SCP Foundation

Командиры, попадавшиеся Игнату, долго не держались. Вадим должен был догадываться, что причиной их трагической и скоропостижной кончины всегда был единственный выживший, всегда возвращавшийся, чтобы через третьи руки вручить медали храбрости скорбящим вдовам.

Игнат был картой-джокером в партии в "Дурака", разыгрываемой Отделом "П", ГРУ. Невысокий, слегка сгорбленный, с толстым носом и тонкими губами, он был самым ценным сотрудником в распоряжении Отдела. Он был тем, кого звали "ненормалом", не только из-за его психического клина на независимости и свободе воли, но и из-за странного умения будто в летающий телескоп, движущийся со скоростью света, рассматривать предметы за пределами любого иного взгляда.

Игнат был ценным агентом. Он отказывался использовать свое странное умение за пределами полевых вылазок. Он всегда возвращался с операций один. Все знали, что он был безупречен в выполнении своих миссий. Что он был предан Отделу, как сиамский близнец бывает предан носящему его на своем теле брату. Все его ненавидели за то, каким он был непокорным и своенравным, пользующимся терпением высших чинов, раньше отправлявших его на незначительные миссии, а теперь выделявшие ему только самые опасные, по сути — самоубийственные.

Игната уже несколько раз пытались ловить на этом, высказывали обвинения, подстраивали козни, готовили ловушки, и однажды даже попытались хладнокровно пристрелить посреди миссии, в собственной кровати, надеясь задавить его числом. Уже несколько миссий подряд отряд Игната погибал до того, как он успевал продумать их правдоподобную гибель самостоятельно.

Игната это вполне устраивало.

— Спустя столько дней мне вдруг пришла в голову странная мысль: ведь, получается, ещё никому не приходилось сбивать в небе самолёты с ядерными боеголовками на борту. Или я чего-то не знаю?

Игнат улыбнулся в ответ товарищу, и, демонстративно горделиво поправив униформу, посмотрел на стоявший у его ног железный ящик, выполнявший роль радара-наводчика.

Алексей задавал вопросы, не разгибаясь над прибором. Он стучал ногой по промёрзлой земле в нетерпении. Щёлкал тумблер, поворачивалось колёсико-регулятор, вслед за которым двигалась небольшая ветвящаяся антенна сбоку. Писк оставался в прежнем ритме.

— Всё верно, Лёш. И ещё никому не приходилось сбивать самолёты системой "земля - советский алкоголик - воздух".

Алексей угрюмо изобразил смех. Игнат, продолжая улыбаться, обернулся на молчаливого командира, наворачивавшего круги позади них. Вадим мерно вышагивал по промерзлой земле и держал руки в карманах, пялясь себе под ноги. Он то и дело оглядывался куда-то на запад, вслед за солнцем, постепенно спускающимся к закату над заснеженными равнинами Гренландии.

Диверсионная операция безуспешно длилась уже две недели. Ещё дольше длилось путешествие, в ходе которого они сделали крюк по северным широтам, чтобы добраться сюда. Если им не удастся сбить самолет сейчас, то придется возвращаться и докладывать о провале столь авантюрной миссии. Возвращение должно занять столько же времени.

Три плюс три, плюс две недели… шесть с половиной месяцев в сумме. Этого времени достаточно, чтобы начать скучать по лету. Они как раз должны будут вернуться домой в мае, когда подлодка эвакуирует советских агентов и, взяв курс на южные широты, в конце концов пришвартуется в порту родного Вилючинска, в Камчатке. Игнат не страдал от безделия в походе, но уже успел потратить свободное время на то, чтобы посчитать, сколько отпускных ему выделят, и когда ему предстоит вновь вернуться на службу. Даже если даты были очень приблизительными.

В стране вечных льдов, когда тебя, наконец, настигают мысли, и когда ты не можешь прогнать их прочь физическим трудом, душа обращается к дому, согревающему воспоминаниями. Какого это, родиться в подобном вечно промёрзлом месте и потом оказаться где-нибудь на юге? Неужели бедный, глупый человек возопит о запекающейся коркой коже; потребует льда и прохладной тени; захочет вернуться назад, в снежную пустыню, из которой его, дикаря, выдернули?

