technotheology.bxr > глава 2
БЛАГОРОДНАЯ_СЕМЬЯ
— Мне очень жаль.
Диана заняла сиденье справа.
— Храмова, простите, — нерешительно заговорил слева агент Цзянь, — можете уточнить, что случилось?
На языке желчный вкус. Горло всё ещё немного жгло. Мышцы живота сводило до сих пор; Евгения Храмова сидела сгорбившись и обняв чемоданчик. Как бы её снова не вырвало.
Её поведение вызывало вопросы. Она это понимала. Поэтому выдала сразу:
— Я родилась в Намагтае.
Желания распространяться у неё совершенно не было. К счастью, у них тоже.
Автомобиль рванул по улице на границе с парком, под голыми деревьями, миновал футбольный стадион и резко ушёл вправо, в глубокую тень между бежевыми небоскрёбами. Так они ещё до перекрёстка разминулись с винтажным чёрным Хончи, куда сел Гун Ганлянь. Перед отправлением он быстро пожал всем руки и даже помог своим операм засунуть верзилу в багажник.
На пару минут они выехали на восьмиполосную дорогу, потом осторожно поехали проулками между зданий. Парковки занимали всё небольшое пространство между рядами высоток. Не было места даже для деревьев, не говоря уже о дворах.
— Соболезную, — Цзянь еле слышно выдохнул.
— Вы записали ведь, мм, сообщение Бом Ён Рёна? — Бернард, сидевший спереди, удобно решил перевести тему.
— А, конечно. Запись до сих пор ведётся.
— Что думаете? — вклинилась Храмова, — Епископ?
Они пересекли взгляды в зеркальце заднего вида.
— Задумывались ли вы, в чём причина ситуации с Героплексом? Остров отняли у вас ради души Разбитого бога, но откуда у разных механитов такое единство мнений, и более — усилий? Откуда, мм... такая спешка?
— Если сразу к делу... — вяло начала Диана, — Почти любая религия что-то думает о конце света. Эсхатология, знание о конце. В Церкви давно ходит пророчество...
Её прервал радостный возглас спереди.
— Messieurs, хвоста за нами не было, но если был — уже нет, définitivement! Мы на Годао 209, могу довезти вас même à Хайнань.
Кинув недовольный взгляд на водительское сидение, Диана продолжила:
— Книга Ужасов, двадцать пятая глава. Не буду цитировать. Описано, что у битвы Разбитого бога с Плотью два предзнаменования.
— С плотью? — Храмова переспросила, обняв чемоданчик крепче.
— Плотью.
— Ага. Плотью. Поняла.
Хайнань, Храмова припоминала, это остров на самом-самом юге Китая. А Годао 209 тогда автотрасса через всю страну, раз они на севере? Сильных отличий от предыдущих восьмиполосных шоссе посреди городской застройки она не видела. Даже машин не особо больше.
— В каком году начались атаки на Героплекс, ты не знаешь?
— Декабрь семнадцатого. Систематические рейды. Раньше были только паломники, — Евгения ответила безучастно.
— Насколько раньше?
— Пятнадцатый.
— В пятнадцатом о том, что Рафаил вернулся, начали гудеть все секты, но в четырнадцатом году... — она замялась, — Случилось что-то. Первое знамение. И пять лет он добивался воссоединения в одну Церковь, хотя бы формального. Ради общей цели. Из-за пророчества.
Она говорила медленнее, не так живо. Задоринка пропала, искра, как у Храмовой, когда она набрасывала про сплавы и оружие.
— Мы с ним ровесники, может я постарше буду, — хмыкнул Бернард, — Мне бы мрамор вместо кожи, мм-эх.
С другой стороны, в Сибири федеральные трассы были простыми двухполосными. Главное, что дорога была. Да и вообще, они же в городе. В городской черте трассы не строятся с нуля. Столько лет она никуда не ездила между городами, что забыла даже такое очевидное.
Было бы хорошо. Лучше всего — на машине. Так интереснее. Да и всё равно, чтобы до деревни доехать, нужен автомобиль.
