Смерть и авторы

Окори не вставала с места посреди постепенно пустеющей аудитории. На её лице отражался загнанный взгляд.

— Можно легко начать ненавидеть воздух, если внезапно окажешься на Луне.

— Чего это с твоей подругой?

Ибанез оглянулась на стоящего рядом Адониса для бедных.

— Думаю, дело в твоей идиотской лекции.

— Сама ты идиотская, — усмехнулся он. — Моя лекция была великолепна.

— Я тауматург, — проговорила Окори, снимая очки и массируя переносицу. — Прирождённый.

— Я на девяносто процентов состою из воды, — начала Ибанез. — Ты на девяносто процентов из пустозвонства. Она на девяносто процентов из магии.

— Не так уж и далеко от истины, — слабо улыбнувшись, проговорила Окори. — С самого начала Безвыходности я каждый день просыпаюсь с ощущением, будто литр крови потеряла.

— Попробуй заглянуть к доктору Синклер, — предложил мужчина. — Это наш маг. Может, у неё найдётся чего-нибудь от низкой ЭВЫ.

Окори безэмоционально кивнула, Ибанез пожала плечами.

— Спасибо, доктор Учёныч.

— Докторович, — поправил он. — Доктор Док Докторович.

Она вновь приподняла бровь.

— Интересно, да?

— Нет, — Ибанез взяла подругу за руки, помогая подняться.

В пустом кабинете доктора Синклер им удалось раздобыть комплект шприцов, временно облегчивших недомогание. Ибанез оставила Окори в жилом блоке, порекомендовав отоспаться. От Докторовича избавиться оказалось сложнее.

— Ты хоть представляешь, сколь редко О5 рассекречивают целых два ноль-ноль-первых объекта? — спросил тот, обращаясь к её затылку. Ноги у мужчины были длинные, но Ибанез шагала так, словно опаздывала на поезд. — Свонн считает, что свора писателей ужасов из экстрамерного пространства вмешивается в наши повседневные жизни, а Пикмэн с рядом прочих личностей рассматривает саму концепцию нарратива как «разумную». Вряд ли бы они просто так позволили мне прочитать лекцию об этом, беспричинно всех перепугав в процессе.

— Я не говорила, что это было «беспричинно», — бросила девушка через плечо. — Я сказала, что сама причина идиотская.

— Реальность не идиотская! — он обогнал Ибанез и, развернувшись, начал вышагивать перед ней спиной вперёд, — Наше существование определяется сетью взаимосвязанных аномальных систем. Мы живём в аномальной «экосистеме», руководитель Ибанез. И нечто сейчас уничтожает наше биоразнообразие, однако делает это неравномерно. Уход одного слоя мистической странности позволяет другому расшириться, заполняя освободившуюся ячейку, — он вытащил из кармана лабораторного халата необычное, сложное на вид устройство и помахал перед ней. — Эта штучка измеряет степень нарративных флуктуаций, и её стрелка до сих пор движется. В Дыре Ленивса едва найдётся хоть капля магии, однако мощь фантастики остаётся всё так же сильна.

— И ты намерен заменить настоящую магию сказочками? — поморщившись, спросила она.

— Сказки — это и есть настоящая магия! — Докторович замахал руками, сбив кепку с проходившего мимо агента. Изящным па он развернулся, принёс свои извинения, а после зашагал рядом с Ибанез.

— Ладно! — воскликнула та, покачав головой. — Всё равно разницы никакой, — они достигли бараков, где Ибанез предстояло провести ночь. Сняв с пояса вязанку ключей, девушка прислонилась к двери. — Пусть твои сказки — это магия, но мне то что? Моя работа — сдерживать магию, — дверь открылась. — Я завершаю сказки, доктор.

Ибанез проскочила внутрь, захлопнув дверь перед его лицом.

Ибанез разбудил шум бьющихся о древесину волн. Он таился на самой окраине сознания, убаюкивая ритмичной влажностью хлопков. Девушка ощутила сползающую по спине комбинезона влагу, и первой же её осознанной мыслью стало: «Я ещё никогда не мочилась в кровати».

Второй мыслью стало: «Я ещё никогда не спала на траве», и этого хватило, чтобы заставить её вскочить на ноги.

Воздух отдавал холодом: дыхание па́ром срывалось с губ девушки и мгновение спустя растворялось в давящей туманной дымке, что окутывала бесконечно тянущуюся в обе стороны реку. Вода в ней, темнее обратной стороны век, билась о борта небольшой, качающейся под неощутимым бризом деревянной лодчонки.

В соответствующих зазорах лежали вёсла, а через корму был беспечно переброшен походный плащ. Поношенная широкополая шляпа неустойчиво покоилась на вершине одеяния…

... поворачивающегося в её сторону. Плащ приподнялся, всего раз, будто вздыхая.

— Здрасьте, — проговорила она.

Шляпа склонилась, закрывая спрятанное под ней нечто. Из вод поднялся рукав в обрамлении множества тёмных ручейков и вяло указал вниз по течению. Мгновение он держался над водой, а затем упал на выцветшую древесину лодки.

— Почему бы и нет, — заявила Ибанез. Это явно был сон.

Она шагнула в воду, разом ощутив пробивший ботинки холод, и взошла на судно. Кучка ткани слегка уменьшилась в размерах, словно бы указание цели истощило последние запасы её сил.

— Грести, значит, придётся мне, — со вздохом произнесла девушка.

Шляпа паромщика ритмично покачивалась в такт движению вёсел. Вечность барахтанья в неподвижной воде пролива вкупе с непроницаемой густотой тумана заставили Ибанез почувствовать…

… девушка не знала, что конкретно, но знала, что оно за спиной. Шляпа скатилась вниз, и Ибанез поняла, что та с радость поднялась бы вновь, будь такая возможность. Оглянувшись, она увидела город…

…она стояла в городе. Река, лодка и паромщик испарились. Над ней вздымались каменные стены, а под ногами покоилась булыжниковая мостовая. Улочка поднималась по крутому склону к освещённому закатными лучами поселению.

Я не был уверен, что ты услышишь.

Ибанез прикусила язык; голос был тих, слаб и жалостлив. Она пошла вперёд, в ногу со своей тусклой тенью. За ней следовали тысячи тёмных фигур.

Я несу надежду в час нужды.

— Кто ты? — проговорила она, а спустя миг добавила. — И только вот давай без этой загадочной херни.

Наше время на исходе.

… Девушка взбиралась по широким известняковым ступеням церкви; поравнявшись с ней, теневые фигуры затухали одна за другой. Лестница окончилась гладкой каменной платформой с белоснежной мантией, лежащей и трепещущей под очередным неощутимым бризом.

Приди ко мне и начни свой путь.

Бриз обратился в ураган, сваливший девушку на колени. Закрывая уши и выкрикивая нечто гневное, она увидела, как мантия отлетает в сторону и открывает под собой…

— Это было видение, — зевнула Окори, рассеянно перебирая в тарелке холодный бутерброд с курицей.

— Это было семя истории, — гаркнул Докторович. Одним укусом он проглотил половину собственного бутерброда.

— Это был сон, — прорычала Ибанез. — Испорченный сыр ударил в голову.

— Миф, придуманный Диккенсом, — отмахнулся Докторович, отправляя кусок курицы под ноги проходящего агента. — Сыр не может влиять на сны. А вот протагонистская предиспозиция — это отличный способ получить…

— Видения, — закончила Окори. Судя по внешнему виду, её состояние не сильно улучшилось с прошлой ночи. — А знаете, чему ещё всегда удаётся предоставить видения? SCP-5923.

— Это который? — задумчиво спросила Ибанез.

