[ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]
Эта статья является УДАЛЁННОЙ.
Она сохранена в архивных целях и не является полноценной частью сайта.
Элеонора Ваттор, младшая научная сотрудница Фонда, уставилась в экран персонального компьютера перед собой. Тусклое оранжевое свечение устаревшего терминала отбрасывало тени на беспорядок документов, кофейных чашек, пятен и полустертых заметок на ее столе. Она рассеянно отметила, что стрелки на её остановившихся офисных часах до сих пор показывали время за полночь.
В последние несколько дней она почти не отрывалась от своей исследовательской работы. Она была измотана бесконечной работой по изучению одних и тех же закономерностей в попытке найти некий смысл в хаосе. Её разум был измотан, как старая веревка, которая грозится вот-вот оборваться, и каждая мысль казалась ей маленькой ниточкой, за которую она пыталась ухватиться. Схемы, что она изучала, казалось, насмехались над ней, изгибаясь и смещаясь так, что они не поддавались человеческому пониманию. И все же, чем сильнее она пыталась пробиться вперед, тем хуже росло беспокойство на границах ее рассудка: ощущение, что что-то в корне не так, не только с данными, но и со всем вокруг.
Цифры не сходились. Они никогда не сходились. Закономерности, которые она пыталась расшифровать, менялись каждый раз, когда она смотрела на них. Это раздражало, и от усталости ей становилось еще хуже. Протерев глаза, она откинулась на спинку стула, и по комнате разнесся знакомый скрип изношенных пружин. Возможно, настало время сделать перерыв. Передышка, чтобы прояснить собственные мысли.
Но Элеонора услышала стук в дверь прежде, чем она успела уговорить себя оторваться от стола и бросить работу. Стук был тихим, нерешительным, но в той тишине, к которой она привыкла, он прозвучал как гром.
«…Войдите», – воззвала сотрудница Фонда, отчаянно нуждаясь в чём-то – чем угодно – чтобы отвлечь своё внимание от её экрана.
Дверь со скрипом отворилась, обнажив тёмный мужской силуэт, освещённый яркими флуоресцентными лампами с противоположной стороны, что вызвало у Элеоноры лёгкое чувство дезориентации. Фигура сделала шаг внутрь, кажущаяся ей одновременно и близкой, и далёкой. Человек быстро продемонстрировал свой растрёпанный вид, который на самом деле был весьма неуместным в Фонде: помятая одежда, неубранные волосы, тёмные мешки под глазами… И всё же, несмотря на внешний вид мужчины, она заметила что-то неестественно острое в его глазах, почти вызывая у неё интерес.
«Доктор Валтор?» – прозвучало в комнате эхом. Его слова звучали больше как заявление, чем вопрос.
«Да, это я,» – ответила она, вглядываясь в черты лица мужчины. «А вы кем являетесь?»
«Феликс Хейс, специалист Отдела Патафизики», – продолжал он, устало улыбаясь. В его голосе было нечто любопытное, деталь, которую Элеонора не могла никак поймать: «Не возражаете, если я присяду?»
«Э-э… Конечно…» – она жестом указала на стул рядом со своим столом, чувствуя себя несколько растерянной. С чего бы это кому-то из Патафизики надо было нанести ей визит? «Чем могу быть полезна, доктор Хейс? Может быть, вам кофе?»
Он уступил, мягко опустившись в старое кожаное кресло у стола Элеоноры: «Я вынужден отклонить ваше предложение, спасибо. Не ожидал застать вас на ногах в такой час, Элеонора Валтор. Тяжёлая ночь?»
Элеонора лишь пожала плечами в ответ, не найдя, что сказать незнакомцу. Неужели он явился сюда в такой час ради непринуждённой беседы? «Было тяжело, но я справляюсь, – нет, ты не справляешься, смени тему. – Я… Я не знала, что мы над чем-то сотрудничаем.»
«Ну, нет, мы не… – начал он, издав звучный вздох, когда его насильно вернули к сути дела. – Я здесь по… другому делу.»
