SCP Foundation

Писк. Длинный, протяжный звон. Потеря концентрации. Тиннитус опять дал о себе знать.

Белый шум, исходивший от радио, сильно приглушился, оставив место омерзительному режущему звуку. Один лишь слабый смоляной запах канифоли удерживал сознание девчонки в узде.

— Зеро, иди есть, — раздражительно раздался мужской голос, мгновенно вернувший девушку в чувства, — а то всё остынет.

Вслед за слухом вернулись и прочие чувства. Голод, подавляемый сознанием, и сонливость, прорвавшаяся через барьер мыслей. Тонкие ручки вынули паяльник из розетки и бросили его на импровизированную металлическую подставку-вилку, после чего тело вяло поплелось в сторону кухни.

Кухонька была небольшая. Небольшой столик на двоих, газовая плитка, пара табуретов. Крошечное окно закрывала полупрозрачная белая занавеса. Свет восходящего солнца слепил матрицу, но не освобождал от оков дрёмы.

— Опять всю ночь в мастерской сидела, — мрачно сказала высокая, мутная фигура, подавая тарелку с жижей, слабо похожей на еду.

— Опять суп…

— Не откладывай ты деньги на свои импланты, — всплеснул руками вверх мужчина, — то на столе были бы и мясо, и гарнир. Ешь, ты всю ночь не спала.

В основе супа ясно отражалось лицо на вид немолодой и сильно уставшей девушки. Тёмные ямочки под глазами тянули веки за собой вниз. «Мозги отключаются» — повторялось в её последнем рабочем процессе. Неохотно водя ложкой по дну тарелки, Зеро пыталась выловить ломтики картофеля, но те соскальзали с ложки. Затем и сама ложка выскользнула из пальцев, утонув в тарелке.

— Зеро, — тяжело вздохнул парень, — тебе нельзя продолжать так работать. Мы тут все на людей не похожи, но ты, — насмешливо, — ты особенно. Здесь никто не пользуется твоими безделушками, даже Фурма, а его хлебом не корми, дай впихнуть в тело больше металла.

— Инок, я не могу… — пробубнила Зеро, потеряв свою мысль. — Уже завтра мы едем в город…

Речь девчонки становилась всё тише и неразборчивее, пока не превратилась в набор неразборчивых звуков. Затвор зрачков сузился и почти закрылся, покрывая их тёмным металлом. Рука потянулась в карман и достала из него уже многое повидавший дешёвый шприц-ручку. Сбросив колпачок, Зеро обнажила короткую иглу, которая вскоре воткнулась в порт на левой руке. Щелчок, последовавший за нажатием кнопки, ознаменовал выброс стимуляторов, растекающихся по кровеносной системе. Инок лишь тяжело вздохнул и опустил голову. Девушка бросила последний взгляд на шприц, прежде чем убрать его в карман. Бодрость в теле начала возвращаться.

— Последняя, — пилила мутно-зелёными глазами Зеро. — И не вздыхай так. Плоть — это наш порок, наше ограничение и наше проклятие. Я не собираюсь задерживаться в этом куске мяса надолго, для меня неважно, насколько оно вымотано или испорчено химией. Всё равно в конце WAN и моё тело…

— Твоё тело хочет картошку. Ешь молча.

Голос Инока всё время оставался слегка раздражённым, но стоило Зеро коснуться темы её божества, как его тон моментально изменился. Стал громче. И чётче. Его глаза ясно выражали неприязнь к этой теме. Зеро увела свой взгляд с лица Инока, уставившись на остывающую чашку супа. Отражение перекрывалось ложкой на дне.

Девушка достала со дна склизкую ложку и начала есть.