Игнат закатил глаза от этих беспокойных мыслей, стараясь сконцентрироваться на чём-то ином.

Ему вдруг стало интересно, как потомки запомнят этот день, 21 января 1968 года. Последний день, крайний срок амбициозной операции, когда Отдел "П", ГРУ, возможно, сумеет таки сбить над нейтральной страной самолёт, несущий на себе четыре термоядерные бомбы, силой взрыва в четыре же раза превышавших "Малыша", уничтожившего Хиросиму.

Запомнят ли? Может быть, лишь как случайное упоминание в бесчисленном списке заслуг ГРУ. Может быть, это дело так и останется засекреченным. Может быть, и дела не будет, если от них в итоге решат избавиться по прибытии на место эвакуации.

Игнат на секунду оглянулся на Вадима. Тот не обращал внимания на товарищей, упрямо смотря в сторону заходящего солнца.

О трудностях похода советской диверсионной группы "Ледник". О вкусе засоленного мяса овцебыка, вызывающим мучительную изжогу. О ветре, завывающем в этих горных хребтах, вот опять лезущим под их белые камуфляжные костюмы. О том, что ждёт их ещё впереди, когда они, наконец, попытаются сбить стратегический бомбардировщик, попытаются, и безуспешно, и снова. Будет ли это "снова"?

Игнат постарался прогнать прочь посторонние мысли, но за две недели сидения на месте и ежедневных взмахиваний в сторону неба он слишком расшатал себе нервы.

Вадим же, новый командир группы "Ледник", пока продержался и не подавал виду. Ни отчаяния, ни презрения к подчинённым — эмоций, которые приелись Игнату с его прошлым руководителем.

Вадим был привычным к климату Гренландии, отслужив долгие годы где-то за полярным кругом. Удивительно высокий и крепко сложенный якут с чёрными, как уголь, волосами. Вадим никогда не смотрел прямо в глаза тем, с кем разговаривал — скорее, куда-то в общем направлении, прочь и насквозь. Командир он был немногословным, о себе не распространялся, и больше времени в группе из троих диверсантов уделял полному новичку, Алексею, такому непримечательному мерзляку, кутавшемуся в одежде, и никогда не снимавшему даже темных очков, даже ночью, даже перед сном.

Все трое умели заглядывать за горизонт, и хотя бы один из них должен был закончить эту миссию.

Писк радара начал медленно учащаться и, пока Вадим ожидал результатов мониторинга, а Алексей проверял, не сбоит ли это волшебная коробочка, Игнат вошёл в состояние транса. Порой Игнату казалось, что он может охватить взглядом весь мир. Порой, ему это действительно удавалось. Его взгляд становился вездесущ, он будто "фотографировал" мир вокруг себя, и мог приблизить любую его точку, сколь угодно близко. Конечно, как и на настоящей фотографии, он не мог заглянуть за пределы того, что ему было доступно.

Игнат почти как ребёнок радовался, сумев быстро обнаружить летящий в небе самолёт. Теперь он мог сколько угодно приближать и отдалять этот вид, рассматривая фюзеляж, двигатели, заглядывать в кабину пилотов. Игнат, ощутив прилив страсти, дёрнулся всем телом и обернулся на Вадима, теперь также застывшего в трансе. Командир молчал, но теперь на его лице проступила едва заметная ухмылка.

Вскоре, после томительных минут ожидания, писк перешёл в беспрерывный свист. Алексей оглянулся на Игната и тот утверждающе кивнул. Вадим встрепенулся, поднял руку и, резко опустив, тем самым скомандовал "Огонь!".

Игнат, улыбаясь, отставил ногу назад, повёл левым плечом в ту же сторону, и, будто ковбой, выхватил правой рукой из-за пазухи тщательно спрятанную от солнечных лучей лупу.

Возможно, когда-то, до начала времён, с её помощью Архимед сжёг корабли, осаждавшие Сиракузы. Возможно, она служила секретным ключом к гробнице какого-то египетского фараона. Возможно, её создали советские инженеры из стекла, полученного из плоти растянутых меж измерениями уродов-мутантов.

Её история была не столь важна по сравнению с тем, что сейчас должно было произойти, и, возможно, определить конец всяких историй.