— Одинокая деревня в Турции. Раньше отправляла людям сны, в которых умоляла «вернуться домой» — к ней — пока в девяностые мы не начали свозить туда туристов. С тех пор — ни звука, — маг сомкнула руки. — А река в твоём сне была? Лодка? Паромщик?

Ибанез кивнула.

— Туман? Церковь? Человек в белом?

— Что-то вроде того.

— 5923, — Окори откинулась на спинку стула. — Оно хочет чего-то от тебя.

— Или просто умирает, — вставил Докторович. — Как и всё аномальное. Может, деревня решила, что ты сумеешь помочь.

— Или думает, что может помочь нам, — пробормотала Ибанез.

— Чего? — одновременно спросили оба.

— Оно сказало… — девушка поморщилась. — Сказало, что я в силах восстановить баланс, и показало меч. Сказало, что меч — это ключ, — Ибанез чувствовала себя полной дурой.

Её собеседники обменялись многозначительными взглядами.

—Так, — начал Докторович, — будем играть по правилам. О5 говорят, что все средства противодействия шесть тыщ пятисотому должны быть ритуалистичны — что-то там про укрепление силы аномального, — он указал на Ибанез. — Скажи, что не хочешь ехать в Турцию.

— Я абсолютно не хочу ехать в Турцию, — чистая правда.

— Хорошо. Ты проигнорировала призыв, теперь можем продолжать, — он повернулся к Окори. — Играем по правилам приключения с видениями?

— Это не может быть приключением с видениями, если видение пришло первым, — пожала плечами девушка. — Это просто обыкновенное приключение.

— Итак, — с расстановкой произнесла Ибанез. — Это кошмар.

Они стояли посреди кальки на процветающую деревню, где улица за улицей были наполнены неподвижными людьми со стеклянными взглядами. Лёгкий бриз насвистывал свои концерты по запутанным переулкам на склоне. Мужчина средних лет в поясной сумке замер над киоском с абрикосами. Перевернувшийся оттуда ящик выпускал вниз по улице радостно скачущие фрукты.

— Усадить их, — приказала девушка. Её мобильная опергруппа из десяти человек рассредоточилась, осторожно усаживая качающихся людей на землю. Окори уже сидела на одном колене, копошась в наборе доктора Синклер, чтобы подготовить свою третью за день инъекцию.

— Что с ними стряслось? — проговорил Докторович, укладывая наземь непреднамеренного освободителя абрикосов.

— Дело в этом месте, — зевнула Окори. Каждое второе её предложение сопровождалось зевком. — Оно использует жизненную силу своих жителей.

— Значит, деревня-вампир, — Ибанез ощупала кобуру.

— Нет, — Окори тяжело вздохнула. — Оно не вытягивает жизнь, а просто… отражает её. Деревня заботится о своих гостях. И если сейчас ей приходится питаться людьми — значит на то должна быть причина.

— Конечно, — заявил Докторович. — Оно голодает, а люди — единственная пища в округе.

— Всё не так пр… — начала Окори, но её оборвал глухой рокот, выбивающий камни из кладки. Ибанез едва устояла на ногах, а Докторович свалился на киоск с абрикосами. Улица находила на них подобно приливной волне. С грохотом рассыпающегося камня все здания в округе обрушились, и коллеги провалились в непроглядную тьму…

Мир переменился. Они стояли, сидели и лежали внутри иссохшего фонтана. Впереди высилась церковь из сна. МОГ нигде не было.

Скорее, — каждое слово звучало истощённой мольбой умирающего. — Найди меня. Скорее.

— Оно говорит со мной, — Ибанез покинула фонтан. — Говорит найти меч.

— Там — прохрипела Окори, указывая на каменный уступ у основания церковных ступеней. — Библиотека. Магии почти не осталось, но я могу… — она покачала головой. — Цель в библиотеке.

— Подходящее место, — Докторович помог девушке подняться, а Ибанез тем временем попыталась связаться со своим отрядом.

Размерами библиотека не отличилась. Неудивительно, ведь Каякёй был лишь деревней, превращённой в…

— Туристическая ловушка, — заявила Ибанез. — Закрепляю этот каламбур за собой.

Внутри находился лишь один посетитель, буквально уткнувшийся лицом в книгу. Библиотекарша невидящим взглядом прожигала монитор за своим столом. Однако в посещении также присутствовала третья личность, перетянувшая всё внимание группы на себя.

Возьми его, — взмолилась фигура, укутанная в белую мантию. Она стояла посреди неухоженного мозаичного пола, сжимая в бледных руках подозрительно блестящий меч.

— Никаких глупостей, — проговорила Ибанез, расстёгивая кобуру.

Конец неизвестности станет концом всех историй, — голос походил на лёгкий шёпот в её сознании. Ибанез осторожно приблизилась. — А конец всех историй — значит конец любых перемен.

Мантия разом отлетела в сторону, открывая гладкую мраморную статую… всё той же фигуры в мантии. Ибанез пришлось напрячься, чтобы расслышать последние слова:

А конец перемен несёт конец всего сущего.

Ибанез взяла стоявший рядом с неподвижным читателем стул и опустила его у основания статуи. Докторович нагнулся и поднял упавшую мантию.

— Будь осторожна, — прохрипела Окори, тягостно опершись на стол библиотекарши.

Ибанез встала на стул и просунула пальцы в зазор между гардой меча и ладонями статуи. Ледяной металл легко приподнялся, позволяя обхватить холодный цилиндр деревянной рукояти. Девушка глубоко вдохнула…

... и подняла клинок.

Выдохнув, она решила осмотреть оружие вблизи. Это был короткий, меньше метра в длину, меч с открытым эфесом из полированного дуба. На округлой гарде присутствовали нечитаемые письмена; неизвестные буквы отдавались болью в глазах.

— Что дальше? — она спустилась со стула, стараясь удержать баланс с тяжёлым оружием в руках, — Мне его засунуть куда-нибудь или…?

— Сражение дракона кажется наиболее очевидным вариантом, — после некоторых раздумий ответил Докторович.

Голова Окори склонилась набок.

— Ты тоже слышишь голоса? — воскликнула Ибанез.

Вместо ответа тауматург упала на пол. Мгновение спустя она села, прислонившись спиной к деревянному столу. Остальные ринулись к ней на помощь, а Ибанез при этом старалась держать меч позади.

— Рядом есть Путь, — морщась от боли, проговорила девушка.

— Путь куда? — Докторович перебирал набор доктора Синклер в поисках очередной инъекции ЭВЫ, параллельно упаковывая внутрь мантию.

— Путь, — повторила Окори. — Портал. Я чувствую его, — девушка быстро заморгала. — Но каждому Пути нужен Стук, и я не знаю здешнего, — она бросила взгляд на меч. — Ещё какие-нибудь сообщения из непознанного будут?

— Думаю, мы теперь сами по себе, — покачав головой, ответила Ибанез. Она показала надпись на гарде. — Ты понимаешь, что здесь написано?

Маг прищурилась, а затем стремительно отвернулась.

— Я не умею такое читать. Но знаю, кто умеет, — Окори откинула голову и ударилась затылком о стол. — Длань Змея.

— Ну конечно, — нахмурился Докторович, помогая девушке с инъекцией, — наши лучшие друзья. Какая замечательная идея.

— Смерть магии настолько же нужна Длани, насколько нужна нам, — напомнила Окори. — Обстоятельства изменились.

— Так, где конкретно находится этот «Путь»? — вклинилась Ибанез.

Окори подняла руку и ударила костяшками пальцев по древесине над собой.

— Прямо…

Послышался отчётливый щелчок изнутри стола. У тауматурга отвисла челюсть.

— Ты не упоминала, что «Стуки» будут буквальные, — Ибанез обхватила меч и поднялась.