— Вчера случилось второе знамение. Плоть явилась, а бог поразил её. Потребуется анализ, я не спорю. Но ведь на 610 не было никаких инцидентов почти пятнадцать лет, да ведь? А то, что сделал 2217, вы считали невозможным. Разбитый лично сделал ход. Значит, через год...
— Будет конец света, заебись, — Храмова обессиленно подпёрла подбородок кейсом.
— Это обычное дело, у нас полно людей, которые события К-класса предотвращают каждую неделю — агент уверенно сказал, хотя в голос вернулась нервозность, — А с Триумвиратом у нас за спиной Коалиция и Инициатива.
— Как посмотʀеть, кто у кого за спиной, collègue!
Долго-долго по автотрассе Новосибирск — Красноярск — Иркутск, М53, через равнины, холмы и лес наперегонки с поездами на Транссибирской. Потом, наконец-то, через степь, где совсем рядом течёт Ангара. Хотя степь ли, если до гор рукой подать. Так, пустырь и поля.
— Я правильно помню, Бон Ён Рён не выдвинул требований?
Проездом через город, через сибирский Петербург с его изящными домами, как на старых открытках, и на северо-восток, по Иркутск — Усть-Ордынский — Жигалово, но не доезжая до Оека свернуть направо, теперь по грунтовой дороге. Трясясь, чувствуя каждый камень под колёсами, оставляя позади жигуля облако пыли.
В деревню не на опушке бескрайнего соснового леса, а уже в его объятиях и на подножье сопок, но всё же так далеко от чащи.
в Намагтай. к маме и к тебе.
Прикосновение вернуло её в реальность и она вздрогнула всем телом, резко распрямившись и едва не подпрыгнув. Диана медленно убрала ладонь с её плеча. Они обменялись немыми взглядами. Девушка тревожилась, это было читалось в глазах, в напряжённых плечах и выражении лица — оно с неё не сходило, как они покинули отель, а появилось ещё раньше. Храмова отвела взгляд, но и целиком к Цзяню не повернулась.
— Им не нужно ничего предъявлять, им всегда нужно одно и то же, — Храмова всё же заговорила, — Деталь бога то, деталь бога сё. Бог же не будет разобранным сражаться с плотью, да?
Диана тихо согласилась.
Машина остановилась у подъезда, полированной металлической двери без крыльца, рядом с вывеской с длинными столбцами текста: иероглифы китайского, блочные и объёмные, и узкие линии традиционного монгольского. Шёл лёгкий снег.
— Voilà, конспиʀативная кваʀтиʀа Цензоʀата! Месье агент знает номеʀ. Милости пʀосим! — у шофёра-то настроение было хорошее.
— Лучше сразу к аэропорту отвези, — Храмова вздохнула, — А, Цзянь?
Агент несколько растерялся, но быстро кивнул.
— Я провожу вас на самолёт, — он потянулся к воротнику, видимо, отключить микрофон.
— Oui, bien sûr. А вас, messieurs les œcuménistes?
— У великой мечети, — проговорил Бернард, — Давненько хотелось её увидеть. Потом, мм, мы сами.
— Ouille, так она ещё у паʀка была...
Храмова задумалась о том, что не стоило обсуждать заседание при постороннем — крайне не местный шофёр явно работал на Коалицию, но вряд ли ему разрешено знать такие детали. Интересно, пользуется Коалиция амнезиаками, или чем-то своим, паранормальным?
Она задумалась о том, что не знает, какое сейчас выражение лица у неё самой: она слишком вымоталась, чтобы за этим следить. Значит, никакое.
Задумалась, что, возможно, Диана беспокоится не из-за пророчеств и посланий — или, по крайней мере, не только из-за них. И сочла это странным. У них обеих не такая работа, чтобы сопереживать случайным незнакомцам. Они даже не коллеги. Едва ли не каждую секунду в мире происходит противоестественное, каждую минуту кто-то где-то встречает конец, который и представить страшно, и сострадания на всех не хватит.