Игнат взмахнул ей, рассекая небо, затем ещё, и ещё, и ещё, и он продолжал взмахивать ей, пока писк радара не начал угасать. Нельзя было пока утверждать, была ли текущая попытка успешной (предыдущие тринадцать не были), но диверсанты не теряли надежды — сейчас каждый из них погрузился в транс, пытаясь отследить новое местоположение самолёта.

Луч света, проходящий сквозь лупу, не был виден, но там, вдалеке, рассеиваясь в атмосфере, он должен был приобрести удивительно большой радиус поражения и разогреть обшивку стратегического бомбардировщика. На борту должен был возникнуть пожар.

Вскоре, обычно стойкий, упрямый писк радара, сменился полной тишиной. Вадим продолжал стоять на месте, ощупывая небо, видимое только ему. Алексей все пытался поймать сигнал самолёта, никак не веря, что им, возможно, удалось таки сбить бомбардировщик. Игнат просто сидел на корточках, считая минуты. По его прикидкам, если на самолёте и было чему гореть, то оно бы загорелось ещё две недели назад. Их миссия была амбициозной, но недостаточно практически обоснованной. Аналогов подобной операции в истории ещё не было, и они тратили время лишь в рамках обусловленного между ними самими времени. "Две недели" так "две недели", это они решили, когда в первый день не сумели сбить очевидно летящий в небе самолёт. С тех пор их надежда продолжала таять, и теперь они были встревожены тем, что смогли таки познать успех.

Когда Игнат всё таки начал тянуть в свою сторону горизонт, он едва не "пролетел" мимо теперь уже неуправляемого самолёта, освещённого изнутри пожаром. Фигуры пилотов, выпрыгнувших из спасательного люка, не было времени разглядеть. Игнат вдруг осознал, что времени у группы как-то вдруг и не осталось.

Игнат вышел из транса и обернулся к Вадиму.

— Мы его сбили.

— Верю.

Вадим, как и Алексей, не были искушёнными "ясновидящими", как их прозвали в Отделе. Это была их первая миссия со вновь приобретёнными способностями. Игнат перестал считать подобные миссии на третьем десятке.

— Всё, пошли, - сказал Вадим и как будто бы, впервые за три с половиной месяца, позволил себе на мгновение расслабиться.

Алексей пинком опрокинул железный ящик радара и одним движением сорвал пломбы, удерживающие прибор воедино. Оторвав крышки и корпус, он сорвал ценные, технически продвинутые для своего времени, компоненты, которые могли быть использованы для повторения этой уникальной и компактной технологии, и сунул в свой рюкзак.

Вадим тем временем опустошил половину запасов говяжьей солонины, лежавшей у входа в их пещеру-лагерь, на землю. Оглянувшись на товарищей, он протиснулся в расселину, куда они едва сумели затащить пожитки, и начал затирать следы их присутствия уже там.

Игнат, присев на корточки, вновь вошёл в транс, пытаясь проследить по застывшему там, вдалеке, следу дыма место возможного падения самолёта.

— С грязью дома наиграешься, - донеслось сзади. Игнат обернулся к Алексею, взявшему в руки булыжник. - Помоги доломать эту штуку.

Игнат улыбнулся и спрятал лупу за пазуху. Встал, отгоняя прочь мысли, и, расправив плечи, подошёл к Алексею.

Они пинками столкнули радар ниже по склону холма, переходящего в заснеженные скалы. Спустившись к нему, они начали бить аппаратуру булыжниками, рвать прибор на части, после чего наспех закидали его железные останки камнями и снегом. Уже в пещере Вадим распределил оставшуюся поклажу на троих. Ранее им пришлось нести с собой существенный запас еды, походное снаряжение и тяжёлую аппаратуру для диверсии, сменяясь по мере усталости. Теперь у них на руках остались лишь походные спальники, сухие пайки и винтовки, прозванные "фроловками", урезанные до размера обрезов.

Когда Игнат впервые взял в руки такую "фроловку", переделку "мосинки", он не ожидал ощутить чувств, охвативших его. Сама идея, что это было поставлено на серийное производство, и что когда-нибудь он сам мог оказаться на прицеле такой винтовки, заставляли Игната чувствовать, как волосы на спине встают дыбом. Ему пришлось стрелять из нее лишь однажды и эффект, который он увидел, поразил его до глубины души.