Очередное утро. Ночной снегопад в который раз засыпал тропинки обильным слоем снега. Накинув на себя весеннюю куртку и захватив из мастерской простенькую деревянную лопату, Зеро вышла во двор и принялась вычищать его. Паровые двигатели, лежащие вдоль домиков, растапливали снег вокруг себя, а потому работы для неё было не так много. Постепенно улица наполнялась работягами, каждый с пёстрыми аугментациями тела. Соседи вежливо приветствуют друг друга взмахами рук и клешней. Зеро, в свою очередь, полностью отдавалась работе и не обращала ни на кого внимание, и прочие отвечали на это соответствующей взаимностью.

По улице пролетел тихий-тихий писк латунного свистка. Хруст, топот, лязг, и так каждые пару секунд. Чем дальше, тем отчётливее слышалось кипение котлов и скрип металла. Поступь содрогала землю, подминала и топила снег, неудачно оказавшийся под ногами. Скрип, который ни с чем не спутать, принадлежал никому иному, как…

— О-ой, эй! Фурма? Фурма, привет! Фу-урма-а-а!

Запинаясь в снегу и своих собственных ногах, девчонка рванула с места в направлении шума. Ослеплённая ярким снегом, Зеро неистово вмазалась в глубоко проржавевшее тело механита. Пусть она и отскочила также быстро, как и столкнулась, её руки оказались обожжены раскалённым докрасна металлом труб колоссального механического тела. Удар словно запустил какой-то давно заглохший механизм, шестерёнки закрутились в ускоренном темпе, пар котлов отправился в небо мощным потоком, согревающим воздух вокруг. В конце концов, неповоротливое тело исполина начало поворачиваться, поршни замедлили свой ход, а Фурма опустил свою голову вниз, уставившись на Зеро, сидевшую уже не на снегу, но в луже.

— Опять мерзкий механизм перед моим телом! Опять богохульница встречает меня в этом непотребном виде! Да будут эти ожоги напоминанием тебе о твоём предательстве МЕХАН! Да постигнет тебя дем…

— Опять он за своё, — пробурчала Зеро, прикладывая к обожженным рукам снег. — Слава МЕХАН, слава…

Приводы на теле медного гиганта зашевелились, медленно опуская торс и смещая по обширному подшипнику нечто, очень слабо напоминающее голову, ближе к лицу девчонки.

— Мои глаза, дарованные Патриархами, да даст им мир МЕХАН, да воздаст им сполна за их труды, видят в твоём никчёмном теле ложь. Еретические механизмы, цифровые платы в этой… противнице Божьего творения, в этом гниющем теле, отразвляющие твой разум, а вместе с ним и всех нас!

Зеро тяжело вздохнула, покачала головой и, наконец встав с земли, продолжила.

— До чего же ты упрямый… я к тебе за просьбой пришла. У тебя есть ещё иммуносупрессоры? Инок был бы очень опечален, узнай, что я действительно сгнила заживо.

Сначала огонь в котлах начал разгораться, затем зашипел пар, но стоило упомянуть Инока, как весь процесс пошёл на спад. Машина успокоилась и стихла, оставаясь недовольной в абсолютной тишине.

— Каждый день в яростных молитвах за станком я раскаиваюсь в том, что продлеваю существование твоего тела в этом мире… — машина на мгновение остановила свой ход, после чего вновь завелась. — Сий день станет исключением, моя душа, да помилует меня МЕХАН в час Великого Монтажа, будет спокойна. Лекарство будет готово лишь завтра. Твоё тело выдержит, а коли нет — на то воля Божья.

Завершив свою речь, механизм вернулся в прежнюю форму и продолжил свой ход по улице дальше. Зеро осталась на месте. Глаза широко раскрыты, зрачки, или же то, что от них осталось, проглядывающиеся под матрицей, сузились.

В ПИЗДУУУУ БЛЯТЬ ЭТО КАКОЙ-ТО КОШМАР КАК ВЫ ЛЮДИ ВООБЩЕ ПИШЕТЕ ЭТО НЕВЫНОСИМО СЛОЖНООООООООООООООООООООО

Это уже для концовки.

"Любовь"

Писк. Длинный, протяжный звон. Потеря концентрации. Тиннитус опять дал о себе знать.