<…>
…докладываю о результатах осмотра места убийства секретаря Ленинградского областного комитета ВКП(б) товарища Кирова.
<…>
Осмотр двери показал, что её тяжёлый металлический замок был выломан с чрезвычайной силой и отброшен в сторону. Я подобрал его; он был сильно повреждён, смят и порван, однако на месте преступления не было обнаружено ни топора, ни кувалды, ни каких-либо других инструментов, которые могли бы быть использованы для нанесения подобных повреждений. Предположение, что убийца унёс подобный инструмент, кажется мне весьма странным в свете того, что и более лёгкий, и гораздо более ценный во всех отношениях револьвер он предпочёл бросить.
<…>
…по всему месту преступления была кровь, брызги которой поднимались по стенам до потолка, и раскиданы размокшие комки неопознанных растительных благовоний. Они источали сильный приторный запах, который мы ощутили задолго до того, как приблизились к кабинету. Он ощущался на расстоянии в два этажа ниже места преступления и ударил мне в нос уже на лестничной площадке. Вид благовоний и их происхождение установить пока не удалось; один из оттенков запаха напомнил мне церковный ладан, но это явно не единственное вещество, входящее в состав смеси.
Помимо беспорядочных брызг крови этой жидкостью были намараны на полу сложные узоры, которые не удалось подробно зарисовать из-за того, что их целостность была случайно нарушена следами неосторожных следователей…
<…>
В кабинете рядом со столом стояла купель, наполненная кровью почти до краёв. При приближении к купели я и другие члены группы заметили, как будто под поверхностью жидкости что-то… плескалось, как живое. Нами было принято решение аккуратно слить кровь на пол, чтобы обнажить это существо, но купель оказалась пустой. Никто из нас не заметил момент, когда плеск прекратился. Все испугались, отдёрнули от купели руки, уронили её на пол, выхватили пистолеты, ожидая атаки чего-то невидимого, но ничего не последовало.
<…>
Наша группа придерживалась вывода, что тела товарища Кирова нет в кабинете, пока я не обнаружил его случайно, решив закрыть двери помещения, чтобы скрыть место преступления от возможных посторонних взглядов.
Тело было приколочено крупными металлическими гвоздями к внутренней стороне массивной деревянной двери на большой высоте — там более трёх метров над землёй — вниз головой, с ногами, почти упирающимися в потолок.
<…>
…труп был полностью обескровлен. Высота, на которой находилось тело, не позволяла нам провести точный осмотр на месте, однако по виду одежды можно было предположить наличие множества рваных ранений в области живота, груди, рук и ног. В середине грудной клетки в рубашке было огромное круглое отверстие, как от пушечного ядра размером с кулак. <…> В штанине товарища Кирова на уровне колена было заметно пулевое отверстие — видимо, единственное, для чего убийца применил найденный нами пистолет.
<…>
В отношении предполагаемого исполнителя преступления, Николаева, стоит отметить, что он не производит впечатления человека, способного на… подобные действия. Во-первых, в комнате находилась тяжёлая церковная купель, внести которую Николаев не мог без посторонней помощи. Во-вторых, как я уже сказал, труп был подвешен вверх ногами на высоте человеческого роста, что при его весе (товарищ Киров, как вам известно, был тучным мужчиной) является непосильной задачей для мужчины такого, извините меня, жидкого телосложения, как Николаев. Более того, труп не просто подняли, но и удерживали на весу то время, которое ушло бы на вбивание всех шести гвоздей.
<…>
…и это всё, что я могу вам сообщить по этому делу. Ввиду всех… обстоятельств, которые я перечислил, я предполагаю, что мы имеем дело с, эээ, тем же, чем до Великой Октябрьской Социалистической Революции занималась царская Чрезвычайная Канцелярия, то есть с областью необъяснимого наукой и логикой…
<…>
По этой причине я запрашиваю разрешение на доступ к архиву Канцелярии, а также на вызов её бывших участников из мест тюремного заключения и исправительных работ для проведения развёрнутых допросов.
<…>
Мне больно это признавать, но наше советское государство не располагает ни информацией, ни опытом, необходимыми для того, чтобы хоть как-то действовать в этой области.
Я давно активно участвую в жизни Партии и понимаю, что существование таких явлений для нас, так сказать, не новость; недаром советские архитекторы ещё с 27 года обдумывают возможность использования неевклидовых контрукций, списанных с тех загадочных городов во льдах Арктики, для возведения московского Дворца Советов. Тем не менее, всё это пока что находится на стадии идеи.
Я вовсе не обвиняю Партию в неблагоразумии. Необходимости в срочном решении связанных со этой сферой бытия вопросов не возникало до сих пор — вплоть до позавчерашнего дня. Я верю в мудрость Партии и товарища Сталина и уверен, что теперь, когда этот вопрос внезапно приобрёл для нас вес, она адаптируется к этой перемене так быстро, как только возможно. Я закончил.