Ценный, практичный, и чрезвычайно жуткий артефакт.

— Всё, пошли, - повторил Вадим, на этот раз утверждая их отбытие после того, как они водрузили на себя толстые мешки с поклажей.

Идти решено было тем же маршрутом. Раньше, по пути сюда, им приходилось тащить палатку, чтобы разбивать лагерь в поле. Теперь группа знала о множестве мест для ночлега в пещерах, защищённых от морозного ветра. Раньше не приходилось опасаться слежки — советские агенты знали, что американские патрули двигались совершенно иными маршрутами, не ожидая удара с севера. На пути сюда им повезло, и поход занял лишь два с небольшим месяца, пока погода была удивительным образом спокойной — снежные бури отняли у них в сумме лишь пару дней. Теперь же, когда весь остров придёт в движение, им требовалось сперва убраться как можно дальше от места крушения, а после уменьшить темп, двигаясь в сумерках и прячась в склонах гор.

Марш-бросок предстоял изнурительный, и должен был занять полторы тысячи километров, по северным широтам Гренландии, по ее покрытым льдом побережьям, на место, где раз в месяц их должен был дожидаться экипаж подводной лодки, перебрасывающей агентов Отдела "П" по всему миру. Раз в месяц, и только на час. Стоит ошибиться в расчетах, потеряться в сумме прошедших дней — и стой теперь на месте, жди месяц, когда подлодка вернётся.

На спуске с гор снег перестал хрустеть под ногами. В завываниях ветра не было слышно, как сапоги диверсантов отбивали строгий, быстрый ритм по промерзлой земле. Вскоре они вошли на бескрайние просторы тундры, не снижая темп, даже не предполагая, когда их, наконец, охватит усталость и придется остановиться.

— Игнат, - вдруг раздался голос замыкающего отряд Алексея, пока диверсанты постепенно утрачивали из виду приютившие их горы.

— Береги силы. Молчи.

Алексей продолжал.

— Долго наши будут ждать, чтобы выразить категорическое неодобрение?

Неслышимый за ветром усталый вздох.

— Неодобрение?

— Полётами амеров над нейтральной Гренландией. С ядерным оружием.

Игнат покачал головой. Алексей, не в силах сдержать эмоций после успешной авантюры, продолжал говорить.

— Конечно, всё ради того и затевалось. Дания поссорится с Америкой, наши выразят протест, а стратегически важная база в Туле, возможно, будет закрыта. Как ни погляди, выгодно же?

Игнат не ответил. Если бы были видны "грибы" от взорвавшихся бомб, то к озвученному можно было бы добавить шанс начала ядерной войны. Тем не менее, бомбы не взорвались. Разочарование. Мир пока ещё не должен был гореть огнем, не должен был стать местом, где выживают лишь сильнейшие.

Ах, мечты…

Что-то не так.

Игнат вдруг ощутил укол в затылок. Он захотел остановиться, но Вадим не подавал вида, не дал сигналов тревоги, и не останавливался. Игнат упрямо продолжал следовать за ним, оглянувшись.

Алексей слишком заболтался, чтобы обратить внимания на то, как Игнат вздрогнул, когда ощутил укол ледяной сосульки.

— Всё это будет позже, не сейчас, так? Когда кто-то захочет об этом сообщить в самое неподходящее для оппонента время. Иначе ясно станет, чьих рук дело…

Вадим резко остановился. Остальные, без единого жеста или сигнала, потянулись к ружьям, но вместо этого командир взмахнул рукой и троица упала на промёрзлую землю, прячась среди жухлой, сереющей травы и синюшно-черной земли.

Игнат заметил движение на горизонте, под желтеющим небом, но тут же, приглядевшись, подумал, что ему показалось. Стоило ему отвести взгляд, как он вновь заметил что-то. Вновь взгляд на заходящее солнце, и вновь пустота. Он скосил взгляд, стараясь не смотреть прямо перед собой и вновь увидел что-то.

По спине побежали мурашки.

Вдалеке, на фоне вечереющего неба, показались несколько черных точек. Вадим махнул Алексею и тот протянул ему бинокль. Он припал к линзам и, словно собираясь с силами, вздохнул. Вадим передал бинокль Игнату. Тот, выругавшись, передал бинокль Алексею.

