От чего-то к ничему

— Так вот, значит, что было внутри Старика, — проговорил он под нос.

Тони Маркеса пробирал неописуемый холод — результат взгляда через человекоподобное окно к бархатному мраку космоса: бесконечную тьму там скрашивала лишь громада каменного храма, которая парила или, может, дрейфовала к неизвестной цели, вызывая своей неодолимой безмятежностью холод, что проникал глубже всякой кожи — к далёкому уголку в сердце, где находил себе укромный закуток и надолго укоренялся. Никакой дрожи не под силу было избавиться от этого льда. Сама же дыра во вселенной распласталась необычным образом: руки и ноги раскинуты, а голова задрана кверху, словно свои последние мгновения Старик провёл, моля Всевышнего о прощении.

Но Тони хватало ума, чтобы так не думать. Вообще, «человекоподобное окно» — это громко сказано: пусть старость твари не оставляла вопросов, но её связь с людьми была крайне опосредованной. Да и Тони по Старику явно грустить не станет.

— Думаю, подходящий финал для стародавнего костолома, — мужчина указал в сторону архаичного (по его мнению) инструмента справа и позади себя, не сводя при этом глаз с Храма.

— Угу, — отвлечённо согласился доктор Арсео, внимая низкому голосу ассистента какой-то большой шишки.

Инстинктивно Тони поддался опустившейся на плечо руке, развернувшей его на сто восемьдесят градусов. Неизвестный учёный начал укладывать в передний карман его разгрузочного жилета некое устройство; вскоре Тони осознал, что это был передатчик. Уголком рта он проговорил:

— Так, получается, ты снова станешь моим ангелом хранителем?

Однако Логан Арсео был, вероятно, слишком занят, чтобы ответить, а потому Тони решил направить тот же вопрос экипирующему его «прислужнику»:

— Эй, братец, — парень поднял взгляд к глазам Тони, и тот постучал по передатчику. — По ту сторону трубки ведь Арсео будет сидеть?

— Я… — парень озадачено заморгал, — не знаю, — закончил он, а после развернулся и устремился в другую сторону — к группке людей с планшетами и ручками, всем своим видом демонстрирующей собственную образованность.

Тони хмыкнул. Никто не знает, как надо разговаривать с персоналом класса D. «Пора б им уже семинары на эту тему устраивать» — подумал он, а после осознал: подобные семинары, вероятно, и так проводятся, вот только состоят они всего из трёх слов — «говорить не следует».

— Справедливо, — пробормотал Тони с усмешкой и, развернувшись на каблуках, глянул, не идёт ли кто-то сюда с намерением дополнительно его «отделать». К счастью, приближался лишь Логан.

— Прости, они знатно мне на уши насели, — доктор протянул руку. — Маркес.

— Логан.

Арсео закатил глаза.

— Значит, Тони. Рад снова тебя видеть. Я буду сидеть на проводе и передавать приказы.

— Супер, — ответил мужчина. — Люблю знакомые лица. Да и новички от меня уж больно быстро устают.

Они оба издали лёгкий профессиональный смешок. Подобный звук ожидаешь услышать у кулера в комнате отдыха, но никак не рядом с трупом-червоточиной мстительного и гнилостного создания. «Такова жизнь» — подумали оба, придавая фразе свои, личные смыслы.

— Ну что, мне дадут предысторию? Пролог какой-нибудь? Или начнём «in medias res»?

— И откуда ты таких слов набрался? — вскинул бровь Логан.

— Поболтал с одним умником, выучил пару-тройку вещей. Решил, может, смогу удивить тебя.

— Миссия выполнена.

— К слову о миссиях, — Тони обернулся к вышеописанному трупу, — это что, туда вы меня собрались заслать?

Секунду оба вглядывались вниз с «обрыва». Обрыв, конечно, был не буквальным, однако при взгляде туда тело сразу отдавалось ощущением падения, словно оно уже вовсю мчалось ко дну, хотя в действительности лишь стояло у края. И с этим чувством притяжения приходило неуютное осознание планеты под ногами — концепта, при долгом обдумывании которого возникала уверенность, что само вращение Земли — это невольная, вынужденная тягость, и что планета жаждет однажды замереть, отправив всё и вся в бездну, прямиком к неописуемой кончине.

Оба покачали головой и развернулись к относительно понятному пейзажу: мужчины и женщины попеременно сновали от одного места к другому, перепроверяя данные, убеждаясь в готовности инструментов, судорожно записывая что-то в блокноты, глядя туда-сюда, говоря с тем и сем.

«Осы, — подумал Тони, — ищущие место для нового гнезда».

— Да, — завершил Логан давно забытую мысль. — Мы засылаем тебя туда. И времени на предыстории с прологами нет — информацию получишь по наушнику в ходе дрейфа к цели. Идёт?

— Идёт. Вот только, по какому наушнику?

— Тебе его никто не дал? — Тони покачал головой. — Ладно, сейчас отправлю сюда ответственного.

И он отбыл, стремительно растворяясь в окружающей толпе исследователей и специалистов. Тони вздохнул. К нему, вновь оставшемуся в одиночестве, быстро подскочила ещё пара прислужников, делая столь много всего, что впору было ожидать под конец поцелуя в щёчку, вручения бутербродов и пожелания «удачи в школе». Рюкзак? Есть. Пайки? Есть. Наушник? Ой, простите-извините, как-то в прошлый раз забылось! Есть. Нож? Есть. Пистолет? Не факт, что он в тех местах заработает, но в любом случае — есть.

— Ладно, пора надевать скафандр, — сказал один из них.

— Я умею дышать в космосе, — ответил Тони.

— Что?

— После той ситуации с, гм, статуэткой на орбите? Или это было дело с советским мужиком? Не помню, слишком много всякой дряни крутится в космосе, но суть в чём: баллон с кислородом тяжёлый, и мне он не нужен, так что можешь забить.

Кто-то сразу отправился выяснять у кого-то, не лжёт ли Тони, и, убедившись в правдивости утверждений, всё равно прицепил на его спину баллон — ну а как же иначе. Медленно, но верно, толпа вокруг начала рассасываться; с отлётом из помещения последней осы пропал и страх оказаться ужаленным. Наконец, наконец-то, Тони остался один, лицом к Храму и с шестидесятикилограммовой ношей на плечах.

Его взгляд не сводился со всепоглощающего холода, лишь прибавившего в морозности из-за окружающего безмолвия. В наушнике зазвучал голос Логана:

— Итак, D-11424, — он использовал официальное обозначение, ведь теперь за разговором следили большие шишки, — инструктаж тебе известен.

— Ага, да, знаю его.

Повисло молчание.

— Ну, а дальше…?

— Прости, — ответил Логан. — Веришь, нет, но эта дыра даже отсюда выглядит пугающе.

В голосе доктора зазвучали дружественные нотки — оно-то и было нужно Тони. Тот улыбнулся. Раньше так с мужчиной не говорили. Однако даже в сухой, стерильной атмосфере Фонда ему как-то удалось заработать к себе благосклонность.

— Верю, — Тони всмотрелся в дыру и снова испытал ощущение «обрыва». — Охотно, блядь, верю, — закончил он тише.

— Хорошо. Входи, когда будешь готов.

— И всё? Мне просто вразвалочку туда завалиться?

— Да. Ты таким уже занимался — сложностей возникнуть не должно.

— Не должно, — повторил Тони с тяжёлым вздохом.

Он подошёл к краю и остановился всего в паре сантиметров от бесконечного вакуума, раздумывая над причинами, что не давали воздуху — да и в принципе всем предметам вокруг — улететь туда на манер пробоины в подлодке. Годы опыта подсказывали мужчине, что на такие мысли ответов не найдётся.

— Просто шагни вперёд, — пробормотал он под нос, забыв о микрофоне.

— Просто шагни вперёд, — отозвался Логан.

И Тони шагнул.

Гравитация разом ушла из-под ног, и он задрейфовал в уже ставшей привычной искажённости космоса. По-своему мужчина был рад бесконечности ночного неба вокруг. Ну, то есть не совсем «ночного», а скорее «звёздного» неба. Тянущегося без края во всех направлениях. На иллюминаторе скафандра (бесполезного, по утверждениям Тони) танцевали туманности и планеты с мерцающими звёздами.

Он развернулся и увидел обратную сторону Старика. Странно, что вообще удалось туда протиснуться. Тварь была не выше его ростом, а скафандр на теле сильно добавлял мужчине размеров. Разве такое обстоятельство не должно было стать проблемой?

Он покачал головой. Ну да, ну да, аномальная-пространствомалия. Пролез — значит пролез. Следующий вопрос.

— И долго мне лететь? — спросил Тони.

— Минут двадцать, наверное? Жми уже на кнопки, а там прилетишь — когда прилетишь.