— Они и не должны быть такими, — Окори безрезультатно попыталась подняться; Докторович взял её под руки, помогая встать. На этот раз она продолжила держаться за мужчину. — Похоже, ещё один симптом общего разрушения.

— Или такова была твоя роль в сюжете, — предположил патафизик. Окори снова поморщилась, но спорить не стала.

Ибанез проследовала к столу и откатила в сторону коматозную библиотекаршу, открывая…

— Твою ж мать.

Под столом находилась небольшая дверца. Открытая. Увидев, что лежит за ней, девушка едва не выронила меч.

Они проползли через дверцу, променяв холодный камень Каякёя на тёплое, мягкое одеяло голубой травы. Под растительностью лежали брёвна, но не прогнившие, а прочные и… полированные? Ибанез не сразу поняла, что ничего не понимает.

Она стояла посреди лесной полянки, в то же время являвшейся богатоукрашенным читальным залом. Это была величайшая библиотека из всех, что девушка когда-либо видела: лес переполненных книжных полок, уносящихся к заоблачному потолку. Лёгкий ветерок доносил аромат старых бумаг и отзвуки далёкой битвы. Ибанез обернулась к своим коллегам. Окори всё ещё лежала в траве. Она подняла извиняющийся взгляд.

— Я не думаю…

Ибанез передала меч Докторовичу и опустилась, чтобы подобрать подругу.

— Надеюсь, большую часть твоего веса составляла магия.

Они вошли в рощу полок. Стены литературы тянулись во все стороны. По пути им довелось пройти несколько колоссальных залов, вынуждавших останавливаться на каждом повороте, чтобы избежать сверхъестественных неприятностей. За пятнадцать минут ходьбы группа встретила: ожившего скелета, тыкавшего пальцами в двухметровую глыбу глаз и без конца кричавшего «ПРАКТИКА!»; небольшое четырёхглазое существо, давившее кожаным томиком армию тараканов из папье-маше; громадного змея-динозавра, от которого пришлось убежать до выяснения, чем же он там занимался; а также по меньшей мере трёх разных людей с безумными глазами и в мантиях, пытавшихся вырваться из хватки оторванных ладоней, что спустились с потолка.

Обмякшие руки Окори свисали по бокам, слегка касаясь обложек каждой пройдённой книги. Дыхание её было тяжёлым, а в глазах блестели слёзы.

— А это что? — спросил Докторович.

Ибанез перехватила мага в одну руку, а другая метнулась отработанным движением к поясу; лёгкий порыв ветра и одинокий выстрел эхом разлетелись по деревянному каньону. Патрон попал в падающую к ним сверху обрюзгшую связку нервов, и оба разлетелись в завораживающем фейерверке металла с кровью.

— Ага, — проговорила Ибанез, опуская своё табельное оружие. — Что это было-то?

— Ты вообще целилась?! — Докторович положил меч на пол и присел рядом с останками паукообразного. — Страшный ты человек.

— И громкий, — прорычала Окори. — В следующий раз опусти меня перед выстрелом.

Ибанез осторожно уложила подругу на пол. Та поёжилась.

— Я чувствую… не уверена, можно ли назвать это «улучшением», но…

Ибанез крутанулась на месте, хватая левой рукой меч и одним ловким движением вскидывая его над головой. Очередной комок плоти падал с далёкого потолка, и девушка отбила его плоской стороной клинка.

— Уходим! — прокричала она, отбивая третьего врага. На сей раз труп отлетел в одну из полок, заливая кровью стоявшие там рукописи.

— Ох, — проговорил Докторович. — Дерьмо.

Он смотрел на армию кровавых пауков, связывающихся воедино у конца прохода. Однако прежде, чем Ибанез удалось сориентироваться, стена плоти разлетелась от яростного удара. Громадная красноспинная сколопендра, размерами превосходящая десяток автобусов, влетела внутрь, начав хватать и подбрасывать ползучих тварей в воздух. Она засасывала созданий в гигантский поперечный разрез посреди головы. Закончив с этим, сколопендра занялась разбегающимися недобитками, визжавшими потусторонними голосами. С исчезновением последней багровой мелочи в его чреве, тёмно-коричневое брюхо существа вспыхнуло алым, и звук кипящей плоти прорезал воздух.

Оно испустило тонкий огонёк между первыми своими скруглёнными сегментами, а затем нависло над тройкой.

Ибанез одарила взглядом Докторовича, прячущегося за телом Окори.

— Сойдёт тебе за дракона?

— Тюремщики! — взвизгнул гигантский кошмар. — В моей библиотеке! Вам запрещено…

Его продолговатые конечности внезапно разъехались в стороны, вызвав падение сегментированного тела на заросший пол.

— Ай, — пробормотало существо. — Не вовремя.

— Я здесь не для воровства местных достопримечательностей, — заявила Ибанез, встав с мечом наперевес. Ей удавалось держать удивительно спокойный тон, учитывая, что разговор шёл с гигантским насекомым. — Я прибыла с целью поиска определённой информации, и, поверь, в твоих же интересах мне с этим подсобить.

— Я тебе не гид, мелочь ты слабоумная, — оно закопошилось, поднимаясь на ноги (?) благодаря опоре полок. — Да я тебя на кочки должен разорвать за одно только такое предложение, — существо задумалось. — «Кочки»? Или там «клочки»? Как бы то ни было, вашей породе доверия нет. Я не служу ворам и книгожогам!

— Значит, тебе лучше прислуживать паучкам? — Ибанез пинком подбросила ближайшую измельчённую тварь. Сколопендра отбила снаряд сегментированной конечностью. — Получается, ты слуга паука?

Существо отпрянуло, и на мгновение девушка решила, что сейчас присоединится к тварям в пламенном желудке. Затем воздух наполнил резкий чирикающий звук, и к ней пришло лихорадочное понимание, что существо смеялось.

— «Слуга паука»! Неплохо-неплохо, — прошипело оно. — Я Восьмой архивариус. Друзья зовут меня Гиропендрой, — крестовидные веки сомкнулись. — Но ты можешь звать меня Восьмым архивариусом.

— Чудесно, — Ибанез опустила меч. — Не хочешь объяснить, почему Библиотека горит? Метафорически говоря, конечно.

— Никаких метафор, — Архивариус отодвинулся в сторону, открывая громаднейшее из когда-либо виденных Окори помещений: многочисленные ряды столов, стульев, скамей, диванов, фонарей, жаровен, стоек с журналами и подиумов. Зал расширялся и сжимался подобно живому, дышащему организму, и, выступив из-за книжных полок, девушка поняла почему.

Многоэтажные навесные балконы, способные посоревноваться размерами с небоскрёбами, были усыпаны бесконечной паутиной кровавых пауков. Их трепещущие отростки-нервы объединялись вместе, формируя сеть плоти и сухожилий.

— Главный зал, — выдохнула Окори.

Искры прыгали от одного паука к другому, напоминая Ибанез о…

«Ёбаный в рот!»

— Позволь перефразировать. Не хочешь объяснить, почему в твоём фойе… формируется арахномозг?

Гиропендра вздохнул, расширяясь и сжимаясь, подобно кузнечным мехам.

— Старая магия гибнет. Пути раскрылись, и нам не под силу их сомкнуть. Сюда проходят создания… нежелательные создания. Те, что провели долгое время в ожидании.

— Какие-такие создания? — Докторович нагнал Ибанез в атриуме.

— Бывшие гости, изгнанные за воровство, разрушение имущества Библиотеки, поглощение имущества Библиотеки, поглощение гостей Библиотеки, — колоссальная сферическая голова взметнулась вверх, усматривая новую группу кроваво материализовавшихся пауков. — И, конечно, древние ужасы. Создания, существующие только чтобы попасть «оттуда» — сюда. Это одно из таких созданий, — его светящиеся зелёные очи сузились. — Главный зал способен расширяться под стать его содержимому. Обычно это играет нам на руку. Но не сейчас.