— Че-во-на-ху?..

Игнат приложил ладони к вискам. Вадим, обычно серьезный, вдруг усмехнулся. Игната сбило это, он посмотрел на командира в недоумении, и снова ушел в транс. Спустя несколько секунд он вскочил, матерясь, снимая с плеча "фроловку", но Вадим ухватил его за рукав и притянул обратно к земле.

Фигур на самом деле было три, но из-за очевидной их необычности могло показаться, что их было и больше. В бинокль было трудно разглядеть детали, но их неестественность была очевидной для тренированного взгляда — это были всадники. Всадники на необычайно крупных конях.

Когда Игнат вошёл в транс, он расширил панораму слишком резко и впился взглядом в то, что вызвало у него приступ животного ужаса.

Всадники эти на крупных, безголовых оленях, сами были с головами-черепами, увенчанными коронами из витых роз, и вращающимися по кругу, как у филина, но без остановки, все набирая скорость.

Вращаясь в панораме, должной быть статичной.

Игнат потряс головой, отгоняя ужас от осознания того, что он только что увидел, и повернулся к Вадиму.

— Это что, мать-иху, ангелы-хранители этих янки?

Вадим молчал. Если он ещё не приказал брать в руки оружие, то посчитал, что этого будет недостаточно. Вид странных наездников впечатлял и тревожил, но командир группы продолжал выглядеть каменным истуканом с острова Пасхи, безразличный ко всему вокруг. Он не мог разглядеть их в бинокль сейчас, но по его ранней усмешке Игнат понял, что Вадим был в курсе того, что на них надвигалось.

Вдруг Вадим встал и, развернувшись обратно к горам, сделал пару шагов. Вновь обернувшись, он ткнул пальцем в сторону фигур на горизонте.

Когда остальные обернулись в ту сторону, там уже ничего не было видно.

— Это были не простые бомбы, – голос командира оставался спокойным, но был слышен даже сквозь завывания северного ветра, – они везли что-то гораздо хуже.

Диверсанты встали вслед за Вадимом. Оглядываясь по сторонам, в снежной пустыне они искали следы внезапного миража, то и дело переглядываясь друг с другом.

— Ты знаешь, что это? Не мираж?

— Да. Не мираж. – Вадим замолчал на несколько секунд, собираясь с мыслями.

Игнат знал, что командиру предстоит озвучить тайну, которая не должна быть доступна по рангу его товарищам.

— Их было трое. Нас тоже трое. Всадники. Все очевидно.

Игнат вновь ощутил холод ужаса, пробегающий по спине.

— Да, это оно. Это "гон".

Вадим молча стоял и смотрел на темнеющее небо. Его товарищи знали, что сейчас решалась судьба отряда, и что выбирать командиру приходится из двух и более зол, о которых они пока были не в курсе.

— Аномальные бомбы. Хуже ядерных. Не разорвавшаяся ядерная может со временем разложиться, заражая местность. Здесь же начинкой бомбы является весьма конкретный артефакт.

Игнат оглянулся и вновь на горизонте, на секунду, ему показались эти тревожные фигуры.

— Нам далеко не уйти.

Вадим вдруг посмотрел на Игната. Тот узнал этот взгляд, удивительно знакомый. Он получал его каждый раз на миссии, готовящейся к провалу. Он сам подавал этот взгляд младшим по заданию, когда, разделавшись с готовящимся спасать свою шкуру командиром, оставался с новичками наедине.

Командир был гигантом, нехарактерным для якута. Его черные глаза всегда сосредоточены, и сам он будто двигался лишь когда у него получалось договориться со своими внутренними целями и путями их достижения. Долго думал, но быстро и точно делал.

Игнат знал, что не сможет отказаться от сотрудничества. Не те условия, не то место, и, судя по всему, не те люди.

Сейчас Вадим оценивал, сможет ли выжить в одиночку, вдвоем с кем-то из товарищей, или всем вместе. Он взвешивал ценность Игната для отряда. Он был щуплым, лысеющим, подлым, но недостаточно сильным, или хитрым, или выносливым. И всё же его способность смотреть дальше горизонта оставалась совершенно бесценной.