Ну, хотя бы честный ответ. Тони нажал кнопку «вперёд» на СУМ-е (системе управляемого маневрирования), которая располагалась чём-то вроде подлокотника, что торчало из его рюкзака. Схожие устройства у НАСА были в разы более громоздкими, но Фонд, очевидно, в технологиях ускакал далеко вперёд; устройство, по сути, являлось снимаемым модулем-приставкой к рюкзаку. Конечно, ему совершенно, абсолютно никогда не придёт в голову снять этот модуль.

Поток чего-то там непонятного с шипением начал покидать своё хранилище; Тони удалось это услышать в вакууме лишь благодаря прямому контакту устройства с телом. Он двинулся вперёд, убедившись с помощью незначительных поворотов тела, что «вперёд» значило «в сторону Храма», а не «прямиком в пустоту».

— Ну, теперь у нас появилось немного времени.

— Так и есть, — согласился Логан.

— В таком случае, у меня завалялась кучка вопросов.

— А у меня имеется пара, совсем капля, ответов.

— Ожидаемо. Ладно, во-первых, что прикончило Старичка?

— Засекречено.

— Ага, да, стоило догадаться. Ладно, тогда… он просто превратился в эту дрянь или…?

Со стороны Логана не донеслось ни звука.

— Супер, — проговорил Тони. — Едем дальше. Это место — то, о чём я думаю?

— А что ты думаешь?

— Сюда народ отправляется. Ну, знаешь, когда Стариканище их хватает.

— Сколь много ты знаешь форм для слова «старик».

— Оскорблений я знаю не меньше.

— Эй! — воскликнул доктор после небольшой паузы. — Знаешь, я ведь и сам немолодой!

— Звиняй, Арсео. Такова жизнь.

Оба мужчины рассмеялись.

— Рад, что тебя это место не особо пугает. Если коротко: мы не знаем, что тут. Чуть менее коротко: это, вероятно, каменное строение. Мы полагаем, оно кирпичное. По крайней мере, похоже на то.

— Ясно. Так я сейчас нахожусь в карманном измерении или в определимой точке нашего космоса?

— Второе.

— Охренеть. И где?

— Считаешь, твоих знаний о космосе хватит для понимания?

— Нет, — ответил Тони после некоторых раздумий. — Явно не хватит.

— Хорошо. В таком случае мне не понадобится идти узнавать, ведь ответ тебе ничего не даст.

— Справедливо. Ладно, следующий, самый важный вопрос. Что я, нахер, вообще должен делать?

Логан громогласно расхохотался, и этот звук отдался шипяще-хрустящим шумом в дешёвом наушнике Тони (как у них вообще может не хватать бюджета на качественные передатчики?).

— Всё проще простого, Тони. Ты должен провести разведку.

— А, получается, вы не представляете, что там будет?

— Не особо.

Тони сместил свою голову кверху, чтобы вновь взглянуть на Храм. Тот напоминал сердце. Ну, точнее не буквально напоминал, но он ощущался как сердце. Некие незримые, запутанные причины давали Тони понимание, что нечто держало строение в неподвижности: вместо бездумного дрейфа по космосу, оно словно бы оказалось закреплено на месте — стянуто космическими сухожилиями и мускулатурой. Но также неким неописуемым образом мужчина чувствовал, что там была кровь. Старая, иссохшая, коричневая кровь, которая пятном лежала на окружающей пустоте, подобно стратосфере давней смерти — ощущениями напоминая мумифицированные останки убитого короля.

— Ну, охуеть теперь, — пробормотал Тони. Логан на сей раз промолчал. — Так, значит, поэтому я тут без видеокамеры, а? Мемагентов боитесь нахвататься?

— Верно. Да и когда вернёшься, мы сможем извлечь куда более качественное изображение из твоей памяти. Потому тебе этим утром и дали мнестики.

— Да-да. Кстати, насчёт этого слова.

— Какого?

— Память.

— А, — Логан глубоко вдохнул. — Классическое пробуждение. Это слово в тебе что-то вызывает?

— Да.

— Моя любимая часть, — произнёс он тише, словно опуская микрофон и обращаясь к кому-то другому в комнате. — Продолжай, — снова громкий и ясный голос.

— Ты… кретин.

— Ха-ха-ха. И куда ж девался твой обширный запас оскорблений?

— А это было не оскорбление.

Повисла тишина. Тони нарушил её, проговорив:

— В общем. Тут ведь ночное небо кругом, так?

— Ну, вряд ли это можно назвать небом, но…

— Заткнись. Тут дохера звёзд и другой дряни, — вздохнул Тони. — Короче, я особо ничего не помню о своей жизни до Фонда. Не знаю, ваших ли это рук дело или просто один из побочных эффектов от контакта со столькими… вещами. А может, это результат постоянных стираний памяти — меня в принципе всегда интересовало, как вы так охеренно точечно удаляете воспоминания. Но суть в чём: помню я мало. Однако это… — Тони обвёл рукой звёзды, забывая, что Логан не способен их увидеть. — Я ведь рассказывал, что всегда хотел стать дайвером?

— Эта тема всплывала.

— Ага. Ну вот, в молодости был один момент, о котором я всегда вспоминаю, когда речь заходит про дайвинг. Думаю, у нас хватит времени, чтобы…

— Я уже слышал эту историю.

— Что? Серьёзно?

— Да. Когда ты исследовал крабью башню.

— Ах так! — Тони не мог подобрать ответных слов. — Ебучий ты козлина, всё испортил! Ладно, сразу перейду к важной части.

— Благодарю.

— Дело было ночью, и небо, как никогда раньше, оказалось усеяно звёздами. Походило на то, что я вижу сейчас. Доволен? Всю подводку испоганил.

— Очень доволен.

Тони пробурчал под нос пару ругательств, достаточно тихо, чтобы их не уловил микрофон. Собравшись с мыслями, он продолжил:

— Когда меня впервые засунули в космос, я думал, процесс будет похож на плаванье, ведь люди вечно описывают это подобным образом. Ну и теперь, оказавшись тут, могу сказать только «нет, это и близко не похоже на плаванье». Народ зовёт плаванье «невесомым», но ведь там у тебя всегда есть вес, и вокруг плещется вполне конкретное что-то. В космосе же ты на самом деле невесом, и вокруг нет ничего, способного помешать мне, например, помахать рукой. Это вообще другое.

— Угу, — стало единственным ответом Логана.

— Угу, — отозвался Тони.

— Извини. Я просто не уверен, как стоит реагировать.

— Ладно.

Храм приближался, но каждый взгляд Тони в ту сторону сопровождался сильным давлением скафандра на грудь, вынуждавшим опустить голову.

— Похоже, скоро я буду на месте. Каков план наступления?

— Его нет. Просто попади внутрь, изучи округу, и мы вытащим тебя оттуда, когда посчитаем нужным.

— То есть, когда я помру.

— Ты не умрёшь.

— Я умру.

Тони это не пугало. Ему уже приходилось умирать. Прямо в момент смерти находил ужас, зачастую сопровождавшийся кошмарной болью, но нет в мире профессионального сотрудника класса D, которому не доводилось умереть. Хоть точные факты ему были неизвестны, Тони знал, что являлся одним из первых сотрудников, прошедших подобную процедуру — процесс возрождения, сводивший к нулю бесповоротную «расходность» класса D. Мужчина испытывал немалую гордость по данному поводу. Конечно, он являлся D-11424, но также он был Тони Маркесом, экспедиционным специалистом. В некоем извращённом смысле это действительно была честь, целиком полагавшаяся, однако, на его существование в качестве заключённого-недочеловека.

Но Тони рассматривал себя как исключительно выдающегося заключённого-недочеловека и был вполне убеждён, что Логан видит его так же.

— Твою мать! — он едва не столкнулся на полной скорости со стеной, однако вовремя направил себя вверх, а своё сознание — к реальности из глубин разума. Ну, или хотя бы максимально близко к тому, что он принимал за реальность.

— Ты цел?

— Да, ложная тревога.

Вблизи, всего метрах в пятидесяти от кладки, Тони смог углядеть органические нотки строения. По кирпичам ползли, зарываясь в каждую трещинку и каждый зазор, лианы того же свекольно-красного цвета, что и остальная часть конструкции; некоторые из них были длиннее и толще других, свисая с края и напоминая мужчине о старых фильмах про Тарзана.

Архитектура же поражала воображение. Краснокаменные кирпичи, лишённые и намёка на роскошь с изяществом отделки, составляли километры ровной непримечательной стены. Лишь изредка взгляд Тони выхватывал окно, балкон или схожие выемки, выглядящие весьма утилитарно. Тем не менее, учитывая, что это были коридоры Старикана, единственное практическое применение для них Тони видел только в качестве тупиков лабиринта.

Резкая идея ударила в голову.

— Слушай, а Старик не походил на минотавра?

— А? Нет, ты же его видел. Он был человеком. Кхм, точнее гуманоидом.

