1953
Из расселины вырвался очередной мощный клуб пара, насыщая воздух тёплой водяной пылью. Солнце, наверное, уже улыбается Большому Лесу и Горам, но здесь, внизу всё ещё висит прохладный полумрак. Самое лучшее время для того чтобы поприветствовать Резвящегося Духа.
Шаман продолжил путь к своему жилищу. Большая красиво украшенная хижина была собранна из брёвен и чуть уходила в чёрную сырую землю холмов.
Внутри, в полутьме чадящих светильников он неспешно лавировал между предметами скудного быта, потухшим очагом, набросанными одна поверх другой шкурами, обозначающими место для сна, и плетёными коробами, наполненными разного рода вещами, передающимися из поколения в поколение вместе с шаманским посохом и орбой-бубном.
В глубине дома, на возвышении стоял широкий пьедестал, который при ближайшем рассмотрении оказывался огромным, будто бы растущим из земли, пнём, отёсанным и отёртым со всех сторон до почти зеркального блеска. Выжженные на колоде магические символы уже очень давно потеряли своё звучание, однако сохранили сакральный смысл. Каждая чёрточка - полный благодарности шаг, каждая точечка - поклон, и каждая чернеющая на дереве отметина откликается в душе шамана знакомыми и заученными до рефлексов движениями.
Он любовно провёл рукой по первой строке, но его вниманием тут же овладела стоящая на пеньке коробочка. Вырезанный из кристаллов с Огненных Холмов, подарок Богов чернел и блестел, маня совершенством своих граней. Из коробочки резко пахло разными травами, которые были перетёрты вместе с белой Огненной Пеной. По заветам Богов, смесь готовилась на закате, чтобы утром быть брошенной Резвящимся, Рычащим и Голодным Духам, что из века в век защищают долину и её обитателей от чужих глаз.
Шаман взял глиняный сосуд подношений и благоговейно покинул жилище.
Над горами поднималось холодное солнце, насыщая многоцветными переливами вечный туман Священной Долины.
1975
В зале суда было очень тихо. Так тихо, что слова «затишье перед бурей» переставали быть простой метафорой, хотя народу вокруг набралось не мало. «Зал», а по сути, большая аудитория для лекций на первом этаже седьмого корпуса сто сорок седьмого участка Фонда, затаив дыхание, ждал прихода обвиняемых.
Юрий Воронцов, старший научный сотрудник Отдела меметики, сидел в ряду, отведённом для свидетелей, рядом с несколькими незнакомыми ему людьми.
Если верить слухам из закулисья, служба трибунала прислала в эту дыру своего представителя, так как вывозить Аарона Залмановича Бергмана и доктора Стивена Лэнгфорда начальство сочло «не целесообразным», из-за «слишком высокого» уровня их допусков. Было похоже на то, что наверху всем уже хорошо известно о будущих результатах разбирательства, но чтобы лишний раз не злить Комитет по Этике, таинственные «они» решили таки поставить этот спектакль.
И к материалам дела, и к протоколам допросов, как, в общем то, и к самой формулировке предъявленных обвинений у Юры доступ совершенно отсутствовал, что, как выяснилось, было нормой в этом полном секретов месте. Но ему разрешили присутствовать при ответных речах подсудимых и оглашении приговора, поэтому ждать ответа на вопрос: «а какого чёрта тут происходит?» оставалось недолго.
Воронцов был убеждён в том, что тут произошла ошибка, досадное недоразумение, и что всё это как-то связанно с побочными эффектами недавно разработанного им и его командой препарата. Доктор Стивен Лэнгфорд был главой Отдела меметики. Он курировал и отвечал за проект «Модулятор», а Аарон Залманович Бергман был соавтором нескольких работ по «Индексу Когнитивного Сопротивления», которые легли в основу расширенной теории меметики и на которые опиралась работа над препаратом.
Ходили слухи, что Аарон Залманович после распада ОПИУМа занял свой пост временно исполняющего обязанности управляющего седьмым корпусом участка сто сорок семь неясным путём, с подачи и про полном содействии Лэнгфорда, но Юра был уверен что если суд такого рода и был санкционирован Комитетом, то единственным сомнительным, хотя и легальным предприятием, объединяющим их троих было, несомненно, создание модулятора когнитивного сопротивления.