Кто-то где-то, да? — само собой проскользнуло в голове. Кто-то и где-то.
Не смешно ни капли.
Тошно.
Следующая мысль, как только появилась, мгновенно озвучилась:
— Чтотычитала? — выговорила Евгения быстро.
Ответ последовал не сразу. Диана достала из-за пазухи белого пальто книгу, продемонстрировала, держа тонкими длинными пальцами. На твёрдой обложке жёлтого цвета красовалась схема Лабиринта и смутно знакомая золотая маска с закрытыми глазами.
— Лорд Уильям Тейлор, археология Микенской Греции, — озвучила она название, растерянно нахмурившись, — В Бронзовом веке это был совсем другой мир.
Евгения устало откинулась на спинку, повернула голову набок.
— Когда я подростком была... — сердце кольнуло, — Мы... я читала книжку. Легенды и мифы Древней Греции.
— Это ещё раньше. До того, как та самая мифология сформировалась. В эту эпоху она происходила. Троянская война и возвращение Гераклидов её окончили.
— Ты историю любишь?
— Я люблю книги, — она поправила, протянув книжку. Евгения приняла, — Предпочитаю художественную литературу. Но худлит... не всегда реалистичен, да ведь? Ты читала Илиаду?
Она молча покачала головой. Закрыла глаза.
И Диана пустилась в длинную тираду о том, что Гомер жил, если жил, через три века после того, как кончилась Троянская война, если она вообще была, что Спарты во время Трои быть не могло, ведь основана она была дорийскими племенами, от нашествия которых микенские дворцы пали и с собой забрали слоговую письменность, трубопровод, сильный флот и уважение к женщинам — греки всё это позже изобретали с нуля, — о теории эолийской и ионийской колонизации Малой Азии, где местных борола-борола, но так и не заборола Империя Хеттов (собеседница никогда про неё не слышала, но спрашивать не решилась); как век за веком в произведениях производных от Илиады, Энеиде, пример, и Песне Ахилла, неточностей да вымысла больше да больше — вот только значения это совершенно не имеет.
Разве не в том соль, как течёт сюжет и как сталкиваются персонажи?
Не в мыслях автора?
В самом деле ведь важно то, что ты мне оставил стократ жесточайшие скорби, что трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала, что это теперь была его лира и её боги, может, добрее наших.
Конечно, не могла она не упомянуть, что:
- всё же Гомер с Вергилием жили так давно, что сочинения стали памятниками истории времён тех
- что троянский царевич по имени Александр всё же был
- тут Евгения вежливо спросила, о ком речь, и белобрысая каллиопа ей поведала второе имя Париса
- и завершила тем, что иногда на документальную прозу ради правоты фактов обращать внимание надо.
На время она затихла отдышаться.
Снег повалил сильнее, водитель даже включил дворники — но в машине было тепло. Бернард задремал, прислонившись виском к окну. Цзянь не говорил ничего, но всё это время внимательно слушал и важно кивал. Водитель что-то совсем тихо напевал под нос.
— Я не осуждаю людей, которые читают только нонфикшн или только худлит, ты не подумай. Главное не читать одни писания, — она улыбнулась по-живее, — Так и с ума сойти можно.
Ответная улыбка пришла сама собой.
мама мама мать сказала, что мурат сбежал. что пока я спала, через деревню пробегала стая бродяжек, и они забрали его с собой. что стая идёт к ангаре, подбирая уставших и грустных псов, чтобы по течению выйти на енисей, а там — дальше, на север. дождаться, пока вернутся птицы, и поохотиться на них вдоволь.
но я знала, что она соврала. потому что я помнила, что когда я ещё не разговаривала, у мурата была чёрная шерсть, а не седая. потому что я каждый день приносила ему объедки со стола и видела, как он каждый раз съедает всё меньше и меньше. как он всё время лежал, почти не двигаясь, почти не дыша. моё лицо отражалось в его невидящих глазах.
мне кажется я до этого никогда так не плакала.