— Да-а. Вот только он гонял людей по переменчивому лабиринту. Вполне в стиле минотавра, скажешь нет?

— Может и так. Но если уж ты об этом задумался, то исследовательская группа — и подавно.

— Ну, если они всё-таки по какой-то таинственной причине о подобном не думали — передай им это, пожалуйста.

— Протокол будет предоставлен им в полном объёме по завершении экспедиции, так что информация в любом случае дойдёт до получателя.

— Чу́дно. Ну, и где мне входить? Я прямо на верхушке громадины.

— У нас отсутствует хоть сколько-нибудь вменяемая карта местности, так что выбирай вход по своему усмотрению.

— И снова чу́дно. Я сообщу, как найду нужное местечко.

Тони полетел вдоль строения и вскоре наткнулся на несколько арок (вероятно, наиболее роскошная часть архитектуры данного места), выступавших окнами в длинный и высокий коридор.

— Нашёл нужное местечко, внедряюсь.

Он прошёл между колонн, шириной и высотой сравнимых с многолетними секвойями.

— Ладно, и вот тут я должен начать описывать всё, что вижу, так?

— Как и всегда.

— Понял. Оно здоровенное.

— Ясно.

— Да. Ты и сам в курсе, что оно здоровенное, но я имел в виду, что… ну, я сейчас посреди коридора и тут, как бы… ты бывал в типичных европейских соборах? Знаешь, стены у которых кажутся старше самой истории? Вот тут что-то подобное. Вообще, я не религиозен, но эти места… — Тони провёл лучом фонаря по потолку, откуда свисали красные лианы, почти что создавая навес красноты вперемешку с коричневостью разложения. — Такие места. Я понимаю, почему их делали подобным образом. Будто… когда ты находишься в чём-то настолько громадном, древнем и тихом, начинает казаться, что там где-то действительно должно быть нечто большее. Не знаю. Понимаешь, о чём я? Как бы, когда я тут, кажется, будто я могу ощутить Бога.

После небольшой паузы донёсся искренний тон ответа:

— Как считаешь, здесь может иметь место меметический эффект?

Тони покачал головой, снова забывая, что Логан его не видит.

— Нет. Ну, то есть, это ж твоя работа о таком думать. Но я испытываю подобное чувство каждый раз, как вхожу в собор. Просто вспомнилось. Едем дальше.

СУМ снова зашипел, аккомпанируя пути мужчины вниз по коридору. Внутри строение было непроглядно чёрным, если не считать мест, куда падал луч фонаря, однако даже тот казался тусклым — словно тьма здесь являлась не просто отсутствием света, а враждебной силой, требующей активного сопротивления.

Коридор оказался очень длинным, так что Тони вновь заговорил:

— Кстати, тут всё, кирпичи и им подобное, заросло чем-то непонятным. Выглядит как красные лианы.

— Принято.

— Мне их потрогать?

— Секунду, — донёсся звук отодвигания микрофона, а за ним приглушённая и неразборчивая речь. Вскоре последовал ответ. — Наверное, не стоит. Любой живой организм, особенно в местах с подобным прошлым, является потенциальной угрозой. Мы бы предпочли, чтобы ты просто продолжил изучение.

— Вас понял.

Тони достиг крупной арки, ведущей к лишённому окон помещению в глубине Храма. С преодолением порога пол под мужчиной ушёл в пустоту, а его фонарь перестал вылавливать что-либо вокруг.

— Ладно, я сейчас дрейфую в практически полной тьме, так что, вспоминая о «подобном прошлом», хочу спросить: какое у меня с собой вооружение?

— Пистолет, нож, всё как обычно.

— Ах да. Оружие марки «безобидное даже для мелкой аномальной мухи». Замечательно.

СУМ Тони вновь зашипел, толкая его вперёд и позволяя периодически освещать фрагменты красной кладки, от которых мужчина благополучно отталкивался рукой. В конце концов он достиг следующей стены с проходом к узкому коридору. Тони вошёл туда без лишних размышлений.

Он продвигался вдоль помещения, используя вместо СУМ-а свои конечности, чтобы отталкиваться от стен. В процессе пути обнаружилось, что кирпичи отдают… мягкостью.

— Эй, чтоб ты знал, я думаю, тут всё, возможно, из какой-то органики вылеплено.

— Откуда такая теория?

— Кирпичи проминаются под ладонями, а так быть не должно. Это, плюс лианы кругом, заставляет задуматься, знаешь ли. Ну, это так, один из вариантов.

— Принято.

По пути Тони начал замечать, что коридор резко уходит кверху и налево, преобразуя прямые углы помещения в трубковидные формы.

— Гм.

— Что такое?

— Ну, — Тони вставил пальцы между двумя кирпичами, едва не вырвав их из стены, и толкнул себя вверх(?) по трубе, — разве тут не должно быть гравитации или вроде того? Ну, знаешь. Как когда Старичок сюда народ сплавлял.

— Должно.

— Так и где она?

— Мы не уверены. Но, вполне вероятно, что сто шестой обладал силами манипуляции реальностью, применимыми лишь в данном месте. Нам известно, что он любил играть с жертвами, так что, возможно, погоня приносила больше удовольствия, когда её участники могли на самом деле бежать.

— Вот же конченный хер.

— Что ожидаемо.

— Ясно. Ну, архитектура тут не имеет смысла. Прямо сейчас я ползу вверх по трубе и… ну охереть.

— Что такое?

Тони прибыл к подобию завала из всё тех же красных лиан, спутанных вместе. Вблизи он смог углядеть на них листья: старые, пожухлые и коричневые они напоминали…

— Проход зарос лианами. Разрешите прорезать путь?

— Никак нет. Возвращайся к исходной точке.

Тони закатил глаза и всё равно приблизился к растениям. «Ладно, никаких ножей, но что же ты на самом деле такое?». Он подсветил листья фонарём. Те выглядели выпукло, были усеяны яркими красными пятнами, обладали скруглёнными краями и шириной превосходили любой лист, что мужчине доводилось видеть ранее. Умудрённо игнорируя совет, он протянул руку и коснулся листа.

Его сердце забилось чаще, но ничего не произошло. Ну, точнее ничего не произошло с ним. Лист оказался жёстким на ощупь, а при нажатии пальцем его части легко расходились по швам, открывая более яркую, насыщенную красноту внутри; при усиленном нажатии та начинала сочиться с листа.

— Слушай, у меня тут теория возникла, секунду…

— Секунду на что? Ты чем там занимаешься?

Умелым рывком Тони сорвал лист с лианы. На возникшем разрыве начала собираться маслянистая коричневая жидкость, стекая по стеблю из-за поверхностного натяжения и напоминая тем самым кровоточащую рану.

«Возможно, — решил Тони, — потому что это и была рана».

— Я только что, гм… — мужчина сбился с мысли, резко потеряв ориентацию в пространстве. Он принимал за должное многочисленные чувства, которые давали ощущение окружающего пространства, а потому, когда посреди космоса начали трястись стены, Тони мгновение не мог осознать, что же конкретно движется — он или мир вокруг.

— Что такое?

— Стены трясутся. Секунду…

Тони приложил руку к кладке, и сквозь толщу костюма, руку, а также кости, вибрации добрались до его барабанной перепонки. Ощущения походили на…

— Кашель. Звучит так, будто что-то огромное «кашляет».

— Чего? Что ты сделал?

— Сорвал листок с лозы.

— Чтоб тебя, одиннадцатый, мы же чётко приказали не трогать растения!

— Они были единственной интересностью здесь. Вы правда ожидали, что я не стану их касаться? Вот ведь фантазё…

Голова мужчины столкнулась со стеной, вызвав звонкий удар черепом по шлему скафандра.

— Ай, блядь!

— Одиннадцатый, доложи обстановку.

Тони проигнорировал Логана, взамен вскинув голову и начав без разбора махать фонарём. Первой мыслью стало предчувствие, что лианы ожили и вдарили по нему, но те продолжали лежать спутанной кучей на своём месте. Осветив лучом другой конец коридора, мужчина увидел там лишь тьму: кирпичи ушли из области действия фонаря.

— Я не понимаю, ничего не понимаю. Меня что-то толкнуло в стену, но вокруг ничего нет, — Тони поднялся и ненадолго смолк. — Я только что встал.

— Так, и?

— Нет, в смысле на ноги встал. Гравитация снова заработала, — Тони сложил два и два. — Вот жеж блядь.

— Без паники. Ты можешь вернуться тем же путём, что пришёл?

— Нет, это вряд ли. Труба уходит вверх, мне бы пришлось карабкаться. Так что… о, разрешите начать рубку лиан прямо, сука, сейчас?

Мужчина услышал приглушённое бормотание — обсуждение Логаном вопроса с коллегами. Он, со своей стороны, решил не терять времени и снял рюкзак в поисках подобия перочинного ножа. Как только Тони достал орудие, донёсся голос Логана:

— Разрешаем.