— И вы, ребят, что, знаете друг друга? — нестойко поднявшись, спросила Окори.

— Это Слабоумный мозг Юберрота, — сплюнул Гиропендра. Его слюна — чёрная пенящаяся масса — зашипела на зелёных досках пола, отдаваясь запахом ржавого металла. — Анафема знаний. Юберрот Пустой, Юберрот Бесчувственная паутина, Юберрот Пасть бессчётных полуночей.

— А того мужика ведь так же звали, — заметила Ибанез. Архивариус сомкнул свой кошмарный рот-застёжку.

— Чего?

— Юберрот, — девушка заворожённо смотрела на множащиеся мясные нейроны. — Спортсмен из восьмидесятых. У меня отец по бейсболу фанател.

Вершина зала была уже целиком перекрыта ложным потолком копошащегося багрянца, полнящегося слепым бездумным весельем.

— Питер Юберрот, — проговорила она. Пауки уже плодились на балконах, и кучка гидов с рвением отбивались от них мётлами. — Уверена процентов на девяносто.

— Ага, — ответил Докторович. — Вот только сомневаюсь, что это он.

Ибанез присела, чтобы покрепче затянуть ботинки.

— Взбираться умеешь, братец?

— Хоть до самых небес, — тело Гиропендры напряглось.

— И насколько крепок твой хитин? — Ибанез встала наизготовку.

— Достаточно крепок для твоего плана, — Архивариус подрагивал в предвкушении.

— Какого ещё пла… — не успела закончить Окори, ведь Ибанез запрыгнула на массивную спину насекомого. Он тут же скрутился вокруг ближайшей колонны, откуда прыгнул в пространство под зарождающимся мозгом.

Одной рукой девушка держалась за спину существа, другой — орудовала клинком. Тот источал тусклый белый свет.

— На вашем месте я бы подыскала укрытие! — крикнула она своим товарищам. А Гиропендра поднимался всё выше и всё ближе к приветственной стене органики.

Ибанез карабкалась по громадному телу сколопендры, прыгая от одного продолговатого сегмента к другому, а существо тем временем взбиралось по бесконечным золотым балконам и мраморным балюстрадам. Сверху дождём сыпались пауки с книгами; первых Гиропендра хватал зубами, разрывал в клочья и проглатывал, вторых же выхватывал в воздухе змеиным языком и с поразительной нежностью прижимал к груди. Однажды он выхватил в полёте гримуар и проглотил его целиком.

— Поглощаем имущество Библиотеки? — прокричала Ибанез через кровавый шум боя.

— У меня есть отдельные тракты для… трактатов, — усмехнулся Гиропендра. — Некоторые мои жидкости идеально подходят для презервации.

Её язвительный ответ был прерван внезапным копошением в волосах; девушка сорвала с головы трепыхающегося паука и раздавила его о бок Архивариуса.

— Так, — процедила она, — операция «Ебашим пауков» приведена в действие.

Они прошли очередную галерею, и ещё одна бездумная тварь спрыгнула на девушку. Мощно замахнувшись, та прошила насквозь врага. Два разреза открылись в желчной груди паука, и, ударив плашмя, девушка отправила существо в золотую балюстраду. Паук разлетелся на части, а колоссальная голова Гиропендры развернулась, чтобы взглянуть на девушку.

— Мечи — это тебе не биты!

— Зато они неплохо выбивают дурь, — Ибанез поудобнее перехватила меч. — И помогают пораскинуть мозгами.

— Я тебя не понимаю.

Следующих трёх врагов она разрезала пополам, окропляя хитин Архивариуса кровью, а после перемещаясь к его голове. Они неслись между полок. Девушка присела над блестящими глазами существа, сместив клинок за спину. Она выжидала трепещущих созданий, наступающих с ближайших балконов.

Несколько следующих минут прошли в кровавом тумане: Ибанез била, резала и различными методами вскрывала нападающих. Те разлетались по Главному залу ливнем паукообразных внутренностей, а девушка всё продолжала гарцевать по спине Архивариуса, подобно пьяному Эролу Флинну. Очередной неудачливый кусок мяса насадился на клинок и попытался вскарабкаться по нему, однако Ибанез стремительно оторвала ему все конечности и сбросила прочь. Тварь упала рядом с прижавшимися к земле докторами подобно куску влажного фарша. Широким замахом девушка сразила одновременно пятерых существ, а затем отправила их в чрево Гиропендры, заливаясь маниакальным хохотом.

Спустя десяток этажей они, наконец, добрались до бывшего потолка. Архивариус пробил стену плоти и вошёл в неё, извернувшись спиной к реальному потолку. Ибанез вскарабкалась на его живот и вскинула меч над головой, разрывая паучье небо и утопая в море блестящего багрянца. От неистовства собственного хохота она едва не потеряла баланс. Необычный хтонический щебет эхом раздался над кошмарным пейзажем; похоже, Гиропендра присоединился к смеху девушки.

Каменный обломок вывалился из потолка на органическую ткань, в процессе ударив по спине Архивариуса. С громким надрывным стоном тот испустил язык пламени всего в паре сантиметров от Ибанез. Та отскочила и ударила мечом — абсолютно инстинктивное движение…

… обернувшееся потоком «силы», вышедшим из острия и поймавшим, а после и поглотившим пламя. Меч засиял ослепительным белым светом, и девушка сделала широкий взмах. Армагеддон разразился в зале: навес венозных арахнидов разом вспыхнул, словно одно трепыхающееся, гибнущее создание.

Гиропендра добрался до противоположной стены, подняв переднюю часть тела в воздух; качаясь взад-вперёд, он ловил падающие, горящие паучьи глыбы. Ибанез взобралась на его голову, чтобы вырезать остатки валящегося ужаса под контрапункт смеха, восклицаний и воплей.

Докторович с Окори отступили к полкам, подальше от водопада жаренного серого вещества и кипящей плоти. Гиропендра спускался с последнего балкона к разрухе первого этажа; Ибанез спрыгнула с его ноги, подобно обезьяне на лиане. Она приземлилась на последнего выжившего паука, скукожившегося в откровенном ужасе на приёмном столе. Существо разлетелось во все стороны, подобно раздавленной булке с вишней.

Доктора взирали на неё. Девушка была с ног до головы покрыта кровью. Её алый лик тут же озарился белоснежным оскалом, и она воскликнула:

— Я ОБОЖАЮ ИСТОРИИ! — а затем зашлась хохотом столь громким и яростным, что тот не мог не быть болезненным.

Искры танцевали и шипели на гладком хитине Гиропендры. Своим чёрным, жилистым языком он выхватил ещё нескольких врагов из дымящегося воздуха. Архивариус насвистывал тихим и низким голосом, всё ещё прижимая к груди бесценные рукописи и тома с нежностью заботливого родителя.

Архивариус отпрянул от клинка

— Даже знай я этот язык, а я его не знаю, то ни за что не стал бы на нём говорить, — прохрипел он. — Здесь ты не найдёшь помощи; тебе нужно спуститься к источнику.

— Ожидаемо, — кивнула Ибанез. — О каком источнике речь?

Существо ответило.

— Ох, — проговорил Докторович. — Давайте туда не пойдём.

— Мы должны, — Окори перебирала книги на ближайшей полке, отчётливо прибавляя в силе благодаря их содержимому. — Там лежит конец истории, — она поймала на себе взгляд Докторовича и покраснела. — Приключение, история — одно и то же.