— Не думай, что в этот раз удастся так просто выкрутиться, Игнат. Мы в том числе будем нужны тебе.

Сам Игнат решил не играть по навязываемым ему сейчас правилам. Он склонил голову и посмотрел в ответ в глаза Вадима исподлобья, медленно обнажая зубы в чрезмерно широкой ухмылке. Гримаса его напоминала рожу уродливого бабуина.

Вадим смотрел на него не больше нескольких секунд. Отводя взгляд, он намного пристальнее стал изучать Алексея, не знавшего, куда себя деть. На Алексея начал смотреть и Игнат, теперь ещё больше склонивший голову в сторону низкорослого товарища.

Минуту сохранялось напряжение. Игнат знал, что Алексей дольше не протянет и попытается что-то выкинуть, чтобы спастись, но Вадим все таки пришел к каким-то ответам раньше. Он тяжело вздохнул и, осознав, что проще будет выжить вместе, решил раскрыть все карты.

— Слушайте тогда. Нам из этого по одному не выкрутиться.

Алексей с Игнатом перестали играть в гляделки, спрятав хищные оскалы. Их лица стали человечек, культурнее, но остались взволнованными, выражая чуткость к словам командира. Игнат подозревал, что Алексея они решили оставить в живых лишь из-за того, что командир опасался оставаться с другим подчинённым наедине.

— Этих всадников – по одному на каждого человека в радиусе поражения аномальной бомбы. Скорее всего, трое на нас, и несколько на выживших пилотов. Их можно увидеть лишь случайно. Лишь случайно. Пока ты их видишь, они становятся ближе. Они будут проникать в периферию твоего зрения, пока не приблизятся достаточно, чтобы убить тебя.

Он выдержал недолгую паузу.

— Я не знаю, как они убивают. Обычно от них нет спасения. В среднем, смерть наступает в течении недели. Если концентрироваться и всматриваться во все вокруг, и стараешься не спать – две.

Вновь пауза.

— "Обычно"?

Вадим тяжело вздохнул.

— Они действуют через взгляд. Если закрыть глаза, то они не будут двигаться, но когда откроешь – они станут ближе. Чем дольше закрыты глаза, тем ближе. Тебе в любом случае придется спать. Вскоре, когда ты все таки проснешься — они настигнут тебя.

Он обернулся в сторону заходящего солнца и указал пальцем туда, где, как он полагал, находилась база Туле.

— Единственный способ спастись – это выколоть свои глаза. - Он оглянулся на товарищей. - Нам придется сдаться, чтобы выжить. Без глаз нам не удастся вернуться на точку извлечения.

Игнат потянулся за "фроловкой".

Часть 1 - Глаза бури

Три бледных, облаченных в камуфляж силуэта вымеряли шаги вдоль склонов гор. Им оставалось около сотни километров до авиабазы. Грубо говоря, четыре-пять дней пути. Игнат не смог подтвердить точного места падения самолёта, но смог указать направление, по которому группе предстояло идти. Поклажу теперь нёс только Вадим, самый крепкий в отряде. Он также был единственным с оружием. Все остальное они побросали на месте, а "фроловки" Алексея и Игната Вадим лично искромсал походным топором.

Руки у Игната были связаны крепкой веревкой, другой конец которой держал Алексей, шедший вторым. Стоило Игнату подтянуться к ружью, как он ощутил, что падает. Это была подсечка от Алексея, а сразу вместе с ней — апперкот от Вадима. Про лупу, спрятанную в куртке Игната, Вадим тоже не забыл, сунув ту в свой мешок.

И теперь они шли, злобно оглядываясь друг на друга. Раньше Игнат надеялся, что, ближе к пункту извлечения, он мог бы выкинуть первоклассный трюк. Закопать обоих товарищей в какой-нибудь пещере под камнепадом. Или пробить лёд под ногами Вадима при переходе через очередное ледяное озеро. Или скормить их белому медведю. Или сдать местным и скрыться, как он уже это делал раньше с нелояльными Отделу командирами.

Что угодно, но теперь импровизация откладывалась на неопределённое время до собственного спасения.

— Привал?

Игнат хотел пить. Они же продолжали молча шагать. Тогда он остановился, одёрнув Алексея, державшего верёвку.