— Хорошо, ведь я в любом случае так бы поступил.

Тони резанул ножом по первой лиане и со всей силы потянул за неё. Снова плеснула маслянистая жидкость, покрыв собой нож и перчатки скафандра. Стены вновь затряслись, отчего мужчина едва не потерял равновесие. Затем он сделал ещё несколько резких замахов, кляня сам факт того, что ему приходилось использовать карманный ножик как мачете. Он прорезал ещё несколько лиан. Их рваные края начали заливать своей, как решил Тони, «кровью» пол, добавляя скользкости ступеням. Это, вкупе с тряской и его собственной паникой, начало давить на мужчину.

— Твоё дыхание прибавило в тяжести. Всё в порядке?

— Никак не могу собраться.

— Дыши. Нет причин полагать, что вот-вот придёт какой-то монстр. Время есть. Сто шестой мёртв, не забыл?

— Я пробудил что-то, Арсео, и мне совсем не по душе сидеть в тупике, когда это что-то недовольно.

Тони прижался к стене, чтобы избежать падения назад, и начал более методично прорезаться через лианы. По его ногам и спине проходили вибрации, неся с собой всё тот же звук натужного кашля — влажного, громкого и нездорового.

Наконец, Тони пробрался через завал. Стерев кровь со шлема, он обнаружил, что разводы от коричневой жижи своей густотой не позволяли увидеть ничего дальше, чем на полметра впереди.

— Эй, эй, у меня тут проблемка.

— И какая же?

— Кровью залило шлем.

— Кровью?

— А, точно. Я думаю, что лианы — это вены. Они кровоточат при разрезании. Ну, а я прорезался через целую тонну этих штук и теперь ничего не вижу. Но хотя бы кашель прекратился. Есть возможности счистить эту гадость?

Донеслось ещё больше приглушённого бормотания.

— Буду честен, одиннадцатый, такие обстоятельства нами не предусматривались.

— Да твою мать. Чего, у меня с собой нет никаких тряпок или вроде того?

— Возможно, у тебя имеется свёрнутый брезент, попробуй им воспользоваться.

Тони вновь снял и установил на пол рюкзак, однако его ограниченная видимость вкупе с толстыми перчатками, не позволяющими что-либо ощупать, превратили поиск в практически невыполнимую задачу.

— Ладно, я ничего не вижу и ничего не чувствую. Это какая-то дурость. Есть у меня план получше, — ухмыльнулся Тони.

— Хорошо, и каков он?

— Ну, мне не нужно дышать, помнишь?

— Помню.

— Вот тебе и ответ.

— Подожди, одиннадцатый…

Тони вдарил своим шлемом по стене, разбив иллюминатор на миллионы кусков. Осколки обсыпали лицо, оставив несколько весьма неприятных порезов, но он решил пока с этим смириться. Мужчина стряхнул куски стекла из волос, а затем наклонился, чтобы вытрясти их из костюма — окровавленные осколки посыпались на пол. Он ухмыльнулся.

— Вот, так-то лучше!

Однако звуки его речи не донеслись изо рта. Тони вскинул руку к глотке, а затем помассировал лоб.

— Одиннадцатый!? Что случилось, я слышал удар.

— Я в порядке, — беззвучные движения рта. — Я в порядке, я в порядке, я в порядке!

Ничего. Глаза Тони расширились.

— Одиннадцатый? Тони?

Он понял, в чём дело, когда заметил полное отсутствие кислорода в лёгких. Его кулаки разом сжались, а тело напряглось. Ну, блядь, конечно. Тони знал, что способен выжить без воздуха, знал, что иммунен к декомпрессии, но он совсем забыл, что способность к речи требует наличия веществ, по которой та может передаваться.

Мужчина начал быстро перебирать в голове другие способы коммуникации.

— М-м-м, хм-м, — беззвучно попытался произнести он. Несколько раз Тони ударил себя пухлой перчаткой по лбу, а затем понял, что может просто стучать по микрофону напрямую, учитывая отсутствие иллюминатора.

«Тук, тук».

— Одиннадцатый?

«Тук, тук».

— Это ты стучишь? Гм, набей тогда… «Jingle Bells».

«Тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук, тук».

— Хорошо, замечательно. И что же ты сделал?

...

«Тук».

— Ясно. Азбуку Морзе знаешь?

Тони вытаращился вперёд и пожал плечами.

«Тук».

— Приму это за «нет». Ладно, без понятия, что ты натворил, но в дальнейшем дважды стучи, если ответ «да», и единожды, если «нет». Ты в порядке?

...

— Трижды, если ответ «наверное».

«Тук, тук, тук».

— Ясно, хорошо. Я пойду переговорю с коллегами, подожди минутку.

И Логан пропал. «Ну, охуеть теперь…» — Тони продолжил идти по коридору, теперь с полной видимостью. Он явно недооценил холод этого места. На самом деле, ему не удавалось представить ничего морознее. Холод был практически невыносимым. Мышцы лица начали цепенеть, но мужчина продолжал идти вперёд, изредка оглядываясь через плечо в ожидании погони.

Полной уверенности в безопасности у него так и не появилось.

Вскоре Тони дошёл до обрыва.

«Боже мой».

Это всё-таки был тупик; своей паникой и недальновидностью он обменял способности к речи на путь к дыре! Тони несколько раз ударил себя головой об стену.

«Ладно, ладно. Сам вырыл себе яму, значит сам в неё и прыгай».

Но прыгать он не хотел. Он хотел карабкаться. С толстыми перчатками, однако, спуск вниз не представлялся возможным. Тони задумался… а затем начал снимать с себя тяжёлое снаряжение. Он вынул руки, расстегнул несколько липучих застёжек, расцепил крючки и, в конце концов, вещи начали удаляться с тела. Сняв скафандр, он подобрал передатчик и…

— … ты там? Одиннадцатый, приём? Что у тебя за шум? Вряд ли ты сможешь ответить, конечно. Ты в порядке?

«Тук, тук».

— Хорошо. Ладно. Продолжай путь.

«Тук, тук».

Тони достал нож и срезал крепления провода со своего скафандра, намереваясь убрать передатчик в карман, а гарнитуру подвесить вокруг шеи. Мужчина знал: пока наушник касается его тела, он в силах слышать речь с другой стороны.

Закончив, Тони выудил несколько злаковых батончиков из рюкзака и уложил их в карманы штанов. Он уже потихоньку начинал верить, что спуск вниз — это хорошая идея. Мужчина поморщился от осознания, что потеряет всю видимость: фонарь придётся зажать во рту, а, учитывая полное отсутствие атмосферы, его свет не будет никак рассеиваться, лишь долетая напрямую до стены и останавливаясь. Тони большей частью ослепнет. И потеряет возможность к коммуникации, ведь его руки окажутся заняты.

«Блядь, — подумал он. — Блядь, блядь, блядь».

Тони присел и свесил ногу в трубу. Сердце ушло в пятки. Он закрыл глаза и сделал глубокий ненастоящий вдох. Перевернувшись, мужчина опёрся на живот и начал понемногу спускаться в дыру, ища выемки. Он быстро обнаружил, что его нога, подобно рукам ранее, обладала достаточным нажимом, чтобы войти в зазор между кирпичами. Хотя бы это оказалось легко.

Тони продолжил делать ненастоящие вдохи, словно пытаясь достичь некоего магического их числа, после которого придёт абсолютное спокойствие и собранность. Но такого числа не существовало. Или, по крайней мере, успокоение не приходило постепенно, до достижения подобного значения. Да и к тому же он устал оттягивать момент, так что решил приступить к спуску.

«Глубже внутрь зверя» — думал он, однако с появлением гравитации всё стало относительным. Он вполне мог направляться не вглубь, а прямиком к краю строения.

Одна нога между кирпичей, вторая за ней, затем пальцы; и как только правая рука уложила фонарь между зубов, все конечности оказались заняты спуском.

Дело шло медленно. Скалолаз из мужчины был сомнительный. Конечно, силы ему хватало. После стольких разведмиссий было не сложно натренировать тело, выбивая двери, подтягиваясь на выступах и маша кулаками при необходимости… такая вот «тренировка» на работе. Но опыта в скалолазании у него не хватало, потому сейчас приходилось отдавать процессу всё внимание.

К счастью, вокруг отсутствовали какие-либо отвлечения. Никакого звука, кроме смещения кирпичей при касании. Никакого света, кроме красного пятна от фонаря на периферии зрения.

Примерно минуту таков был весь мир Тони. Каждый раз, как его ногам не удавалось найти выступ, сердце подскакивало в груди, но по итогу всё равно получалось найти выход из ситуации.

Всё ниже и ниже.

Стена что, наклонялась?

— Тони, приём?

Мужчина понял, что тело его уже расположено под небольшим углом: ноги находились дальше «внутрь» стены, чем руки. Если та продолжит идти под откос, то скоро станет невозможно держаться. Тони осторожно убрал левую руку из зазора и тут же ощутил лёгкое, медленное покачивание вправо, принёсшее дополнительную напряжённость.