Евгения проснулась от тряски. За иллюминатором ничего не было видно, слишком темно. Салон выглядел сюрреалистично — одни пустые синие сидения. Значок «пристегните ремни», впрочем, горел над всеми местами.
Несколько минут — и они прошли сквозь облака. Внизу засверкал Новосибирск.
Шея болела, как всегда бывало от сна сидя. В правом плече ныли кости, как всегда бывало после укола. Должно быть только около шести часов, но казалось, будто глубокая ночь. Она из года в год не могла привыкнуть, что зимой дни короткие.
Оказалось, всё же она была не одна — с ней вышел ещё целый человек, девушка в аккуратных очках, с трудом тащившая массивный чемодан. Бортпроводник в изящной чёрной тюбетейке, уже ждавший их на трапе, жестом приказал остановиться. Ухо мужчины опоясывала гарнитура, провод спускался под чёрную жилетку.
Здание аэропорта стояло поодаль, хорошо заметное в черноте: через стеклянные стены лился холодный, но мягкий белый свет. Крышу главного терминала было нетрудно опознать по синеватому ореолу: с этого ракурса не видно, но она прекрасно знала, что это гигантские неоновые буквы.
АЭРОПОРТ ТОЛМАЧЁВО
Самолёт припарковали на отдельной площадке, видимо, для военных: метрах в трёхста стояли рядом вертолёты, один из них пошёл на взлёт. Внизу же их ждал наряд безопасников в чёрном, не поймёшь, свои или местные, и ярко-жёлтая газель. Ярко-красные полоски на кузове подсвечивали белую надпись: «АВАРИЙНАЯ СЛУЖБА».
Стюард вслушивался в наушник, прижав его к уху, а потом заговорил громко, силясь перекричать вертолёт, обращаясь к ним обеим на английском:
— All-right, prepare your ID cards! Go down! One-by-one, please.
Ехали недолго, всего около получаса. На въезде в город попали в пробку — наверняка она сказать не могла, потому что в задней кабине не было окон, но вряд ли водитель решил ехать не по Станционной улице.
Сотрудница в очках всё никак не отпускала ручку багажа. Она прерывисто дышала, негромко постукивала каблуком о пол. Храмова из чувства такта смотрела в противоположный угол. Интересно, вернулась из командировки или приехала на новое назначение?
Машина наконец-то остановилась. Дверь открыли снаружи.
Привычная улица. До самого-самого её конца растянулось здание высотой с трёхэтажку, сложенное из бетонных плит с отслаивающейся зелёной краской и высоких фабричных оконных блоков, из-за грязи тёмно-зелёных. Территорию огораживал серый железобетонный забор ромбиками, сверху прикрытый густой колючей проволокой. Машина уехала по дороге, которая из-за снега выглядела даже прилично.
Она пряталась от холода в кожаном бомбере с меховым воротником — цвет примерно такой же, как у утеплителя на трубе, тянувшейся вдоль забора и приветственно загибавшейся аркой. За ней уже кончали перерыв пара заводчан и мужчина в лабораторном халате, только закончив топтать окурки. Все трое одарили её недоверчивыми взглядами, но по твёрдой походке и мешкам под глазами наверняка опознали как свою.
Снова достав пропуск и закашлявшись, она последовала за ними, на территорию совершенно нормального российского завода. От остальных, тоже затерявшихся в промзоне Ленинского на левом берегу, он отличался разве что размером, и то не слишком. Больших фабрик и складов тут хватало.
Сегодня у коллег был выходной, и прекрасно. Она села за компьютер, не озаботившись тем, чтобы включить свет, и какое-то время просидела так. Собиралась с мыслями и с силами.
Справа под столом с трудом нажала кнопку системного блока — мало того, что протез ничего не чувствовал, от усталости падала мелкая моторика: ещё больше усилий приходилось вкладывать в оставшиеся мышцы, чтобы датчики их узнали и перевели в нужный жест, а ведь могут и в ненужный. У протезов Церкви таких проблем не было, но она прекрасно знала, почему. Лучше уж так мучаться. Да и руководство бы не дало добро.