— Чёрт тебя подбери, чурка узкоглазая, Вадим! Привал, я сказал! Я хочу пить!

Вадим остановился. Он оглянулся на Игната, стянул мешок и достал оттуда котелок, в котором они топили свежевыпавший снег, собирая тот в тени горных склонов.

Богатырским взмахом котелок, весивший пять кило, отправился высоко в небо, и полетел на камни, с грохотом катясь вниз вдоль скал.

Игнат совершенно не изменился в лице, спокойно наблюдая за происходящим. Алексей широко разинул рот, оглядываясь на командира. Вадим продолжил идти и Алексей последовал за ним, потянув Игната за верёвку, связывающую тому руки.

— Будем пить воду из горных ручьев, - произнёс Вадим, не оглядываясь. - Есть снег на ходу. Нам нельзя терять ни минуты.

Игнат покосился на склон, с которого только что скатился котелок. Скалы становились все круче, группа достигала самого высокого угла на этой горе, и дальше должна была начаться низина, сменяющаяся холмами, предвещавшими выход к авиабазе Туле.

Всё равно это были жуткие сто километров пути.

Если падать сейчас, тянуть за собой Алексея — будет очень больно. И, несмотря на угрозы, мольбы и требования Игната, никто не собирался останавливаться, чтобы взять передышку. Игнат надеялся на то, чтобы впасть в транс на привале и лучше спланировать свои действия, но постоянно маячившие на горизонте там, внизу, всадники неумолимо подстёгивали темп его товарищей.

Пока усталые ноги отбивали шаги, а ледяной воздух обжигал его грудь, Игнат пытался придумать решение. На крутом склоне приходилось следить за тем, куда наступить и его мысли упирались в тупик. Тупик из крепкой спины Вадима, лишних рук Алексея, гиблой, пустынной тундры вокруг, и проклятых всадников, медленно приближавшихся со стороны заходящего солнца.

Шаг Игната сбился и он вновь оглянулся в сторону, где набегающие сумерки почти проглотили оранжевый шар. Если бы он мог войти в транс, он мог бы прикинуть простой геометрией точку, откуда впервые показались всадники, и где они мерещились ему теперь. Сместились ли они? А могут ли они ходить сквозь стены? Существуют ли они лишь в его глазах? Кто-то же создал этот проклятый артефакт, отравивший им существование. Быть может, тот знал трюки, позволяющие избежать этого "гона"?

Быть может…

Мысли не сходились в кучу. Пути к отступлению казались исчерпанными. Игнат начал ощущать, как жжет горло. Тяжесть ног становилась невыносимой. Он будто с корнем выдергивал стопы из земли, пытаясь идти по безжалостно твёрдой скале.

Алексей начал слегка пошатываться. Скоро наступит ночь и им придется все таки остановиться, а они пока так и не нашли ночлег.

Вадим на ходу обшаривал взглядом скалы выше них, порой смотря в сторону подножья гор. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и длинные тени обступили их, когда Вадим, не останавливаясь, резко обернулся и, чуть не столкнув испуганного Алексея вниз, подошёл к Игнату.

— Привал. У тебя есть две минуты, чтобы найти пещеру поблизости, иначе мы будем идти всю ночь. Упадешь, потеряешься — и черт с тобой. Я даю тебе шанс остаться полезным.

Игнат кивнул и поднял связанные руки перед Вадимом.

— Мне нужны ладони.

Вадим стянул путы, охватившие кисти Игната, но затем резко затянул верёвку обратно, не давая той окончательно упасть.

— Вот твои ладони.

Игнат улыбнулся ему и, вертя головой, учитывая связанные предплечья, как мог обнял ту и положил пальцы себе на виски.

Склон горы был действительно крутым. Время поджимало и сложно было сказать, где начинались тени, а где были всамделишные пещеры. Как назло, силы Игната были ограничены — пытаясь "войти" взглядом во тьму кажущейся расселины он упирался взглядом в тени, и продолжал приближаться к снегу и камню, пока не осознавал, что, если "обернуться", ни в какую пещеру его взор так и не проник.

Часть 2 - Ночь ядовитых цветов

12345

Часть 3 - История агонии

12345