— Тони? Одиннадцатый?

Он подавил ужас и протянул руку к микрофону, дважды стукнув по нему.

— Ладно. У нас имеется потенциальный способ твоего возвращения, ведь подобная ограниченность связи далеко не оптимальна. Ты согласен или нет? Если сейчас тебе попадаются значимые находки, то, может, лучше будет пока остаться, чтобы нам не пришлось ждать очередную неделю для повторной операции.

Глаза Тони раскрылись до предела (возможного сейчас, с учётом оцепеневших мышц лица). Он снова вскинул руку и стукнул по микрофону, однако излишняя резкость движения заставила устройство упасть с плеч.

Каждая клеточка тела напряглась в попытках решить, как исправить положение.

— Тони? Как-то многовато было стуков.

Должно быть, Логан услышал шум от падения микрофона и его повисания на конце провода прямо над… полом? Бездной? Свободная рука Тони получила новую задачу: достать фонарь изо рта и направить луч вниз.

Однако из такой позиции мужчине не мог обернуться и узнать, сколь далеко было до дна. Там могло и не оказаться пола. А может, тот был всего в полуметре от Тони.

— Ты в порядке? Ты там вообще?

«Блядь, блядь, блядь!»

Он уложил фонарь обратно в рот и попытался достать рукой до болтающегося провода, но тот каждый раз ускользал из хватки. Наконец, когда ему показалось, что всё получилось, вспотевшая правая рука начала выскальзывать из зазора. Сердце сдавило грудь с такой силой, словно намеревалось вырваться на волю. Инстинктивно мужчина взметнул левую руку к изначальной позиции и оставил её там.

Пот струился по лицу. Своим холодом он походил на внезапный зимний ливень.

— Одиннадцатый? Тони? — вскоре вновь последовало приглушённое бормотание. Логан докладывал о происходящем. Возможно, они попытаются призвать его назад. Это было бы разумно. Но подобное требовало времени, а Тони уже сейчас был на волосок от падения.

Эта мысль напомнила ему об одной важной вещи.

«Если я умру, то потом снова очнусь. Единственной переменной здесь будет количество боли перед смертью».

Падение насмерть могло быть болезненным, а могло и закончиться мгновенно — всё зависело от угла и высоты. Но руки Тони уже выскальзывали, не оставляя времени на подобные размышления.

«Отпускай, отпускай, отпускай» — повторял он, пока, наконец, не убедил себя.

А дальше началось падение.

По крайней мере, Тони предполагал, что оно началось. В этом месте имелась гравитация, но не было атмосферы, да и пространство вокруг обратилось в абсолютный мрак, не оставив никаких ориентиров.

Теперь, освободив руки, мужчина начал вертеться в попытках достать микрофон. Он не сразу осознал, что повороты в полёте приведут к полной потере направления. Вполне могло оказаться, что Тони сейчас летел вниз головой к полу.

Взамен он приземлился на бедро, отозвавшееся отчётливым чувством перелома.

Будь тут атмосфера, его крик боли разнёсся бы по округе. Вместо этого мужчина услышал:

— Звучало нехорошо. Ты там, Тони?

Ну, и донеслось ещё кое-что. Прямо под ним. Течение. Бурлящий нестабильный поток. Мужчине хватило ума достать фонарь и осветить им пространство внизу.

Лианы.

А точнее вены.

Громадный узел вен. Когда свет его фонаря начал выхватывать углы вокруг, пришло понимание, что эта связка скорее походила на шар; переплетённый длинными натянутыми отрезками вен, он был подвешен посреди этой абсолютно бессмысленной комнаты.

А на верхушке шара восседал Тони.

Со сломанным бедром.

«Бог ты мой. Я кретин».

Осознание оказалось почти успокаивающим, вызвав у него беззвучный смешок.

«Когда выберусь отсюда, история выйдет охеренная. Я сделал всё неправильно, знатно навредил себе, нихера не понял и потратил кучу времени и ресурсов. Один из худших моментов в моей жизни, и он, блядь, уморителен».

Мужчина кивнул, одновременно улыбаясь и морщась от боли.

— Тони, думаю, мы сделаем это. Похоже, всё пошло крайне не по плану, и нам некомфортно продолжать миссию без знаний о происходящем. Оставайся на месте в течение последующих тридцати минут.

«Ну, это мне под силу» — подумал он.

Спину затягивало холодом и влагой. Должно быть, его стремительное падение привело к разрыву нескольких вен. Но откуда холод? Тони поднял правую руку из жидкости и левой направил туда фонарь. Субстанция, принятая им за кровь, отдавала холодом. Морозная, коричневая и разрежённая, консистенцией она была куда ближе к болотной воде, чем к крови.

Тони положил руки обратно. Смысл в движениях отсутствовал. Кроме того, они вызывали адскую, блядь, боль в бедре. Так что он просто будет лежать спокойно. Господи, какой же холод. Мужчина явно недооценил морозность космоса. А ведь это очевидный факт. Разве он не должен был помнить это? Казалось, что в мире имелась целая куча вещей, о которых Тони должен был бы помнить: ныряние в заливе, например, или его первая экспедиция в качестве сотрудника класса D. Годы отняли эту память. Ему не было известно, как так получилось. Он помнил, что способен выживать в космосе, но по какой-то причине забыл, насколько это холодно.

Мужчина покачал головой. Он уже научился…

«Так, стоп, секундочку».

Тони ещё разок, исключительно для проверки, двинул головой. Ага. Вот как. Словно лягушка во вскипающей воде, он не заметил, как его тело обступала жидкость. Может, то цепенение, что появилось вокруг бедра, приглушило и остальные чувства? Но факта это не меняло: мужчина постепенно тонул.

«Ну, — подумал он, — это нехорошо».

Тони попытался приподняться на локтях, чтобы достать хотя бы верхнюю часть тела из жидкости, однако его руки просто скользнули меж двух разорвавшихся вен, и те стремительно стянулись вокруг конечностей.

«Конечно, блядь, они могут двигаться! Господи ёбанный Иисусе».

Жидкость поглотила фонарь, оставив лишь мерклое коричневатое сияние на его месте, а после она начала ползти к груди Тони, которую тот отчаянно всеми мышцами корпуса удерживал над жижей. Он попытался выдернуть руки из-под вен, однако это движение отозвалось болью в бедре такой силы, что вынудило его упасть обратно в позицию лёжа, тем самым наполовину опустив левый глаза в жидкость.

Хоть Тони и не нужно было дышать, он всё равно продолжил инстинктивно делать вдохи, из-за чего мгновенно заполнил себе рот коричневой грязной кровью, что заставила начать кашлять, отплёвываться, отхаркиваться и брыкаться (когда удавалось справиться с невыносимой болью в бедре); зачастую процесс кончался мгновенным падением обратно в жижу, которая наступала, обволакивала, взбиралась и жгла пазухи в носу, вынуждая ловить ртом несуществующий воздух, дёргаться, подобно рыбе, и разбрызгивать кругом жидкость — так продолжалось, пока он, наконец, не оказался целиком погружён в кровь.

Что иронично, здесь мужчина видел куда больше, чем снаружи. Свет фонаря рассеивался по жидкости, меняя окружавшую его ранее тьму на гниющую фекальную коричневость, по вкусу напоминающую железо, а по ощущениям — ничего, из когда-либо чувствовавшегося им ранее. Вопреки кажущейся однородности, при движении по жидкости Тони ощущал бо́льшую густоту отдельных частей, словно жижа накладывалась там сама на себя, если такое вообще было возможно.

Тони попытался задержать дыхание до упора. В голову пришла мысль — и, Господи, какая же это была мысль — что, пусть смерть от утопления ему не грозила, но каждый вдох этой дряни отдавался болью. Кислород ему был не нужен, но лёгкие всё равно отвергали жидкость, создавая ощущения настоящего, полноценного утопления. Мужчина начал вертеться и дёргаться — плыть по жиже; боль в бедре теперь уменьшилась. Он плыл.

Вены медленно соскользнули с его правой руки, целиком освободив тело. «Свобода». Он замер в поисках цели, в затем схватил фонарь и разом поплыл вверх (используя только руки, чтобы не дать саднящему бедру сорвать свои попытки). Мужчина не мог понять, выходит ли у него хоть что-то. Всё вокруг выглядело однородно. Тони остановился, всего на секунду, чтобы узнать, не начнёт ли идти ко дну… и он начал.

Убедившись в своём чувстве направления, мужчина рванул кверху, борясь с инстинктивным желанием сделать вдох — постоянно напоминая себе, что в этом нет нужды и что он способен вечно задерживать дыхание. Прогресс давался медленно (как ему казалось, в условиях отсутствия ориентиров), но он имелся — всё выше и выше; это место оказалось куда глубже, чем выглядело снаружи.

