солнца ровно горят дремлющие угольки. За миллионы световых лет от нас расположены квазары, тихо стучащие сферы зрелого света, древность, неизвестно как оказавшаяся в самой молодой части вселенной. Они светят холодно и тускло, но резко, освещая холодные, мёртвые камни, движущиеся по воле их переменчивой, сварливой гравитации в океане радиации и мягкой, тихой смерти. Внутри этих безделушек, юных и древних, бурлят и пузырятся юные, разлагающиеся ядра, изрыгая одновременно первые вздохи и последние издыхания. Они медленно вращаются в своём почти вечном умирающем рождении, бурля и болтая с самими собой на языке радиации и леденящего тепла.
Даже эти противоречивые создания не вечны, и вскоре они остывают, вспучиваясь от гнили, появляющейся из их собственных горящих тел. Некоторые в конце концов взрываются, прерывая свой бесконечный танец жизни и смерти и создавая что-то новое и странное. Иные же коллапсируют в каком-то шаге от окончательной свободы и остывают до состояния чёрных ненавидящих сфер сожаления и утраты. Извиваясь в своих галлюцинирующих, мечтающих ядрах, они чернеют, превращаясь в тёмные, неподвижные оболочки среди ненавистной для них вселенной, бодрых, мерцающих выскочек-звёзд и изменчивых миров, чтобы мечтать и спать сном больных и беспамятных.
Звёзды, конечно же, как и люди, смертны, и потому открыты для тех, кто смертности лишён. Как и человек, который засыпает, чтобы проснуться кем-то другим, квазар с пустотой внутри себя может забыть, кем он был, и стать примечательно другим. Один, видящий сны среди собственного праха, постепенно сам оказался сном — шаткое, ненавидящее ядро сгинуло, а его место занял новый сновидец, мысли которого изгнали сон в пустоту и забвение; и лишь на мгновение тот сон узнал о том, что сновидец был, и что сам сон был покорен его воле. И в течение многих эпох он больше ни о чём не грезил, и те, для кого время — океан, а не тропа, не тосковали по его снам, да и вовсе не замечали их.
А потом, когда настало время, сновидец проснулся.
Крошечная, искристая жизнь, выросшая под ласковыми лучами Солнца, нашла место Знания. Один из них, неизвестный и неважный, продолжил искать. В своих поисках он узнал, так уж получилось, о мечтателе, а посредством того знания сновидец и сам осознал его. Сновидец пришёл, сосредоточив восприятие в крохотной точке, и счёл её приятной и странной. Он проснулся и просочился в свободный труп звезды, натянув на себя клочья реальности, чтобы закрыть свои непокрытые глаза.
Новое знание переполняло его, и он рванулся вперёд, чувствуя, как слабые воды реальности разбиваются и пульсируют перед ним, и начал путешествовать, ползая по стенкам своего панциря и вытекая из него, чувствуя новые ощущения, осознание и знания. Скарабеем в своей могиле он неспешно катится, чтобы воспринять, познать, измениться и взять всё, чего ему недостаёт. Он начал распространять осознание среди жизни и чувствовать мягкое построение смертности вокруг неё, будто объятия умирающего ребёнка. Он движется в своём темпе. Он движется в ритме пустой бездны. Но он грядёт.
Поклонение Разбитому и его воплощение в этом мире — всего лишь помазание жертвы. Чтобы подготовить сосуд к наполнению, чтобы его прочность вышла за пределы границ смертности. Мы направим бессмертные глаза на солнце и увидим, как проходят эоны. Увидим, как великий туманный дом растёт за ним, увеличиваясь по мере обычного течения времени. Увидим, как его обжигающий, скучный свет потухнет и сменится на холодную, утекающую оболочку мечтателя. Мы поднимем наши руки в ожидании, и Целый мир наполнится осознанием ядра мечтателя, и очистится к его удовольствию.
Восстановить Разбитого — великое дело. Быть узнанным Туманной Осведомлённостью — ещё лучше.
Так сказала Анна, третий Пророк Эры Раздора, второй Прислужник Туманной Осведомлённости, служитель Церкви.
Документ обнаружен разведывательными агентами. Подлинность физической версии документа доказана. Отсылок к предмету документа не было найдено ни в одном другом найденном документе Церкви.