Была суровая осень 89 года, под вечерним проливным дождём шёл силуэт в тёмном пальто. Его ботинки хлюпали по лужам, но он явно не обращал на это своё внимание. Он шёл, не ускоряя и не замедля шага, словно был лишь частью этого хмурого вечера. Свет фонарей, размытый водяной пеленой, дробился в чёрных лужах, превращая асфальт в хаотичное полотно из отсветов и теней. Резкий порыв ветра швырнул в лицо заряд ледяной крупы, но человек лишь глубже уткнул подбородок в поднятый воротник, не меняя ритма. Дойдя до знакомого пятиэтажного дома, он без колебаний свернул во двор, где ветер, пойманный в бетонную ловушку, выл уже с тоскливым завыванием. Тяжёлая дверь подъезда, со стёртой краской и потёртой ручкой, с глухим скрипом впустила его в объятия затхлого тепла. Он поднялся по лестнице, где под ногами хрустели песчинки, а с потолка капала тусклая желтизна лампочки-груши, и остановился на третьем этаже. Ключ, холодный и неумолимый, с щелчком повернулся в замке, и через мгновение он переступил порог квартиры, оставив за спиной сырую осеннюю тьму.
Мужчина снял промокшее пальто, запачканные ботинки и насквозь мокрые носки. После этого он зашёл в одну из комнат. Комната была почти пуста: в ней стояли лишь большой письменный стол, заваленный бумагами, и чехословацкий шкаф. Воздух пах пылью и старым деревом.
Мужчина опустился на стул за столом, достал из кармана брюк бордовое удостоверение с золотистой окантовкой и положил его на столешницу. Вдруг тишину нарушил резкий звонок. Он снял трубку тяжёлого бежевого телефона, и в ответ послышался голос.
- Алексей наконец-то я дозвонился.
- Что-то срочное?
- Вполне, Полковник срочно вызывает тебя.
- Что? Но ведь.... Ладно я буду на объекте через два-три часа.
- А да он просил добавить что за внеплановую работу тебе увеличат отпуск.
- Ладно, - он вздохнул и замолчал на несколько секунд- передай ему что я скоро буду.
- Хорошо удачно добраться. Пока.
Алексей положил трубку. Несколько секунд его взгляд был сконцентрирован на двери комнаты. Затем он резко поднялся со стула, скрип которого гулко отозвался в пустоте комнаты. Его пальцы, привыкшие к точным движениям, вновь подхватили лежащее на столешнице бордовое удостоверение. Он не смотрел на него, а лишь на мгновение задержал в ладони, ощущая прохладу пластика и тонкий рельеф герба под подушечкой большого пальца.
Подойдя к чехословацкому шкафу, он открыл створки, от которых пахнуло запахом нафталина и старого дерева. Внутри, на вешалке, висел тот самый рабочий арсенал: тёмно-синий костюм из плотной ткани, идеально отутюженный, и цвета слоновой кости, рубашка. На полке лежала аккуратно свернутая кобура из толстой кожи, а рядом, в углублении, лежал тяжёлый, узнаваемый силуэт ПМ.
Алексей взял пистолет. Холодный металл мгновенно вобрал в себя тепло его ладони. Вес был привычным и уверенным. Он привычным движением отвёл затворную раму, проверяя патрон в патроннике, и так же бесшумно вернул её на место. Лишь сухой щелкающий звук нарушил тишину. После этого он вложил оружие в жёсткую кожаную кобуру, где оно плотно и надёжно встало на своё место, укрытое от посторонних глаз.
Не теряя ни секунды, он снял уютный толстый свитер и заменил его на строгую рубашку, холодную от долгого лежания в шкафу. Лёгкий озноб пробежал по коже. Поверх натянул пиджак, привычным жестом поправив воротник. Последним действием стало пристегивание кобуры к ремню — отточенное движение, сопровождаемое глухим щелчком пряжки.
Он вышел в прихожую. Его взгляд упал на берцы, стоящие у порога. Кожа на них была тщательно начищена до бархатного блеска, но на сгибах, у шнурков, проступала сетка мелких морщин — следы многих километров. Алексей сел на табурет, чтобы обуться. Шнурки туго и плотно легли в привычные петли.
Последним слоем между ним и суровым осенним вечером стало чёрное кожаное пальто. Оно было тяжёлым, с прохладной подкладкой, и пахло кожей и прошлой зимой. Накинув его и потяжелев от его веса, Алексей вышел на лестничную площадку. Ключ повернулся в замке с глухим, окончательным щелчком, изолировав от одного мира и выпустив в другой.