Внезапно Тони врезался во что-то.

Посветив фонарём, он увидел, что выход был закрыт. Заблокирован венами.

Тони попытался найти нож, но быстро понял, что его рюкзак в какой-то момент оказался потерян: тот либо сейчас где-то плавал, либо остался лежать наверху, пока мужчину поглощала жидкость.

Он начал метаться в поисках идей, и вместо того, чтобы обдумать пришедшее в голову, решил запустить руку между вен. Тони задёргал конечностью в попытках протолкнуть её вглубь спутанной массы, чтобы выяснить, сколь далеко та тянулась; чтобы узнать, возможно ли вообще сквозь неё пробиться, или даже с ножом у него не было бы шансов.

Процесс шёл неплохо. Однако с подобными выматывающими действиями пришло глубокое, первобытное желание сделать вдох, которому Тони, конечно, почти поддался, лишь в последний момент вспомнив, что оно того не стоило; бесконечная война со своими инстинктами шла нелегко — тело явно не могло привыкнуть к мысли об отсутствии дыхания.

И тут Тони увидел это.

Свою руку.

Та была по локоть внутри вен, и он уже чувствовал леденящий холод космического вакуума с той стороны. Мужчина глянул на бицепс и отшатнулся.

Тот гнил.

Кожа походила на мокрую, рваную бумагу, отшелушивающуюся в стоячей коричневой жиже и открывающую мутное, хлопковидное нутро жира, гноя и крови.

Наконец, его тело победило, издав шокированный вдох. Тем не менее, боли не последовало; с ещё одним спазмом из его левой руки выпал фонарь, мягко уплывая прочь и забирая с собой остатки видимости.

Лишившись возможности наблюдения за своей уродующейся фигурой, Тони получил шанс успокоиться.

«Так, — думал он. — Я умираю».

Ему уже приходилось умирать. Ничего особо нового тут не было.

«Меня переваривает эта жижа. Вообще, всё сходится — скорее всего, в ней есть какие-то анестетики. Именно поэтому я не понял, что погружаюсь, поэтому не заметил, как она начала есть мою руку, и поэтому не чувствую сейчас боли от заполнения моих лёгких».

Это, по мнению Тони, успокаивало. Наконец, пропала всякая неуверенность в будущем, да и убивающему его существу хватало милосердия, чтобы сделать процесс… если не быстрым, то хотя бы безболезненным. Мужчина понял: стоит веществу достичь его мозга или сердца — он покойник.

Потому Тони позволил себе дышать, пусть и вдыхал он яд.

Рука по локоть в венах.

Лёгкие заполнены кровью.

Тело переваривается.

«Наверное, вполне типичная смерть для сотрудника класса D» — подумал он.

А затем Тони перестал сопротивляться. Просто лёг. Едва чувствуя хоть что-то. Фонарь продолжал тонуть, и вскоре вокруг не осталось и подобия света. Из тёмной коричневости в кромешный мрак. В какой-то момент остался лишь звук.

Тони слышал переливание жидкости, пульсацию мышц в ушах, своё сердцебиение. Но потом пропало и это. Должно быть, жижа добралась до ушей, думал он. Никаких чувств, никакого зрения, никакого звука.

«Я никогда не оставался настолько в сознании во время полной смерти».

Он, возможно, ухмыльнулся, но точно сказать было нельзя, ведь тело слишком оцепенело.

Остался только мрак.

И его мысли.

— Тони? Наше дистанционное устранение не сработало. Ты ещё там?

Логан Арсео сидел у компьютера в лаборатории. Небольшая кучка докторов, исследователей и руководителей стояла позади, глядя через его плечо на трансляцию с одной из камер. Там отражался неудавшийся ритуал: свечи, круги и различные знаки, в которых Арсео ничегошеньки не смыслил.

Он отодвинул микрофон от лица.

— Показания говорят, что его передатчик ещё активен, но мы не получаем никаких ответов. Он может быть мёртв.

— А может и нет, — высказался кто-то позади. — Ритуал способен призывать и мёртвые тела. Вероятно, что-то постороннее мешает процессу.

— Так ты считаешь, что ритуал, чего? Отверг его?

— Такое возможно.

— Ладно, хорошо, — Логан потёр лоб. — Какие у нас варианты? Отправить туда ещё кого-нибудь?

— Думаю, вылазка D-11424 явно показала, что это место слишком опасно для отправки МОГ. Нужна повторная разведоперация.

— А может, и для такого это место слишком опасно! — выпалил Логан.

— Помните, что случилось с дронами?

Логан впервые полностью обернулся к своим «критикам».

— Мы знаем, что там имеет место негативное воздействие на неорганическую материю. Может, результаты D-11424 показывают, что на органику оно тоже воздействует, просто несколько иначе.

— Такое возможно.

Логан медленно покачал головой и спросил:

— Почему мы скрываем от него информацию?

— Не задавайте глупых вопросов, доктор Арсео.

— Ладно, — он крутанулся обратно на стуле. — Пробуждайте нового. Мы сможем отправить его через три часа.

— Хорошо.

Донеслось шарканье ботинок, и небольшая толпа рассеялась.

Логан издал протяжный театральный вздох. А затем повторил его, чтобы максимально избавиться от навалившихся эмоций. «Господи, — думал он, — просто… Господи». Арсео придвинул микрофон к лицу и в моменте жалости к себе произнёс:

— Знаю, ты, скорее всего, мёртв, но, чтоб его, с этой стороны быть тоже не весело.

— Блядь, — полушёпотом ругнулся Арсео.

Камера. Смотрящая на труп Старика. В комнате бывшего заключения SCP-106. В комнате, которая только недавно была отчищена для вылазки D-11424. Там, прямо посредине.

Арсео схватил рацию со стола, настроился на частоту командования Зоны и выпалил:

— Протокол Экхи, сейчас же!

Последовала короткая пауза с проверкой кодов доступа, а затем:

— 10-4.

Но, не дожидаясь этого подтверждения, Логан Арсео рванул со своего места к выходу, взметнув офисное кресло в воздух, к столам и коллегам, что, будучи встревожены его внезапной тревогой, проследили путь доктора от стола, заметили видеотрансляцию и вошли в состояние схожей всепоглощающей паники.

Осиное гнездо разворошилось.

Лестницы полнились людьми, но годы тренировок научили всех держаться левой стороны, чтобы потоки спускающихся и поднимающихся не преграждали друг другу путь. Народ как обычно двигался к своим рабочим местам, но тут в громкоговорителях зазвучала сирена.

— Протокол Экхи, отступайте к укрытиям.

Внезапно все, кто ещё не знал о происходящем, напряглись и мгновенно сменили направление. Появилась лёгкая неразбериха, когда люди начали проталкиваться к теперь единственно правильной левой стороне, но вскоре поток сотрудников пришёл в норму, лишь будучи окрашен в оранжевый оттенок от включившихся ламп тревоги.

Логан, продвигаясь вниз по лестнице, увидел вооружённых охранников у ряда дверей, что прикладывали руки к своим ушам, получая приказы в наушник. Вскоре они отбыли, направляясь влево, к оружейной (вероятно, чтобы должным образом снарядиться). Логан кивнул.

«Хорошо, значит его заметили на камерах».

Пока большинство сотрудников отступало либо в сторону выходов, либо (в случае тех, кому необходимо было находиться на территории) в сторону укрытий, бункеров, постов охраны и им подобных, Арсео направлялся прямиком к камере содержания SCP-106.

Он следовал против потока людей. Вниз по коридору, в сторону комнаты. Толпа становилась всё меньше с отдалением от безопасных областей — большинство оставшихся встречных были вооружены. Вскоре Арсео начал выглядеть крайне не к месту.

Один из вооружённых сотрудников приблизился к нему, демонстрируя значок, подтверждавший, что он чем-то там руководил — возможно, был командиром группы.

— Цель прибытия?

— Сила с ним вряд ли справится. Есть причины полагать, что существо может прислушаться ко мне. Я доктор Арсео, руководитель проходившей только что экспедиции в…

Командир поднял руку.

— Просто покажи пропуск.

Арсео поднял висящий на шее документ, и его собеседник вскинул забрало шлема, чтобы рассмотреть текст.

— Ладно, можешь идти. Под ногами не мешайся и делай, что говорят.

Арсео кивнул.

Командир указал своей группе где-то из шести оперативников двигаться вниз по коридору; Арсео старался не отставать. Сирены. Топот шагов. Оранжевый свет. И он направлялся в сторону этого всего.

«Уж лучше бы им выдать мне за такое повышение» — думал мужчина.

Прагматизм являлся давно проверенным способом успокоения на пути к шансу примерно пятьдесят на пятьдесят, что завтра утром тебе будет не суждено проснуться.