Обязательно было очитаться перед Смотрителями. Не слишком детально, ведь протокол и расшифровку составит Цзянь, но нужно было резюмировать и сообщить об успешном возвращении. Спросить, нужно ли принять амнезиак. И обязательно — объясниться, почему она отлучалась. Принести извинения и заверить, что такого непрофессионального поведения больше не повториться.
Она сразу открыла почту — не любила, как делают некоторые, предварительно выписывать письма в Word, — но в строку получателя вписала совсем другой адрес.
| ИСХОДЯЩЕЕ СООБЩЕНИЕ (НОВОЕ) | ||
|---|---|---|
| От: | employee45387@census.int | Согласно программе о защите членов семьи сотрудников, прошу предоставить сведения касательно статуса гражданских лиц Ханхаева Ирина Платоновна и Эжинов Балдан Романович, а также их местоположение с 31.12.2018 по настоящий момент. |
| Кому: | relativeprotection@census.int | |
| Дата: | 05.01.2019 @ 20:08 | |
| Тема: | храмова заявка | |
| M U N D U S N O R M A L I S C E N S E R E | Евгения Храмова, 45-387 Конструкторское бюро Старший научный сотрудник | |
Его взгляд был направлен в потолок, но он туда не вглядывался. Он не следил за дыханием и не представлял божеств, не фокусировался на одной мысли или одном предмете, но и не думал ни о чём конкретном. Но не думать о конкретном не означает не думать. Если бы он созерцал пустоту, то пребывал бы в абсолютном спокойствии.
Подняться с кровати было большим трудом. Так много всего нужно сделать. Не говоря уже об... остальном.
Отец сидел на кухне, снова разговаривал по телефону. Стоило войти, как он замолчал, хоть трубку и не положил. Собеседник тоже ничего не говорил.
— Балдан!
Молоко из холодильника, семь и один процент жирности. Конфетки из верхнего шкафа. Он включил чайник и заранее кинул горсть сухих листьев в заварник.
— Балдан! Балдан!
Пришлось отвлечься от приготовлений и обернуться, чтобы тот понял, что его слушают. Как будто это не понятно. Они в одной комнате. Кухня маленькая. Конечно он слышит.
— Юуш бэ?1
— Ты... куда пошёл? Ты в дацан? — отец со вчерашнего дня говорил очень растерянно.
— Да.
Между делом он отошёл в прихожую, достать мелочь из общего кошелька. Чайник завыл. Подумав, Балдан прихватил из холодильника водку. На алкоголь переносят всё плохое.
— Минус тридцать на улице, — сказал отец, напряжённо вздохнув и встав на ноги, — Возьми мою куртку.
Куртка ему понравилась. Внутри был мех. Очень мягко и тепло. Как будто он в одеяло закутался, даже шарф не пришлось надевать. Единственное, что плохо — она чёрная. Он предпочитал цветное. Красивое.
Металлическая дверь с тугой пружиной едва не хлопнула его по пяткам. Приёмная дугана имела форму буквы Н с ещё одной чертой посередине. Посередине на банкетках расселись люди в очередь в девятый кабинет — напрямик, в конце коридора. Больше людей не было. Это всегда ему напоминало больницу, только сиденья были коричневые, а доски объявлений на жёлтых стенах рассказывали про Дхарму, а не про лечение гриппа.
Он свернул влево, простоял в коридоре неуверенно, и прислонил к одной из дверей ухо. Чужой голос. Значит, занято. Он сел напротив и на всякий случай посмотрел на табличку рядом с белой дверью: всё правильно, «Гурожапов БАЗАР» и номер телефона.
Из-за стен глухо донёсся колокольчик.
Вышел хмурый мужчина — но в руках у него была чаша. Ещё нельзя.
Балдан всё же поднялся, чтобы найти расписание молебнов. Пока разглядывал его, запустил пальцы в волосы. Голова зудела, корни волос. Обязательно надо было заняться косичками, но от одних мыслей руки опускались.