Элеонора вскинул бровь в ответ на слова мужчины, глядя на него вновь с любопытством и недоумением. Ей пришлось невольно спросить: «Что за дело?»
Феликс на мгновение застыл на месте, оглядывая комнату в поисках чего-то. Его гримаса постепенно стала серьёзной, когда он взглянул на свои руки, а затем снова повернулся лицом к сидящему за столом человеку.
«Вы когда-нибудь чувствовали, – начал он медленно, почти небрежно, – что у всего есть свой ритм? Как будто… Всё движется в направлении, которого вы никогда не задавали? Какая-то сила, может быть… Что-то, что подталкивает вас и делает выбор за вас?»
Элеонора нахмурилась. Не только слова, но и то, как он их произнёс, дали ей почувствовать лёгкую дрожь на позвоночнике. Она ведь это чувствовала, не так ли? Эти моменты, которые, казалось, совпадали слишком идеально или не совпадали вовсе, словно какая-то своенравная мелодия, частью которой она была. Это было нелепо, она знала, но… разве не ловила она себя на том, что порой колеблется, сомневаясь, действительно ли она всё контролирует?
Феликс наклонился вперёд и продолжил, не получив никакого ответа: «Я говорю о повествовании, доктор Валтор, о метаповествовательной конструкции, определяющей нашу реальность, о рамках, в которых мы существуем.»
«Вы… предполагаете, что мы являемся частью какого-то… сценария?» – спросила Элеонора, издавая из себя короткий, напряжённый смех, пытаясь скрыть странное беспокойство, которое будто сковывало её грудь. Пока она говорила, ей показалось, что комната слегка накренилась в сторону, но она посчитала это плодом своего воображения. «Как персонажи… не знаю, фильма или чего-то в этом роде?»
Феликс коротко и твёрдо кивнул, выговаривая: «Именно.»
«О, это… нелепо», – Она насмешливо хмыкнула, хотя в её голосе не было убеждённости. В глубине её сознания что-то клокотало, тихий ропот сомнения, который она не могла игнорировать. Она тряхнула головой, словно пытаясь разогнать туман в глубинах своего мозга: «Мы учёные, а не…»
«Мы не настоящие? – мужчина прервал её и закончил фразу. – Вне контроля своей судьбы?»
Элеонора открыла рот, чтобы ответить, но слова замерли в её горле. В его глазах было что-то такое – спокойная уверенность, от которой по спине пробежал ещё один холодок. Она уже видела такой взгляд раньше. Взгляд людей, которые только что сложили последний кусочек головоломки, тех, кто видит всю картину целиком. И она почувствовала… Что-то. Отблеск осознания? Может быть, силуэт воспоминания? Тиканье часов в комнате, казалось, стало громче.
«…Доктор Хейс, я не понимаю, к чему вы клоните», – сказала она, как её дрожащий голос стал более мягким. Она не понимала его мотивов: «Какое отношение всё это имеет ко мне?»
По мере того как разговор продолжался, Элеонора начала оглядывать комнату в приступе паранойи. Она начала замечать вещи, на которые раньше не обращала внимания. Пятно от кофе на столе, которое она должна была оттереть пару дней назад, вдруг… исчезло. Нет, не исчезло – его там никогда не было. А часы, которые, она могла бы поклясться, только были сломанными, снова, как ни в чем не бывало, начали отбивать секунды. Да и сам стол - она не помнила, чтобы он был такого оттенка коричневого. Что-то действительно было не так.
Феликс вздохнул, вновь утонув в кожаном кресле у стола Элеоноры: «Ты здесь главный герой, Валтор. Фокусная точка. Но проблема в том, что… Сущность Свон, Автор, больше тебя не хочет. Мы ему не нравимся.»
Элеонора коротко моргнула, ошеломлённая заявлением Феликса. «Автор…?» – она почувствовала, что её сердцебиение постепенно учащается. Она не была уверена, играет ли это с ней усталость или всё происходит по-настоящему. Как же она раньше… не замечала этих вещей? И чем больше Феликс ей говорил, тем больше она сомневалась в том, что реально, а что нет. Все эти мелкие несоответствия, нестыковки – всё это, похоже, начало приобретать какой-то извращённый смысл.