Они добрались до двери. Та уже была открыта. Похоже, его группа первой прибыла на место, но Арсео уже слышал эхо от топота тяжёлых сапог, со всех сторон стекающееся по пустым коридорам. Командир проговорил что-то в рацию — вероятнее всего, оповестил штаб о прибытии — а затем повёл группу через проход вниз по ступеням.

— Эй, — Арсео пытался выбиться вперёд. — Эй!

— Что?

— Дайте мне первым туда войти.

— С чего бы?

Переговариваться, пока все с молниеносной скоростью сбегали по ступеням, было практически невозможно: громогласный топот сапог по металлической поверхности забивал всё звуковое пространство между ним и командиром.

— Я хочу попытаться успокоить существо, но если оно увидит пушки, то ничего не выйдет!

— Принято!

Даже не попытался отговорить Арсео лезть туда без оружия и брони. Какой молодец.

Вскоре они спустились к основной камере содержания. Крупное помещение, походящее на ангар для самолётов, содержало в своём центре кубическую комнату, что была закреплена на сваях и потолочных кабелях. Бывшая тюрьма SCP-106, Старика. Большинство мер защиты от объекта ныне не работали. Некогда руководство заменило толщу воды с электрическим током на магию: руны, ритуалы, талисманы. Тем не менее, с приходом Безвыходности подобные меры начали сгорать. Следить за ними стало адским трудом. Несколько людей лишились жизни в процессе этой работы.

Но, к счастью, одновременно с порчей мер защиты, начала умирать и цыпа.

Опергруппа сходилась к кубической комнате по подвешенным платформам. Они обходили вход с обеих сторон, при этом некоторые оперативники по пути к цели останавливались на предписанных протоколом точках с оружием наготове, словно куб в любую секунду могло разорвать на части.

Сирены. Топот шагов. Оранжевый свет.

Арсео ощутил, как грудь стягивает беспокойство. Они, наконец, добрались до входа и остановились всего в паре шагов от шлюзовой двери, усыпанной мощнейшей магией Фонда (которая, конечно, больше нихера не делала).

— Ладно, — сказал Арсео. — Дальше я сам. Держитесь поблизости.

— Эй, не ты тут командуешь. Мы вламываемся, как только услышим, что ты сдаёшь обороты.

— Слушай, на кону будет только моя голова. Можете просто не лезьте, пока я не позову или пока объект не нападёт?

Командир огляделся, явно удивлённый, что его авторитет ставят под сомнение, но не в силах предоставить контраргументы.

— Ладно. Крикни чего-нибудь, и мы ворвёмся.

— Спасибо, — проговорил Арсео. Правда, полноценной благодарности он не чувствовал. На самом деле, было бы куда приятнее, если бы его схватили за шиворот и сказали топать домой. Но не повезло. Похоже, в этот раз придётся сделать правильное дело.

Арсео приблизился к двери и ввёл свой код. Лёгкий писк. Массивная дверь отъехала в сторону. Одна готова. Он прошёл ко второй двери мимо сожжённых трав, свечей, кристаллов, гнилой конской головы на колу и схожих оккультных принадлежностей. Очередной код. Мужчина сделал глубокий вдох.

«Блядь, блядь, блядь, блядь, блядь».

Вошёл и вышел. Вошёл и вышел. Вошёл, а потом вышел.

«Ладно. Вперёд».

Он нажал ввод. Лёгкий писк. Дверь отъехала в сторону.

Арсео натянул улыбку, словно всё было в порядке.

— Тони! Ты вернулся. Надеюсь, долго ждать не пришлось?

Существо всмотрелось в Логана. По крайней мере, так ему показалось. Точное местонахождение глазниц твари было не совсем очевидно для Арсео.

Пользуясь предположением, что там осталось ещё хоть что-то от D-11424, Логан продолжил:

— Похоже, тебя немножко потрепало на пути назад, но ничего, нам ведь такое не впервой. Сейчас мигом тебя подлатаем.

Я не Тони.

Сердце Арсео ушло в пятки.

— Позвольте, и с кем же я тогда имею честь беседовать?

Оно гоготнуло. Изо всех зримых и незримых ртов существа брызнула густая коричневая жидкость. Арсео едва удержался от брезгливой гримасы, когда часть брызг попала на ботинок.

Существо продолжало пробираться через дыру — через останки Старика, через человекоподобное отверстие во вселенной. Казалось, оно бесконечно. Тело твари и связанные с ним жидкости уже заполнили примерно четверть камеры.

Сам мне скажи, Логан.

Это был голос D-11424, но одновременно и не он. Интонации те же, тот же тип юмора, та же манера речи, но каждый слог отдавался сипением, бурлением и хлопками, а в тоне сквозило обвинение.

— Не понимаю, о чём ты.

Говорю: ты мне скажи. Кто я? D-11424? Может быть, может быть. Или тут есть какой-то подвох, а? Когда всё забивается в документы, кем я там прохожу? D-11424… 2? D-11424-3? Нет, маловато будет. Мы ведь уже давно этим занимаемся, да, Логан? Позволь угадать. 110? 133? Это уже ближе к тому, что я помню. Или моя память тоже ложь?

Существо подкралось ближе.

Так что сам мне скажи, Логан, кто я?

— Ты о своих клонах что ли?

Насколько Арсео мог понять, чудовище, похоже, удивилось ответу. Доктор попробовал сыграть на этом.

— Тони, я сюда не философствовать пришёл. Хочешь правды? У нас всегда имеется под рукой несколько твоих копий. Когда ты умираешь, то возвращаешься в новое тело, вместо того, чтобы получать обратно старое с помощью магии. Лгали тебе потому, что ты так охотнее шёл на сотрудничество. Но знаешь, что не было ложью? Твои воспоминания. У нас имеется способ сбора памяти с погибших и размещения её в новом теле с накоплением твоего общего опыта. Это и есть ты. Твой опыт продолжается, он накапливается, и в отчётах ты значишься просто как D-11424, Тони Маркес, тот самый, которого я знаю. Да ладно, неужели это так сложно принять?

Существо отступило в себя, масса наслоилась на массу, опухоли набухли, прыщи полопались, а из открытых ран засочились жидкости.

Но ведь нет! Ты не прав! Вы забрали у меня кое-что! Я умер, Тони Маркес умер во время ныряния!

«А об этом, блядь, он откуда узнал?» — Арсео не показал своего удивления.

— Ты умирал множество раз, о чём вообще речь?

Речь обо МНЕ! Изначальном мне! Тони! Тони, который не был Тони, сотрудником класса D! О Тони Маркесе, который имел, блядь, ёбанный шанс! Об этом Тони речь! Я думал, что сидел в тюрьме, что совершил преступление, которое даже вспомнить не мог. А теперь выясняется, что его, может, и не было никогда, ты, блядина! Ты забрал это у меня! Мою жизнь! Ты, сука, жизнь мою забрал!

— Ты был мёртв, Тони!

Арсео удивил переходом на крик даже себя самого. Он вскинул руку к горлу, словно стремясь убедиться, что действительно это сделал. Мужчина понадеялся, что оперативники снаружи не приняли его повышенный тон за сигнал, и решил не оборачиваться для проверки, чтобы не вызывать у существа подозрений.

Не получив ответа, он продолжил тише:

— Ты был мёртв. Так теперь создаются сотрудники класса D. С твоим прибытием программа только-только получила одобрение, и тебе пришлось стать подопытным кроликом. Я же стал главой проекта. Некоторые подопытные плохо приняли факт собственной… неполноценности. Потому это и скрывалось от тебя так долго, Тони. Мы знали, что так всё и кончится. Но это не делает тебя менее реальным в моих глазах. Мы знакомы уже несколько десятилетий. Ты невероятный работник. Ну, то есть, ты и сам это знаешь, ведь не просто же так на самых сложных миссиях оказываешься. Ты мастер своего дела.

Лица, по которому можно было бы определить эмоции, у собеседника не было, однако тот не двинулся с места. Конечно, существо дёргалось, сипело, но не двигалось. Спустя несколько секунд оно зашлось кашлем.

— А что… что вообще с тобой случилось?

Вместо ответа передняя часть тела твари, почти что походящая на торс, двинулась вперёд. Она зазмеилась к Арсео, чьё сердце вновь ушло в пятки.

«Это одиннадцатый, — снова и снова повторял он в голове, — это одиннадцатый, это одиннадцатый, это одиннадцатый».

Мужчина ощутил, как окружающая жижа добралась до его лодыжек, но не двинулся с места. Однако холодный пот ему сдержать не удалось.

Звиняй. Наверное, со стороны я чутка страшноват.

Вопреки происходящему Арсео выдал искренний смешок.

— Самую малость.

Существо рассмеялось (?). Арсео присоединился к смеху.

Ладно, пора нам, видать, за жизнь потрещать.

— Думаю, да.

Арсео облегчённо вздохнул, ощущая, как камень исчезает с сердца — и это стоя-то лицо к потенциальному лицу со всё разрастающейся тварью из смолы и разнообразных органов.