Мужчина вернулся. Через минут пять вышёл. Уже можно.
В кабинете пахло благовониями. Лама́, только вернувший посох в подставку у стены, встретил его тёплой улыбкой.
— О, Балдан! Амар сайн.
— Мэндээ, — он поздоровался в ответ, и стянул на подбородок промокшую медицинскую маску.
— Не ждал тебя. Не записывался?
— Үгы.2
— А, не страшно. Һуугыш. Ерэhэншни hайн байна.3
У дяди Базара сильный, глубокий голос, в самый раз для начитывания текстов.
Балдан уселся, отодвинув стул чуть дальше. Не хотелось задевать цветную ткань, укрывавшую стол, его подол из жёлтой, синей и красной полос. На коленях джинс до сих пор была грязь, непонятно откуда взявшаяся. Не важно. Ещё один пункт в списке того, что надо сделать.
— Та нагаса эжы тухай мэдээ гүт? Тэрэ нүгшэhэн юм.4
— Тиимэ, тиимэ.5 Рома звонил. Бурхан зайлуул.6
Лама́ замолчал на время. Балдан тоже постарался выдержать приемлемую паузу.
— Диваажан хурал арбан хоёрой үдэр болохо гү?7 — он наконец-то спросил.
— Тиимэ. Зүб лэ, тэрээндэ хэрэгтэйл.8
На столе были все необходимые принадлежности — колокольчик, ваджра и бумба, закутанные в шёлк сутры. Несколько книжек и блокнотов. Тарелки со сладостями и чашечки с зерном. Взгляд Балдана замер на новой, незажжёной лампадке из латуни. Ровном тёмно-жёлтом воске. Наверняка приятном на ощупь.
— Нүгшэгшэ юу хэж... — он запнулся, начал заново, — Нүгшэгшын тула юу хэжэ... мэдэнэгүйб. Зула табиха ёһотой, юрөөл соо бэшэхэ ёһотой, мэдэнэб юм. Үшөө юун бэ?9
Нечем руки занять. Неспокойно. Он мял пальцы друг об друга.
— Энэл... тон нээрээһээшье. Нүгшэлгыниинь һүүлдэ дүшэн юһэн үдэрэй турша соо каждую неделю нагаса эжын тулада Ува Юрөөл захяарай. Ондоо хуралнууд, Диваажан гэжэ. Ерээрэй, 10 — он вздохнул, — Тарнинууд уншаарай. Би хүдөөлэлгэнь дээрэ Һуга Намша дүүргэхэб. Би шамтай хамта һайн түрэлынь зальбархабди.11
— Һайн даа, — он кивнул, — Намда... ямар тарни?..12
— Дүншүүр маани мэдэнэ гүш?13
— Сээжээр бэшэ...14
— Ээлтэй юумэн!15 — Базар улыбнулся, — Мэдэлгэшни юрын орогшын мэдэлгэһээ үргэн хаямши.16
| ВХОДЯЩЕЕ СООБЩЕНИЕ | ||
|---|---|---|
| От: | o5command@census.int | Удовлетворительно. В амнезиации нет необходимости. Ожидайте дальнейших указаний. |
| Кому: | employee45387@census.int | |
| Дата: | 06.01.2019 @ 6:00 | |
| Тема: | RE: Заседание Триумвирата 05.01.2019 | |
| M U N D U S N O R M A L I S C E N S E R E | Центральное управление Цензората Совет Смотрителей Уполномоченный О5-██ | |
Номер переговорного пункта: SITE45-1
Номер телефонного звонка: 20190106-2
Начало звонка: 12:08 GMT+7
Продолжительность: 16 минут
Категория: СемьяЗаявитель: с.н.с. Храмова, 45-387
Адресат: г-н Роман Эжинов<начало звонка>
АДРЕСАТ: Алло? (пауза) Алло?
ЗАЯВИТЕЛЬ: Привет.
АДРЕСАТ: (раздражённо) Кто это?