— Если перевод покажет, что тут написано «Мир на Земле», — процедила Ибанез, — я что-нибудь сломаю. А может и вообще всё разнесу.

— Может, именно в этом и состоит задача меча, — задумчиво начал Докторович. — Так сильно тебя выбесить, что ты от гнева станешь абсолютным воином.

— Предполагаю, что туда ведёт какой-то Путь, — проигнорировав патафизика, обратилась она к Архивариусу.

— Не Путь. Рана, — просипел тот. — Гнойный нарыв — единственный сувенир давно разбитого и неразумного альянса. Он лежит за Семикратными вратами, что сомкнутся за вашими спинами. Библиотека соединена со всеми хранилищами знаний, но… — говоривший замялся. — Эти соединения возникли невольно, и мы давно отрезали бы их, будь такая возможность.

— Я как раз хотел об этом спросить, — сказал Докторович. — Библиотека соединена со всеми возможными реальностями, правильно? Она — мультивселенская константа. Так почему же всё тут распадается только из-за того, что магия нашей реальности умирает?

Необъятная голова склонилась набок, словно задумавшись.

— Возможно, причина смерти магии — это также мультивселенская константа или близкая к тому. Лично я виню вас.

— Получается, — поморщился Докторович, — вопрос отправки подмоги закрыт.

— Да, — сколопендра поцарапал пол. — Вскорости это место может оказаться последним бастионом магии во всём бытие. И я не поставлю его на кон вашего бездумного приключения.

— Мы тут мир вообще-то спасти пытаемся, — нахмурилась Ибанез. — Мог бы и подсобить немого.

— Я и так уже сделал сверх необходимого, — Архивариус поднял над группой своё громадное тело, словно указывая их место в переговорах.

Ибанез скинула с себя поалевшую мантию Каякёя и осмотрела своё впечатляющее отражение в светящемся клинке.

— Ладно, — сказала она. — Показывай, где врата.

Гиропендра покачал головой, сбросив пару багровых капель на пол.

— Мне требуется лишь проклясть вас на их нахождение.

Он сделал глубокий вдох, и группа всмотрелась в янтарное свечение у основания его ребристой глотки. Архивариус повёл напев:

— Мне жаль, — добавил он через мгновение.

Окори и Докторович разом двинулись вперёд. Ибанез — словно пловец, плывущий против течения — не поддалась внезапной нужде следовать. Она спросила:

— А что, если только это и останется?

Веки Архивариуса почти непроницаемо сомкнулись.

— Даже если ты прав, если нас ждёт неудача, и кроме этого места в мире не останется ни грамма аномального, — Ибанез обвела предельно широким жестом Главный зал; посреди кровавой бани потихоньку собирались выжившие Странники. — Что, если умрёт всё, кроме Библиотеки?

— Будет достаточно одной Библиотеки, — прямо заявил Гиропендра. Ибанез, наконец, поддалась тяге к уходу, а существо засеменило в сторону понемногу растущей кучки выживших.

Они бежали в осознанном трансе по исхоженным коридорам, ухоженным садам и просторным залам. Посетители раздвигались перед ними подобно волнам у причала. Группа устремлялась всё глубже и глубже к сердцу Библиотеки. Пустой разум неосознанно вёл их уверенной и точной походкой мимо стародавних галерей, покинутых архивов и заброшенных читален. Когда, наконец, они достигли чёрной как смоль двери в хранилище, кругом не осталось ни души. Окори надавила рукой на железный корпус, и на том узорами парчи расцвёл золотой контур увесистой ладони.

Дверь отворилась. Воздух переменился. Дверь отворилась. Их сердца забились сильнее. Дверь отворилась. Дверь отворилась. Все мгновения времени слились воедино. Дверь отворилась. Время замерло.

Дверь отворилась, и они прошли внутрь. Почти невзначай дверь отворилась, чтобы впустить их.

— Ненавижу магию, — произнесла Ибанез. Окори понимающе положила руку на плечо подруги.

Встретившая их комната походила на ухудшенное отражение Главного зала, истёртое и очернённое возрастом, огнём и гноем. Из разлома в потолке бил луч чистого мракосвета, падая на разбитую плитку пола. Густая чёрная жидкость сбегала узкими потоками с пустых полок прямиком к центральной чернильной пустоте. Бумажные листы сыпались сверху, исчезая в, по всей видимости, бездонной пучине.

— Что точно можно сказать о бездонных ямах, — заявил Докторович, — так это, что у них всегда есть дно. Всегда.

— Это ведь метафора, да? — Ибанез осторожно подошла к краю. — Скачок в безумие?

Коллеги присоединились к ней.

— Это метафора пути, — сказал Докторович. — Перехода. Получения глубинных, потаённых знаний.

— Это дыра, — заявила Окори, а затем обошла их, блистательно улыбнулась и сделала шаг назад в небытие.

Они пронаблюдали за падением девушки, а затем взялись за руки и двинулись следом.

Дверь сомкнулась.

Уже второй раз за день Ибанез падала во тьму.

Она не закрывала глаза, когда отдалилась от света, но с касанием ногами твёрдой почвы всё равно пришлось их открыть. Девушка ничего не видела, и, начав было выражать своё недовольство, поняла, что на её лице покоится маска. Просунув под края пальцы, Ибанез стянула аксессуар подобно отмершей от солнечного ожога коже; это был цельный, лишённый каких-либо отличительных черт прямоугольник белого фарфора. Он походил на затёртый кусок мыла.

Коллеги девушки стояли рядом, держа собственные маски и щурясь от внезапной яркости…

Ибанез выронила фарфоровый прямоугольник и схватила сияющий меч. Окори склонилась для осмотра оружия и томно провела рукой по гарде.

— Да из него так и хлещет магия, — шокировано прошептала маг. — Но меч не может становится сильнее! Ничего больше не становится сильнее. Половина наших артефактов просто-напросто сломалось. 2264 не открывается. 005 и 963 откровенно померли. Но эта штуковина — нет?

— Может, потому волшебный город и отдал её нам? — предположил Докторович. — Может, меч в самом деле является частью решения?

— Хранитель города пытается хранить и мир вокруг, — согласилась Окори. — Будем надеяться, что так оно и есть.

— Ну, — начала Ибанез, — сам по себе ножичек хреновый, если не считать, конечно, его «вжуха», — она слегка взмахнула мечом для лучшей наглядности, а затем подняла его повыше, чтобы осветить округу.

— Видать, сегодня у нас день знаний, — пробормотала Ибанез. Коридор узеньких чёрных полок с книгами тянулся практически бесконечно; девушка почти чувствовала, как он выгибался своими размерами вдоль Земной оси. Очень узкие чёрные полки. Очень, ОЧЕНЬ…

Вся группа разом содрогнулась. Ибанез не покидало чувство, что «книги неправильные, полки неправильные». Её оборвало внезапное видение угольных полок, раскрывающихся со своей бесконечной ношей и заходящихся градом…

— Надо идти, — проговорила Ибанез. Она сильно покачала головой. — Надо идти, пока мы не начали…

СЛЫШАТЬ ГОЛОСА?

Она мгновенно двинулась вперёд.

— Идём, — девушка не стала проверять, следуют ли за ней товарищи.

ПРИШЛИ ВЫКРАСТЬ НАШИ ТАЙНЫ? — голос не был так же слаб и тих, как голос Каякёя. Он отдавал силой, уверенностью, бил подобно расколотым колоколам над пустыми залами. —КАК КРЫСЫ, СМАНЕННЫЕ К ЯДУ.

Она пошла быстрее. Полки удлинялись к потолку, подобно отмершим ногтям. Книги наблюдали. И порицали.