— А, да, уточню, пожалуй: что с тобой произошло? Как ты стал таким? Почему Тони теперь большущий здоровяк, а я даже… даже слов найти не могу, чтобы описать ЭТО. Ну? Как такое случилось?

...

— Тони?

Арсео рассмотрел подобие глазниц на теле существа и проследил за его взглядом… прямиком к выходу, в сторону всё прибывающих отрядов на подвесных платформах, что направляли свои винтовки прямо в камеру содержания.

Я не хочу умирать.

— Ты не умрёшь, — бессовестно солгал Арсео.

Тварь отпрянула назад, подобно готовящийся к атаке кобре; свист газов из его многочисленных отверстий прибавил в силе, заполняя комнату трупным смрадом.

Извини, что…

Арсео нырнул к стене у входа.

— Огонь!

Град пуль пронёсся через открытый шлюз, впиваясь в гнилостную плоть и отбрасывая существо к дальней стене, где то сумело скрыться от потока свинца. Тварь кричала, заходилась кашлем и разбрызгивала кругом дьявольскую смесь телесных жидкостей: фекалии, мочу, гной, кровь, лимфу и желчь. Арсео забился в угол комнаты. Существо завизжало, и толстые алые вены вырвались из бессвязной массы его внутренностей, поднимая тело с пола и добавляя ему мобильности, подобно конечностям сколопендры. Тварь разом рванула к Арсео, но тем самым вновь подставила себя под прямую видимость винтовок — пули начали решетить её тело, окропляя стены и воздух старыми коричневыми ошмётками.

Очередное своё отступление существо сопроводило воплями:

Уёбки! Мрази! Лживые хуесосы!

Свету, наконец, явился прославленный обширный запас оскорблений D-11424.

На глазах Арсео тварь быстро перегруппировалась и метнулась прямиком в стену, вынуждая бетон у входа трескаться, крошиться и распадаться — прямо как это делал Старик. Арсео поднялся.

— Оно прорывается к вам! Приготовьтесь!

Его предупреждение показалось избыточным, когда донеслись выстрелы и рёв существа.

Я Гниль! Я Разложение! Я неотвратимый распад, я отход к небытию!

Как только Арсео расслышал крики оперативников, то сразу понял — пора делать ноги. Больше не опасаясь попасть под обстрел в проходе, он метнулся вперёд. Оказавшись за пределами комнаты, мужчина глянул вверх: тварь сцепилась с кубом камеры подобно извивающейся пиявке. Пули поливали её, вызывая потоки воплей. Внезапно вены вырвались из боков существа, скрепляясь с кубом. Используя эти отростки, тварь, словно угорь, бросилась вперёд, в сторону группы солдат, чьей тренированной реакции оказалось недостаточно для своевременного уклонения.

Они растворились в массе существа.

Командир отряда отвернулся от гибнущих солдат к Арсео, чтобы одарить того косой гримасой из-под поднятого забрала. Мужчина и так всё понимал. Тем не менее, ясно сознавая глупость подобного высказывания, он выпалил:

— Просто не прекращайте стрелять!

С каждым попаданием кишки, лёгкие, желудки и мышцы вылетали из существа, выплёскивая жёлчь из открытых ран прямо на подвешенные платформы и растворяя те в считанные секунды. Вены твари, шириной сравнимые с мускулистыми руками, вырывались из тела подобно цепким черепашьим пастям, хватали ближайших жертв и либо отбрасывали тех в стены, либо били об пол, либо оттягивали назад — к центру массы — где те терялись под слоями жира и плоти.

Тварь вопила. Не прекращая. Однако вглядевшись в батальоны стрелков, она замедлилась — теперь уже куски костей разлетались из каждого её нового ранения — а затем она, наконец, обернулась и сбежала сквозь стену.

Сигналы тревоги изменили тональность, а свет перешёл от оранжевого к красному.

«Протокол Амида, всему персоналу немедленно приступить к эвакуации».

— Блядь, нет! — Арсео подскочил к ближайшему солдату. — Дай свою рацию.

— Сэр…

— Мне нужна рация! Сейчас же!

Сила в данном случае оказалась превыше протокола, и вскоре Арсео настроился на частоту командования Зоны.

— Не запускайте ядерную боеголовку! У существа есть Средоточие распада!

— Чем подкреплены эти доводы?

Арсео бесцельно замахал руками.

— Да вы, блядь, вообще эту тварь видели?

Секундное молчание.

— Вас понял.

Арсео всунул рацию обратно в разгрузочный жилет оперативника, а затем присоединился к потоку людей, направляющихся к эвакуационным путям, прочь из камеры содержания. Они преодолели подвесные площадки, добрались до ступеней и стоило им только начать подниматься наверх, как…

Похоже, тварь сбежала недалеко. Одна из стен разлетелась на части, открывая путь извивающейся массе вен, что схватила нескольких солдат (одного из которых вывернуло так, что лицо оказалось на месте зада), а затем поскидывала их трупы вниз по лестнице, вызвав эффект домино — солдаты валились наземь один за другим.

А потом существо показалось в проходе целиком.

Теперь у него было лицо.

Лицо Тони, но в то же время абсолютно иное.

ЛОГАН!

Прежде, чем существо успело приблизиться, Логан пригнулся, позволив солдату позади себя нашпиговать череп твари таким количеством свинца, что её глазницы и рот стали единым отверстием. Существо вскричало и отступило обратно в стену.

— Ему нужен я, — прохрипел Арсео.

— Мы в курсе, двигай!

Они пробились по ступеням через мертвецов и умирающих, войдя в очередной открытый коридор. Все экраны Зоны теперь пестрели стрелками, указывающими путь к выходам. Арсео разом ощутил себя разбитым кораблём, носящимся среди океана солдат, что стягивались к следующей лестнице.

К счастью, из-за неспособности тяжёлых металлических дверей к остановке твари, их в этой части здания устанавливать не стали. Однако тварь сейчас обладала равными с группой шансами на побег. Они бежали в слепой панике — на самом деле, она была столь слепой, что почти не позволила заметить отсутствие какого-либо сопротивления.

По коридорам разносились крики.

Стрельба звучала со всех углов.

Временами, они вступали в тошнотворную смоль около черных гнилых дыр в стенах, где, вероятно, ранее проносилась тварь. Однако… их группа добралась до цели.

До лифтов.

Из соображений безопасности те были единственным выходом из Зоны.

Итак, солдаты с Арсео набились внутрь и нажали единственную кнопку — вверх. Механизмы зашумели, начали трещать и вибрировать. Но кабина поехала вверх. Всё выше и выше, и выше. Крики постепенно перестали доноситься до ушей. Стрельба затихла. Единственными звуками остались гул механизмов и стук сердец.

Выше и выше, и выше.

Выше.

И выше.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Сначала вдох, потом выдох. Арсео приходилось вновь учиться дыханию.

А затем двери отворились.

Группа пошла по длинному, холодному бетонному коридору, подёрнутому красным светом.

Они переступили крупный арочный проход и вышли на солнечный свет.

Свобода.

Действительность.

Та действительность, где среди камней и песка пустыни собралась небольшая армия, чьё оружие было направлено прямиком на выход из Зоны. Вертолёты висели над зданием, машины со стационарными пулемётами стояли кругом. Сильное головокружение не дало Арсео осознать всё происходящее. Вперёд выбежали солдаты и сопроводили его в тыл, прямо к остальным исследователям, докторам и персоналу. Однако их встречу разом прервали.

Арсео ничего не услышал.

Стрельба оказалась слишком громкой. Его уши кровоточили. Кругом разносился лишь звон. Он развернулся.

Тварь была здесь.

Пыталась выбраться, сбежать.

Но не могла.

У неё не было и шанса.

Она уже потеряла всяческую внятность формы. Лишь ползла вперёд массой бессвязных отростков и органов; все её вены оказались столь сильно повреждены, что висели на последних сухожилиях, а то и просто отваливались по пути.

Арсео закрыл глаза, прижал руки к ушам и присел.

Спустя какое-то время всё, наконец, кончилось. Тело перестало сотрясаться.

Воздух замер.

Мужчина открыл глаза и увидел лишь контур на месте твари.

Контур, полный звёзд. Логана Арсео пробирал неописуемый холод — результат взгляда через бесформенное окно к бархатному мраку космоса: бесконечную тьму там скрашивала лишь громада каменного храма, которая парила или, может, дрейфовала к неизвестной цели, вызывая своей неодолимой безмятежностью холод, что проникал глубже всякой кожи — к далёкому уголку в сердце, где находил себе укромный закуток и надолго укоренялся. Никакой дрожи не под силу было избавиться от этого льда.

Арсео поднялся. Воздух наполняли облака пыли, пота и адреналина. Предсмертные конвульсии гибнущего мира вновь оказались отсрочены.

А у основания контура лежало израненное сердце, качающее кровь в небытие.