ЗАЯВИТЕЛЬ: Евгения. Это Женя.
(долгое молчание)
АДРЕСАТ: Если это какая-то шутка...
ЗАЯВИТЕЛЬ: Рома. Пожалуйста. Это я. Ведь ты — человек, ты сильный и смелый.
АДРЕСАТ: Ты...
(долгая пауза)
АДРЕСАТ: Заболела, что ли... голос такой...
ЗАЯВИТЕЛЬ: Да. Осипла.
(долгое молчание)
АДРЕСАТ: Слушай, я должен сказать... Ира...
ЗАЯВИТЕЛЬ: Я знаю. На Госуслугах пришло письмо.
(молчание)
ЗАЯВИТЕЛЬ: (тихо) Что случилось?
АДРЕСАТ: Я не знаю. Я, то есть... а-аневризма. В свидетельстве о смерти так написано. И в морг я звонил, там сказали... сосуд в мозгу. Она во сне, просто, раз — и всё. Я пытался расспросить Балдана, а он... ни в какую.
(молчание)
АДРЕСАТ: Прости, я... ты же не... (пауза) Они вдвоём уехали в деревню на Новый год. Никто больше не смог, дела у всех, понимаешь. И я тоже, а... надо было.
ЗАЯВИТЕЛЬ: Никто? Никто больше... не поехал?
АДРЕСАТ: Да, Эрж...
ЗАЯВИТЕЛЬ: (прерывая) Как Ника, Костя? Как они там? Как они?
АДРЕСАТ: (вздыхая) Бабушки сейчас... (пауза) Нике сердце прихватило. Эржена и Люба её положили в стационар, всё х-хорошо вроде. И Костя, он вот... они поехали за ней. За... телом. В Иркутск, у нас же нет морга в деревне.
ЗАЯВИТЕЛЬ: Они там не живут больше? Нет? Наши.
АДРЕСАТ: Да, только на лето... ну, ещё на обряды всякие, весной, осенью. Приезжают по очереди. Они с Балданом. Я же чужой, мне нечего в Харазаргае... Балдан! Балдан! (пауза) Балдан!
Шуршащие звуки. Неразборчивый диалог на фоне — адресат, судя по всему, отложил телефон.
АДРЕСАТ: Извини. Балдан пошёл в дацан. Холодно на улице, а он забыл куртку в деревне. Не догадался сам взять мою. Он... (пауза) в свидетельстве написано, Ира умерла первого января. А он только четвёртого вызвал скорую. Он тоже в шоке, наверное, по нему хрен поймёшь, но...
ЗАЯВИТЕЛЬ: (тихо) В Хара... зар... гае?
АДРЕСАТ: Да, он как-то до Иркутска добрался без...
ЗАЯВИТЕЛЬ: (тихо) Харазаргай? Хара... хара азаргай, да? Нет, хара азарга.
АДРЕСАТ: (озадаченно) Ну... да? Чёрный жеребец. Вы же рассказывали с...
(продолжительное молчание)
АДРЕСАТ: Женя?
ЗАЯВИТЕЛЬ: Когда похороны?
АДРЕСАТ: Послезавтра, уже решили. (пауза) Ты... ты как, приедешь?
(долгое молчание)
ЗАЯВИТЕЛЬ: Не знаю.
<конец звонка>
| ВХОДЯЩЕЕ СООБЩЕНИЕ | ||
|---|---|---|
| От: | relativeprotection@census.int | На момент 31 декабря 2018 года оба гражданских лица находились в деревне Намагтай Усть-Ордынского Бурятского округа Иркутской области. Гражданское лицо Эжинов Балдан Романович было:
Выражаем соболезнования вашей утрате. |
| Кому: | employee45387@census.int | |
| Дата: | 06.01.2019 @ 15:12 | |
| Тема: | RE: храмова заявка | |
| M U N D U S N O R M A L I S C E N S E R E | ██████ ███, ██-███ Служба разведки | |
сини яаса дэ муу
си соӈго о?
си аіну соӈго?