ВЫ ИЩЕТЕ ЗНАНИЙ О НАС? ИЛИ ЗНАНИЙ О СЕБЕ? ИЛИ ВАМ НУЖНЫ БОЛЕЕ МЕРЗОСТНЫЕ БЕСТЫДСТВА? — голос насмехался, дразнил, но также являлся потоком хохота, раскатистого и хриплого. Она была нага перед мглой.

— Дельфина? — Окори плелась позади. — Дельфина, ты в порядке?

ТЫ ПРИБЫЛА В МЕСТО НАШЕГО БЫТА, — полки сдвигались. Полок не было. — ТЫ ПРИБЫЛА К СРЕДОТОЧИЮ ВСЕГО ПРЕКРАСНОГО И РАЗБИТОГО, — её шаги не издавали звуков. —ТЫ ПРИБЫЛА В ЧЁРНУЮ АЛАГАДДУ, И ТЕБЕ ЗДЕСЬ РАДЫ.

Она остановилась. Закрыла глаза.

ИДИ КО МНЕ, — напевал голос. — ИДИ КО МНЕ И ЗАКОНЧИСЬ.

— Это не конец, — собственная речь пробудила девушку. Она открыла глаза.

Она стояла — все четверо стояли — в ОКЕАНЕ СМОЛЯНЫХ СЛЁЗ, — в воде плавали книги, — УТОПЛЕННЫЕ ТЛЕТВОРНЫЕ ИСТИНЫ, — слова срывались с промокших страниц, выпадая на поверхность воды. Ибанез присела в топь и провела пальцами по МЕМБРАНЕ МЕЖ ЯДА И…

— ХВАТИТ! — её товарищи отшатнулись от выкрика, эхом разнёсшегося над подземным озером. Все трое настороженно взглянули на девушку.

ВОТ ТВОИ ЗНАНИЯ, — огрызнулся один из присутствующих. УТОПИСЬ В НИХ.

— Знания...

Ибанез сморгнула, а затем всмотрелась в водоём и выудила оттуда книгу. Её размокшее содержимое слиплось с комбинезоном девушки; та закрыла обложку. Слова не поддавались прочтению, но сами буквы были ОСТАНКАМИ МЁРТВЫХ НАЗВАНИЙ, — она прищурилась. Буквы были ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ ВСЕОБЩЕГО БЕЗУМИЯ., — она глубоко вдохнула, зажмурилась, а после попробовала в последний раз.

Название было простым: «Порча». Девушка выронила том, и неподвижные воды поглотили его без капли сопротивления. Она достала другую книгу. «Разгром и розы». Следующую. «Основы разбоя». Человеческие слова всплывали поверх тонкого алагаддского языка, подобно киту, пробивающему толщу океана.

— Ну конечно, — произнесла Окори, присев, чтобы заглянуть за плечо подруги. — Алагаддская письменность самостоятельно переводится внутри города.

Они собрались вместе, формирую круг из четырёх в центре водоёма.

— Об этом и говорил Архивариус, — сказала Ибанез. Она подняла меч и медленно его провернула. — Нам следовало спуститься к источнику.

Клинок уже преобразился в луч чистого белого света, так что начертания на гарде были отчётливо видны. Ибанез прочитала вслух:

— «Я не угасну».

ЭТО МЫ ЕЩЁ ПОСМОТРИМ, — выплюнул её третий попутчик. И как только девушка осознала, что в путь с ней отправились всего двое коллег, неизвестный набросился на неё.

ПОСОЛ АЛАГАДДЫ впился острыми когтями в плоть её правой руки, вынуждая свалиться в чернильную воду. Через поднятую муть она увидела отсутствующее лицо и разлетающиеся, подобно облезшей коже, бинты.

Я ТЕБЯ ЗНАЮ, — захихикало оно. — ТЫ НЕ ГЕРОЙ.

Спина пробила поверхность, и, несмотря на присутствие сверху обеспокоенных лиц Окори и Докторовича, она распласталась на полированном полу коридора к главному лифту Зоны 43. Сотня забинтованных фантомов двинулись в сторону девушки, и та обнаружила, что меч обратился в гладкую начищенную винтовку.

УБИЙЦА, — бросило ближайшее существо и поймало огнестрельный ответ. Попадание вызвало преображение фантома в испуганную сотрудницу службы безопасности; её отбросило, обе руки оторвались у плеч и кровь захлестнула стерильные стены.

ТРУСЛИВОЕ ОТРОДЬЕ, — прокричал другой, вскидывая руки; женщина, в которую тот обратился после нажатия на курок, испарилась в кровавом тумане.

ТЮРЕМЩИЦА, — стало последним словом от находящей толпы, ведь Ибанез прижалась к стене и начала поливать их огнестрельными очередями. Фантомы падали, разрываясь на части и заливая кровью плитку. Так продолжалось, пока цепкая рука не схватила её голову, рывком прижав к растекающемуся багрянцу.

ТЫ НЕ СПАСИТЕЛЬ.

Девушка вынырнула из топи кашляющим, всхлипывающим существом. Небеса пылали, а над головой проносились самолёты, забрасывая прибрежную деревеньку тяжёлой артиллерией. Мужчины и женщины из МОГ активно старались собрать зенитное орудие.

Фонарь в её руке раскололся надвое, но пламя с небес приоткрыло алое облако на поверхности воды. Маленькая девочка лежала лицом в иле; на затылке чернело одинокое пулевое ранение. Ибанез наклонилась — сопротивляясь практически неодолимому желанию бросить фонарь — и перевернула холодное тело сестры.

— Это всё нЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, — её голос перекрылся гортанным заискиванием безликого забинтованного зверя. Тот склонился и сцепил когтистые конечности вокруг глотки Ибанез. —ТЫ НИЧТО.

Но на сей раз она решила дать ответ, и начала бить Посла разбитым фонарём. С каждым ударом тот словно становился выше, тоньше и увереннее.

— Это всё не по-настоящему! — вопила девушка. — Это просто сон!

СНЫ СЕЙЧАС КУДА РЕАЛЬНЕЕ, ЧЕМ ВСЯ МАГИЯ АЛАГАДДЫ, — бинты разлетелись, оставив лишь гибкую оболочку кромешной тьмы, что окутала девушку. Она ощутила, как ослабляется хватка на ФОНАРЕ ВИНТОВКЕ мече. Ещё один рывок под воду от Посла позволил ей понять, что же происходило на самом деле.

Ибанез сделала глубокий, рваный вдох и вновь оказалась отправлена под мутную воду. Там она очистила разум, сконцентрировавшись на единственной значимой сейчас вещи: её неудаче у фонтана, где полегли десять славных мужчин и женщин.

ТЫ НЕ ЛИДЕР.

Бритвенно-острые пальцы вцепились в её скальп, и она появилась с залитыми кровью глазами посреди лунного пейзажа Каякёя, влажного после дождя. Ибанез забилась в фонтане, откашливая дождевую воду и давясь обжигающе горячим воздухом. Зверь стоял на ступенях к церкви, оглядывая девушку взглядом непринуждённой и безразличной злобы.

МНЕ ДОСТАТОЧНО ОДНОГО ЩЕЛЧКА, ЧТОБЫ ПОКОНЧИТЬ С ТОБОЙ, — гаркнуло существо, — НО КУДА ИНТЕРЕСНЕЕ, КОГДА ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ…

— Огонь, — прохрипела она, а затем с удовлетворением пронаблюдала, как Посол растеряно замирает, прежде чем десять винтовок изрешечивают его экспансивными снарядами.

Агенты опустошили свои магазины, и продырявленный монстр сделал шаг вперёд, а затем свалился вниз лицом. На кратчайший миг девушке привиделась безумно развевающаяся на ураганном ветру белая мантия, и всё происходящее разом свалилось в небытие.