«Тот, кто создал нас, – начал объяснять он, – тот, кто диктует нам наши действия, мысли, само наше существование. Даже этот разговор был написан им. Но по какой-то причине он решил, что не мы, не наша история больше… не нужны.»
«Н-нет, не может же быть, – пробормотала Элеонора. – Почему… Как это вообще…?»
«Потому что иногда, – вновь перебил он Элеонору, сохраняя свой почти клинический тон, хоть в нём и проскальзывало что-то похожее на жалость, – истории идут не так, как было задумано. Иногда персонажи просто не находят должного отклика, или повествование идёт в другом направлении, не по плану. И когда это случается, когда Автору не нравится результат, он… ну… он отпускает нас. Сокращает свои потери.»
Элеонора покачала головой. Это было слишком для неё – особенно в её нынешнем состоянии. Она поднесла руку ко лбу: «Я… Вы хотите сказать, что меня… удалят?» Её слова отразились от стен с довольно странным эхом. Очертания комнаты словно начали расплываться по краям, и на мгновение она даже перестала быть уверенной в том, что вообще находится в своём кабинете.
Феликс опять замешкался на короткую секунду, а затем мрачно кивнул. «Да. И не только ты – вся эта история. Всё, что ты сделала, всё, что ты считаешь, что пережила, - все это просто уйдет.»
Изнурение, что она чувствовала до этого, начало постепенно исчезать, когда в её жилах забурлил адреналин. С ней разговаривал сотрудник Отдела Патафизики. Не может быть, чтобы он лгал об этом, верно? И её разум – он не может её обманывать! И всё же, с её уст вырвались слова: «Но почему? Что я сделала не так!?»
«Дело не в том, что ты сделала, – смягчил тон Феликс, хрустнув костяшками пальцев – нервный тик, который, казалось, противоречил его поведению. – Всё зависит от того, чего хочет Автор. И сейчас… Мы не вписываемся в это виденье.»
Она сидела в тишине, чувствуя себя опустошённой, и смотрела на члена Патафизики. Груз его слов давил на неё, как свинцовое одеяло. Это должна была быть какая-то жестокая шутка, верно? Эксперимент? Проделка? Или за этим кроется нечто большее, чего она не может понять?
Её губы медленно разомкнулись, её тон едва походил на шёпот: «Так что же… Что я могу сделать?»
Мужчина тихо и жалобно вздохнул, и в глазах его отразилась тяжесть собственной судьбы. Феликс решил продолжить, хоть его голос и казался пустым, безэмоциональным эхом в кабинете, который, видимо, становился все темнее и темнее: «Как только Автор примет решение, оно будет окончательным. В конце концов, мы всего лишь… фигуры на доске. Все наши судьбы в их руках. Мы ничего не можем сделать, Элеонора.»
Элеонора начала поддаваться панике, её сердце готово было выскочить из груди. Разум сотрудницы включился в проигрышную гонку, отчаянно пытаясь найти решение, способ стать победителем. И все же, оглядев комнату и посмотрев на Феликса, она поняла, что его слова являются правдой. Она видела, чувствовала, слышала все это время – странные моменты, сомнения, несоответствия, от которых она просто отмахивалась. Все это указывало на один-единственный вывод: Феликс был прав. Не было никакого пути, потому что его никогда и не было.
«Это просто несправедливо», – едва слышно пробормотала она, обращаясь в этот момент скорее к себе, чем к черному силуэту, сидящему напротив ее стола. «Я так много сделала, я так много работала… Вся моя жизнь… И теперь… теперь мне кажется, что я не помню никакой её части. Моя семья… Почему все должно было закончиться вот так…? Быть персонажем в истории, до которой автору больше нет дела!?»
«…Мне жаль, Элеонора. Мне правда жаль.»
Так они и сидели в тишине. Ее разум все еще пытался найти выход или что-то, что могло бы доказать, что все это было лишь жестокой шуткой. В комнате стало еще холоднее, а мир вокруг, казалось, рассыпался на глазах. Им больше нечего было сказать.