Наконец, в зал в сопровождении службы безопасности вошли два именитых учёных, и сели на импровизированную скамью подсудимых в первом ряду напротив кафедры.
Седой и высокий Стивен Лэнгфорд лицом и позой выражал твёрдую уверенность, а коренастый низенький и лысеющий Аарон Залманович беспокойно бегал глазами во все концы, то и дело возвращаясь с немой мольбой к полуулыбке его соратника,
Суд начался с приветствий и оглашения имён и регалий сперва обвинителей, а затем обвиняемых, на чём формальная часть, казалось, была окончена. Выступающий в роли судьи человек из трибунала не потрудился даже встать за массивную кафедру, а просто уселся на стул прямо напротив Бергмана. По всему было видно, что если бы не зыркающий по сторонам представитель Комитета, то этого импровизированного судьи бы тут и след простыл.
— Господа, я ознакомился с обвинением, и, честно говоря, я даже восхищаюсь вашей выходкой…
— Предполагаемой.— Пробормотал Аарон Залманович.
— Да-да, как угодно. Я хочу услышать от вас эту историю, но сразу предупреждаю — здесь присутствуют люди, у которых может не быть допуска к секретным данным, так что постарайтесь к списку ваших обвинений не прибавить нарушение режима секретности. И так, начнём с вас, доктор Лэнгфорд. Когда и как вы познакомились с Аароном Залмановичем?
Стивен невозмутимо поправил очки.
— На одной из внутренних конференций, вскоре после того как развалился отдел противодействия инфоугрозам.
— Это правда? — судья и дознаватель в одном лице повернулся к Бергману.
Аарон хмуро кивнул и уставился куда-то в сторону. На губах вопрошавшего играла саркастичная улыбка.
1970
Вылетевшая с хлопком и шипением пробка отскочила от потолка, выбила штукатурку и отлетела куда-то в угол. Громкие крики «ура» и звон бокалов на некоторое время заполнили столовую второго жилого блока сто сорок седьмого участка, ознаменовывая одно важное событие. Сегодня, спустя три месяца неопределённости и сомнений, советом Смотрителей, наконец, был официально упразднён ОПИУМ - Отдел Противодействия Информационным Угрозам Межведомственный, просуществовавший больше тридцати лет и собравший под своим крылом сотни учёных и десятки направлений работы.
Вопрос о расформировании и реструктуризации этого отдела уже несколько лет висел в воздухе и прорабатывался на всех уровнях.
Внутренняя иерархия ОПИУМа была чрезвычайно переусложнена, взаимодействие внутри него было громоздким и многоступенчатым, решение любой задачи превращалось в политические дебаты а про распил бюджета и упоминать не стоит.
С тысяча девятьсот тридцать седьмого года Фонд не переставал обнаруживать и классифицировать новые и новые инфоугрозы, работая, зачастую, на стыке наук и дисциплин, и внутри ОПИУМа росли и множились подотделы и субструктуры, закрывавшие потребности организации, а бюрократический аппарат неумолимо разрастался, усложнялся и превращался в «государство в государстве». В конце концов проблемы и внутренние неурядицы начали вырываться и оказывать значительное влияние на остальной Фонд, и вопрос о целесообразности финансирования этого отдела-переростка начали поднимать уже на самых верхах.
И вот, наконец, свершилось! Совет О-5 решил разделить ОПИУМ на несколько независимых частей, упразднить прежние административные цепочки и переделать подчинительную иерархию.
Собравшиеся в тот вечер в столовой сотрудники новоиспечённого Отдела меметики чествовали назначение доктора Стивена Лэнгфорда на должность главы и пожелать ему успеха.
— Коллеги! Я благодарю вас всех за проявленное доверие, за веру в будущее нашего отдела и за приверженность идеям Фонда. Да, нам выделили всего пару этажей, да, среди нас большая часть - старпёры и книжные черви, да, нам в команде остро не хватает полевых работников и практиков, но… Эм… Мда, минусов я перечислил много, но зато каждый из нас теперь чётко понимает поставленную задачу, выделенные на исследования ресурсы будут, я надеюсь, тратиться на исследования, и мы, наконец-то получили автономию и можем сами принимать решения в пределах нашей компетенции, что уже ой как не мало.