Она стояла на четвереньках в безграничном океане знаний. Её враг повержено лежал на воде, целый, но бездвижный. Ибанез ослабила хватку на мече и убрала его за спину. Она не заметила, кто конкретно из друзей забрал оружие, поскольку была целиком сосредоточена на варварски приятном переламывании шеи ненавистного существа. Звук, походящий на разрыв звена в крупной цепи, заполонил пещеру. Девушка поднялась из чернильной топи.

Окори беззвучно передала ей меч. Тот сиял подобно маяку во мраке.

— Что это была за хуйня?! — кричал Докторович, следуя за ними по каменному коридору.

— Посол Алагадды, — спокойно ответила Окори. — Один из самых могущественных заклинателей, когда-либо ходивших по Земле.

— И теперь он мёртв?

— Он был мёртв с самого начала, — скорбно проговорила маг. — При обычных обстоятельствах, это существо разобрало бы нас на атомы, даже глазом не моргнув.

— Ага, — подтвердила Ибанез. Её голос звучал мрачно, но каким-то образом отдавал большей силой. — Тварь и сама так говорила. Собственно, потому и проиграла, — девушка подняла руку, чтобы стереть с лица неприятно стекающую кровь; её ладонь опустилась столь же чистой, как и при поднятии. — Злодеи всегда недооценивают своих соперников.

— А был ли это злодей? — вклинился Докторович. — Окори, ты назвала его «Послом». Получается, он служит Повешенному королю?

— Не произноси это имя вслух, — поморщилась Окори. — И да, и нет. Всё сложно.

— Что вы обе знаете, — проговорил мужчина, опуская руку в карман своего лабораторного халата, — о литературных архетипах?

Девушки синхронно пожали плечами. Докторович выудил детектор нарративных флуктуаций.

— А если точнее: что вы знаете о том, как называют правую руку главного плохиша?

Обе вновь пожали плечами. Патафизик закрутил ручки на устройстве.

— Таких персонажей зовут «Драконами».

— Ты считаешь, что… — Ибанез замерла на месте.

— Я считаю, что ты вынула меч из статуи, спасла суверенное государство, сражалась, а то и одолела дракона, и теперь… — он всмотрелся в детектор, — … ага. Стрелка зашкаливает, смотри.

Ибанез нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— А это значит…? На практике, я имею в виду.

— Это значит, что нам пора приспустить обороты, пока мы не заставили авторов упасть до нашего уровня, что приведёт к возникновению ловушки бесконечно эскалирующего нарратива. И хоть я б с радостью посмотрел, как ты достигаешь апофеоза героизма, но у нас тут всё же небольшое спасение мира на повестке дня.

— Кстати об этом… — глаза Окори блестели под мечесветом. Она потянулась, чтобы коснуться клинка, а затем мгновенно одёрнула руку ко рту. — Упс. Кхм, — девушка собралась с мыслями. — Нам вообще известно, почему этот дохлый металлолом постепенно достигает критической массы?

— Меч копирует её протагонистский потенциал, — ответил Докторович.

— Чего? — Ибанез обернулась к патафизику.

— Он тянет силу из твоего героизма, — пояснила Окори. — Хотя нет, не так. Он отражает силу твоего героизма, как Каякёй отражает состояние туристов. Город воззвал к герою, и ты ответила на зов. Ведь такой уж ты человек, — говорившая опустила руки на плечи подруги. — Мы пришли к Алагадде из Турции, Дельфина! Через хренову Библиотеку Странников! И сделали это не для того, чтобы прочесть бесполезную надпись! Мы сделали это, ради самого этого действа.

— Меч активировал приключение, а приключение активировало меч, — согласился Докторович. — Благодаря абсурднейшему набору твоих волевых подвигов.

— Ты хоть представляешь, как давно никто не смещал баланс власти в Алагадде? — спросила Окори. — Как давно тюремщики не ходили свободно по коридорам Длани? Сколько десятилетий не говорил Каякёй? — она рассмеялась. — Или когда в последний раз мои вены наливались огнём? — блеск её улыбки мог посрамить даже сам меч. — Именно так эта штуковина и работает. Отражает то, что внутри тебя; будоражит истории, несёт жизнь в гиблые и мёртвые места. Да чего уж там, в этом мече может оказаться достаточно сырой силы перемен для полной отмены всей Безвыходности!

Ибанез обдумывала сказанное на пути к концу коридора, где широкая каменная арка открывала путь в кромешный мрак.

— Ну, — проговорила девушка. — Охуеть теперь?

С переходом порога на группу снизошла необоснованная тревога. Они стояли у края колоссальной ротонды, кораллового рифа искажённых опор, изорванных знамён и гнетущих колоннад. Коридоры, сходные с покинутым ими, расходились во все стороны; зловещие руны устилали чёрные притолоки, повествую о скрываемых за проходами тайнах. В сердце зала Повешенного короля покоилась винтовая лестница к поднятой платформе, занятой сумрачным троном. Его украшали многочисленные сцены с фигурами, что вползали в глаза, подобно памяти о могильных червях. Сидение было усеяно кошмарными шипами, разбитыми звеньями о чёрном металле и рваными мотками тёмной верёвки. Одинокая цепь свисала с незримого потолка, покачиваясь под лёгкими порывами ветра, которому не удавалось снять покрывало пыли с окружающих поверхностей.

Трон пустовал.

Окори оттащила коллег обратно в коридор. Её мрачное лицо мертвецки побледнело.

— У нас проблема, — девушка едва не подавилась этими словами. — Единственный способ покинуть Алагадду — это пройти через дверь. Настоящую дверь, — она указала большим пальцем за спину. — Возможно, там найдётся одна. Но в городе одна найдётся абсолютно точно.

— Так что, уходим отсюда подальше? — Ибанез чувствовала, как повышается её пульс.

— Король на свободе, — покачала головой Окори. — Думаю, ты… думаю, мы его освободили.

Ибанез вскинула меч, но Окори только сильнее покачала головой.

— Ты видела, как он повлиял на Посла. Если Повешенный король наложит свои лапы на этот клинок, и ничего его не сдержит, то нужда в спасении мира отпадёт — тот уже будет обречён.

— Тогда, — Докторович пытался совладать со своим сбитым дыханием, — обыскиваем коридоры и надеемся, что найдём дверь.

— А если нам не повезёт? — Ибанез внимательно всмотрелась в лица друзей.

Окори отвернулась от подруги.

— Тогда выбирай коридор, любой коридор, и сваливай.

Свет здесь работал неправильно: они могли с лёгкостью прочитать резьбу над каждой аркой, однако область за платформой, где покоились ступени к центру Алагадды, зиждилась в непроглядном мраке. Перебегая от прохода к проходу по бесконечным туннелям бесцветного камня, к ним пришло осознание статичности теней: те не удлинялись и не укорачивались в свечении яркого клинка.

В общей сложности им встретилась всего одна дверь — чернильная стена из дерева, увешенная мириадами замков. Руны на притолоке гласили «АДИТУМ». Окори беззвучно выразила свой протест к её открытию. Со сжатыми зубами и напряжёнными лицами группа обошла тронную платформу, продвигаясь к неотступному мраку, где…

Мрак сдвинулся.

— Понятно, — проговорила Окори. Она вытащила из своей сумки кожаный мешочек, а затем высыпала его содержимое в левую руку. Хлопком ладоней девушка подняла в воздух облако киновари. — Прощайте.

— Чего? — Ибанез схватила мага за плечо; мускулы Окори были напряжены, а ноги стойко установлены на грязном полу.

Докторович судорожно осматривал коридоры, а Ибанез силилась заглянуть в глаза подруги. Тауматург начала тереть руки, пока обе ладони не приобрели цвет старой ржавчины, а после приступила к выведению линий в воздушной взвеси.