Умершего человека надлежало разделить на шесть частей и похоронить по обычаю. Кто не соблюдал закон смерти, жил недолго — на охоте ли, от руки врага или подлости собрата, от хвори или сам собой, но всегда вскоре умирал.
Если человек бесклычен, то сооружали помост, и поднимали над землёй на высоту одного с половиной роста, так, чтобы из ходящих по земле лишь владыка чащи мог достичь человека. Раскладывали так: туловище плечами положив на север и руки сложив крест-накрест у правого плеча, ноги сложив крест-накрест у левого плеча, вскрывали туловище и доставали сердце. Голову выше плечей положив лицом на север, клали сердце в рот. Нужно было проводить и оленя, голову положив на тело хозяина, а ноги прикрепив к столбам, держащим помост.
Помост для лесного владыки оставлялся на земле, как трапезный стол, но тело его разделяли и раскладывали так же. Непременно снимали со владыки шубу, также и голову брали с собой, чтобы оставить у реки, текущей на север. Чтобы не дать запомнить, кто убил его, охотник лишь тогда снимал с лица ткань, как выколет владыке глаза.
Для небожителя же помост не делался. Сколачивался ящик, подобный колыбели, куда части кладутся так, чтобы лицо обращено было вверх. Не только туловище вскрывали, но и разбивали череп — ведь надобно взять сердце и мозг. После этого воздружали колыбель на дерево, чтобы кормиться из неё могли лишь птицы да ветер.
По обыкновению, знатных хоронили в дальних от их угодий землях. Небожителю наткнуться на свою могилу — к беде.
Доброе слово в память о небожителях, стр. 49
« Глава 1 | ТЕХНОТЕОЛОГИЯ | Глава 3 »
Храмова не очень понимала, что имеется ввиду под Плотью. Догадка была. Механиты, с которыми она работала лично, уже ничем поделиться не могли, но несколько сочинений, доступ к которым разрешили, она читала, да и резюме по Связанным организациям тоже доходчиво объясняло главную мысль. Человеческая плоть, считала Церковь, это грех, зло, несовершенство и ущербность. Диана всё делала сравнения с христианством — так оно, говоря о грехах, держит в уме Сатану.
Она читала ёмкое досье на Объект 610, но научные отчёты не передавали всех красок. На пути в Хух-хото она смотрела записи со вчерашнего поля боя, выделенные отрывки, и хоть она не была брезглива... форма человека податливая инфекции, как глина... воспалённая красная кожа, почти жидкая... слишком мало кожи и костей, чтобы держать муск...
остановки фондовского метрополитена:
- ЗОНА 62 — полностью подземное учреждение под НГУ и лисьими горками
- ТЕХНОПАРК — выход в подвалы академпарка (гуси, бизнесцентр)
- ЗОНА 47 — центр Вектор в наукограде Кольцево
- ЭНЕРГЕТИК — жилой комплекс Энергетик, бывший Бёрдск-37
- ЦЕНТР — несколько выходов в подвалы разных зданий вокруг Оперного
- ЗОНА 45 — завод в ленинском районе
- ПОЛИГОН
самсон еникеев, азиза осомонова, татьяна добридень, алиса ившина
цыбжит багша, чойцоож лама
Аав ээж минь коммунистууд байсан, индустриализацид дуртай байсан.
Танилцахад их аятай байна, Ханхайн ᠌Эвгени
шива́р джурджи́г!
нэбралва́р джурджи́г!
санджава́р джурджи́г!
нэгэ зуун бодисадаваа
нэгэ зуун бурхан ба
нэгэ зуун, нэгэ мянган Арьяабаала17
ома хри бадма нирдии шари хум
ом маани бадмэ хум
но ты мне оставил стократ жесточайшие скорби
с смертного ложа, увы, не простёр ты руки мне любезной
слова не молвил заветного, слова, которое б вечно
я поминала и ночи и дни, обливаясь слезами
илиада 742-745
Тень ее выше была, чем при жизни облик знакомый. — энеида 773