Все присутствующие понимающе закивали, многие переглядывались, мысленно поздравляя друг друга и ободряюще поднимали бокалы. Назначение доктора Лэнгфорда на пост начальника было весьма удачным решением, а для некоторых даже очевидным. Стивен Лэнгфорд проработал в Фонде очень много лет, большинство из которых провёл в ОПИУМе, где постепенно приобрёл связи, влияние и статус эксперта в области инфоугроз. Его основным полем для деятельности была теория информации, меметика и когнитивистика, но он имел обширные познания во всех смежных областях, таких как лингвистика, логика и даже придуманная им ради шутки «концептология», которая в какой-то момент чуть ни стала отдельным направлением изучения. Но что более важно — Стивен Лэнгфорд обладал властью над сердцами и умами людей.
Работать под его командой было трудно, ведь он постоянно повышал планку, усложнял задачу и ставил более амбициозные задачи. В ОПИУМе он занимал высокое положения в административной системе, при этом сам руководил группой исследователей, и везде успешно выполнял все требования, обгонял графики, находил всевозможные способы достичь результатов, за что прослыл пробивным и целеустремлённым человеком.
Но несмотря на такую чрезмерную загруженность, на проекты, исследования, административную и даже полевую работу, в его команду мечтали попасть все, кто хоть раз с ним пересекался. Лэнгфорд никогда не забывал похвалить сотрудника, никогда не отказывал в помощи, помнил досье каждого с кем ему приходилось работать и знал как выговорить или указать на недостатки так, чтобы человек после разговора с ним благодарил его и радовался. Его все знали как человека твёрдого, строгого, принципиального и даже жестковатого, но слушались его не из-за этих качеств. Люди любили Стивена Лэнгфорда и его обаяние, были готовы пойти за ним куда угодно.
1975
Судья продолжал забрасывал обвиняемых вопросами, периодически вызывал свидетелей, и всякий раз после их ответов не мог сдержать разочарованной и презрительной улыбки.
Юра сидел тихо как мышь, боясь шевельнуться или даже сглотнуть. Он всё ещё решительно не понимал что тут происходит и очень надеялся, что во всём разберётся до того как его начнут засыпать вопросами, ответы на которые потенциально грозят двум учёным приговором.
Воронцову вдруг вспомнились его первые дни в Фонде — суматоха, постоянные сборы и планёрки, постановки задач, аттестация сотрудников, допуски к «секретке», возня с документацией, и посреди всего этого стоит Стивен Лэнгфорд, невозмутимый, спокойный, уверенный в том, что его люди, большую часть которых он набирал лично, играючи справятся со всем этим кошмаром и создадут вместе с ним новый, стройный и красивый, структурированный и работоспособный Отдел меметики. Тогда Юра сказал себе: «Я сделаю что угодно, лишь бы работать в одной команде с ним». Он пять лет пахал в поле, и при этом не переставал детально изучать труды своего учителя. Он углублялся в теорию меметики, исследования по когнитивистике и отслеживал новейшие достижения соседних отделов, потому что в душе мечтал присоединиться к группе доктора Лэнгфорда и стать его правой рукой.
Судья пролистал несколько страниц из стопки дел и отчётов, лежащих перед ним, и откинулся на спинку стула.
— Аарон Залманович, объясните, как вы, простой полевой агент и аналитик второго звена, стали соавтором доктора Лэнгфорда в рядя прорывных статей по когнитивному сопротивлению? Судя по всему, вы даже не были в изначальном списке сотрудников Отдела меметики, не так ли?
Аарон скользнул взглядом по непроницаемому лицу Лэнгфорда в поисках поддержки, и увидев в серых глазах друга намёк на искорку, расправил плечи и чуть подался вперёд.
— Вы совершенно правы, я не был частью оригинальных списков. Когда я узнал что Стивену нужны были практики с опытом полевой работы, я увидел возможность и воспользовался ею. Я предложил свои услуги и доктор Лэнгфорд счёл возможным использовать мои навыки. Я долгое время работал и обучал молодых работе с мемагентами, и участвовал в миссиях по изъятию и постановке на содержание инфоугроз.
— То есть вы заявляете, что работа в Отделе меметики была именно вашим желанием и вы сами пришли туда?
Бергман утвердительно кивнул и украдкой выдохнул.
1968