— Удо! — Ибанез встала перед Окори, однако та лишь развернулась, отодвигая подругу. Лицо её заливалось слезами.

— Вам надо уходить, — говорила маг, опускаясь на колени и выводя пальцем линии на полу. Деликатный узор вокруг девушки приобретал всё большую запутанность, а тёмная марь подходила всё ближе. Антиматериальная пряжа, раскрывающееся полотно полнейшего небытия, многообразие жилистых щупалец, движущихся к ним в конвульсиях…

Ибанез подняла меч, однако Окори лишь одарила подругу страдальческой улыбкой. Щелчком пальцев девушка выбила огонь из рук, а после прижала ладони к линиям на полу.

Стена огня взмыла из-под её ног, разделив тронный зал и защитив Ибанез с Докторовичем от надвигающегося затменного узла — тени Повешенного короля. Ибанез прижала руки к огню — тот был холоден, но твёрд и неподвижен, подобно камню.

Окори также прижалась ладонью к стене, а затем сжала губы и толкнула пламя. Ибанез отлетела назад, прокатившись спиной по мерзостным плитам. Докторович поднял девушку на ноги, как раз когда та закричала:

— УДО!

Пространство за пламенем теперь походило на беззвёздную, безлунную ночь. Окори подняла обе руки над головой; волосы её развевались, мускулы были напряжены, а спина пряма. Пустая туша Короля наваливалась на неё, принуждая понемногу отступать к проходу со знаком трёх полумесяцев.

Девушка оставалась самим средоточием воли до последнего взгляда Ибанез. А затем ошеломлённый, но настойчивый патафизик смог утащить её к проходу с надписью «НЕПОМЫСЛЕННОЕ».

Они не прошли и пятнадцати метров, когда Ибанез ощутила непреодолимую нужду метнуться обратно — нужду сильнее проклятья Архивариуса в Библиотеке, сильнее тяги мотылька к мерцающему свету.

— Мы должны вернуться.

Докторович не стал силой останавливать девушку, осознавая границы своих возможностей.

— Мы не можем. У нас только один выход, — мужчина провёл руками по своим тёмным кудрям. — Нам нужно вытащить тебя отсюда. Нужно вытащить отсюда меч. Ты протагонист. Окори и я…

— Нет, — оборвала его Ибанез.

— Окори и я — персонажи второго плана, — он вскинул руки в защитном рефлексе. — Это правда!

Ибанез едва удержалась от удара по мужчине. Она указала обратно в коридор.

— Нахер иди со своей патафизикой! Моя подруга, МОЯ ПОДРУГА вот-вот подохнет там, если я ей не помогу!

— Нет, — он опечалено покачал головой. — Она умрёт вне зависимости от твоей помощи. Вопрос в другом: умрут ли остальные?

— Ты не знаешь дороги, — Ибанез сжала кулаки. — Может, мы сейчас бежим прямиком в тупик, пока Удо там… — она сморгнула гневные слёзы. — И ради чего?

Докторович нахмурился и мрачно стукнул пальцем по детектору нарративов.

— Мне известна дорога. Алагадда находится посреди вод Непомысленного — межвселенской пустоты. Пространства между пространствами. Если мои теории верны, то, учитывая коллапс магии, сейчас эта область наводнена чистой патафизикой. Это обитель авторов.

— Только если твои теории верны, — проговорила Ибанез.

— Я обсуждал это с Окори перед уходом из Дыры Ленивса, — кивнул мужчина. — Всегда имелся шанс, что мы окажемся заперты в петле, учитывая насыщение нашего мира громадным количеством нарративной силы, — он вздохнул. — И на подобный случай мы припасли решение — согласились выкрутить ставки на максимум.

— Выкрутить на максимум… — её челюсть сжалась.

— Выполнить ещё одно нарративное условие, — Докторович напрягся. — Приманить авторов. Вдарить по финальному аккорду в списке клише, — иссушающий взгляд Ибанез призвал патафизика говорить прямо. Тот громко сглотнул и подчинился. — Великий жест. Самопожертвование.

Мгновение она боялась, что пробьёт его сердце сияющим клинком. Мгновение думала, как раздавит его голову о блестящие чёрные камни. Мгновение готовилась сойти с ума. Но затем её сердце скакнуло в груди, и ослепительный свет вырвался с кромки меча.

— Это было не ёбанное, блядь, самопожертвование, — она провела остриём клинка прямо под носом мужчины. — Это был задел на сиквел.

Поначалу казалось, что в конце туннеля брезжит свет. Однако вскоре стало ясно, что это лишь отсутствие света и тьмы — ползущий луч серости, сметающий всякую видимость и цвет. Они бежали по меркнущему туману, Ибанез изредка бросала взгляд за спину. Несколько прекрасных мгновений там находилась лишь пустота, безмолвное напоминание о неизвестной судьбе Удо Окори, однако вскоре не осталось даже отсутствия существования…

Их стопы касались толстого ковра, разнося облачка пыли по залитой звёздами галерее из яркого клёна.

— Это не по-настоящему, — произнёс Докторович, не сводя глаз с пути. За свинцовыми окнами бушевал пожар. Внезапный визг прорезал ночь с такой силой, что…

Они бежали по лабиринту крапивы, глядя в пустое небо. Оттуда свисала верёвка с петлёй, на конце которой болталось бесформенное тело.

— Мы прорываемся через слои, — прокричал патафизик. — Не останавлив…

Они неслись по туманной, закрытой заборами улице. Шеренги трупов провожали их мертвецкими взглядами. Трубы бушевали своей музыкой наверху. Нечто громадное сквозило в дымке.

— Почти на месте, — простонал Докторович, явно выдохшись…

Они падали в пустом пространстве.

«Опять» — подумала Ибанез, а затем осознала, что нечто наблюдает за ней из-под завесы.

— Я так и не рассказал о происхождении своего имени, — заметил Докторович. Он указал вперёд, провожая нечто взглядом диких глаза. — Я привлёк внимание кое-чего и получил ПРОКЛЯТИЕ.

Они оказались прижаты к чёрной бархатной занавеси, подобно бабочкам в коллекции энтомолога. Метафизическая масса нависла над коллегами, намереваясь выхватить…

— Но теперь мы и сами знаем пару вещей о проклятиях.

Вой статики, семикратное разбиение цепей, поднятие позади бесчеловечного оскала, а затем вопль из-за четвёртой стены и…

Они сидели плечом к плечу на неудобной деревянной скамье, рассматривая парящую над кафедрой фигуру в белой мантии. Поля его одеяния трепетали на незримом ветру.

Близится конец всех концов.

— Что это было? — собственный голос звучал пусто и чуждо для девушки. — Что произошло, когда приблизился автор?

— Предохранитель, — пробормотал Докторович, вглядываясь в неподвижную стрелку на детекторе нарративных флуктуаций. — Козырь в рукаве против писателей на случай, если всё пойдёт под откос. Потенциальный выход, который мы не планировали использовать, — он сделал несколько рваных вдохов. — Я установил его в ноосфере перед уходом из Зоны 87.

Ибанез зыркнула на него, и едва нашла силы на вопрос:

— Почему ты никому об этом не сказал?

— Потому, — ответил он кротко, считав ярость во взгляде девушки, — что в таком случае оно не сработало бы. Ведь тогда это не было бы «роялем в кустах». Мы вынуждены играть по правилам, понимаешь?

Девушка глянула на меч — тот сиял, как начищенная бронза. «Я не угасну» — она покачала головой.

— Да пошло оно всё в пизду, — Ибанез поднялась в сторону открытых дверей, показательно игнорируя парящего рядом Хранителя города. — С этого момента я здесь устанавливаю правила.