— …И увидимся с вами на следующей неделе. Пожалуйста, прочтите главы три и четыре до вторника. Класс свободен. Мисс Фан, вы бы не могли задержаться на минутку?
Ара Фан отвлеклась от складывания книг и повернулась к профессору. Высокий, угрюмый мужчина возился, упаковывая свои книги и материалы. Чёрная кошка, постоянная его спутница, смущённо таращилась, сидя на верху ближайшей книжной полки. "С чего бы профессору хотеть меня видеть?" — подумала Ара, взяла сумку и пошла к столу красного дерева, стоявшему в передней части аудитории.
— Пойдёмте со мной, пожалуйста — сказал профессор. — Я хотел бы поговорить с вами наедине в моём кабинете, если вы не возражаете.
— …Хорошо, — сказала Ара. Она с любопытством посмотрела на седого старика. В голове звенел звоночек: старший джентльмен хочет поговорить с ней наедине? Вдали от других. По её затылку побежали мурашки.
Чёрная кошка спрыгнула с полки и изящно зашагала рядом с ними. Они вышли в коридор, посторонившись, чтобы впустить следующую группу учащихся. Она последовала за стариком вверх по лестнице, мимо портретов Кроули и Аристотеля, в кабинет, который выглядел немного больше изнутри, чем снаружи. Впрочем, так выглядели все помещения в Массачусетском филиале МЦИЕТ.
Кабинет профессора выглядел аккуратным и организованным, далёким от стереотипного академического беспорядка. Полки были уставлены старыми и новыми книгами, от "Краткой истории Вселенной" до "Золотой Ветви" и "Аль-Азиф с комментариями переводчика". В углу стояла корзинка с подушкой; кошка забралась туда и улеглась, уткнувшись мордочкой в лапы. Профессор жестом пригласил Ару присаживаться и закрыл за собой дверь.
— Я хотел бы задать деликатный вопрос, — сказал он, усаживаясь в кресло напротив неё, и наклонился вперёд, упёршись локтями в колени. — Пожалуйста, не стесняйтесь прервать разговор в любое время, если он вас смутит, мисс Фан.
— …Что за вопрос? — спросила Ара.
— Это вопрос деликатный, и я пойму если вы не захотите на него ответить. Я искал просматривал данные учащихся и обнаружил, что вы зарегистрированы как транссексуал эм-жэ…
…Блинский блин — внутренне поморщилась Ара.
— …И мне любопытно, вы уже прооперированы, или только собираетесь, — продолжал профессор.
Ара сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить скачущее сердце и разжать сжавшиеся кулаки.
— Я думаю, что это вторжение в мою личную жизнь, — сказала она, — и если вы не сможете сейчас же мне ответить, почему я должна отвечать на этот вопрос, я пожалуюсь администрации на домогательства.
Профессор медленно наклонил голову и откинулся на спинку мягкой кресле, подняв руки в умоляющем жесте.
— Приношу свои извинения, мисс Фан, — сказал он. — Я не хотел заставить вас чувствовать себя неловко. Мой интерес… Носит в основном академический характер, — он сцепил пальцы перед лицом и сделал паузу, формулируя фразу. — Давайте подойдём с другой стороны, мисс Фан. Что вы знаете о моей работе?
— Вы — ведущий исследователь Института в области обсерватологии, — сказала Ара. — Проводили исследования природы сознания и разумности. Души, иными словами.
— Верно, — сказал профессор, — но исследования — моя вторая профессия. В первую очередь я являюсь консультантом Глобальной Оккультной Коалиции, в частности, их отдела CAULATICA, поддерживающего сохранение в тайне оккультного мира от обычного. Кроме всего прочего, в последнее время я занимался их технологией смены идентичности. Полевые агенты отдела PHYSICS часто просят изменить их личность в целях защиты оставленных ими друзей и близких. Этот сложный и трудный процесс неразрывно связан с изучением сознания и собственно разумности.
— И какое же это имеет отношение к тому, что я транс? — недоумевала Ара.
Профессор улыбнулся, дружески и отечески, его волнение было не скрыть.
— Как бы вы отнеслись к тому, чтобы быть моим подопытным в кроссгендерной смене идентичности? — спросил он.
— Простейший алгоритм смены идентичности — это косметическая хирургия, — объяснял профессор, — но иногда бывает посложнее. Человек может быть широко известной личностью или, возможно, был вовлечён в запоминающееся событие. И, поскольку многие из нас работают в царстве паранормального, мы столкнулись с проблемами сродства и заражения. Как бы ни изменили вы свой внешний вид, прядь волос, взятая у вас прежде, чем вы были приняты на работу, всё ещё сохраняет сродство к вам. В наши дни анализ ДНК всё это ещё более усложняет. Так что данное исследование имеет тенденцию к изменению реальности: изменению самой природы человека до уровня генов и ЭВА-сигнатур.
— Можно было бы обратиться к искажающим реальность… но Коалиция, понятное дело, не станет к такому прибегать. В течение последних нескольких десятилетий я исследовал альтернативные методы, использующие тангенциальные технологии. Мы добились определенные успехов, но процедура… скажем, в… зачаточном состоянии. Мы можем изменить лицо человека, цвет волос, иногда — комплекцию и рост, но менять такие вещи, как раса и особенно пол — гораздо сложнее.
— Я искал подходящего испытуемого в течение последних нескольких лет, — пояснил профессор, — и я хотел бы предложить вас в качестве кандидата. Вам будет компенсировано потраченное время и возможные риски, конечно, а ваша личность будет сохранена в секрете, если вы не захотите её обнародовать.
И я хотел бы знать, делали ли вы уже операцию, поскольку… могут возникнуть осложнения… ввиду текущего состояния вашего бытия.
— Осложнения? — спросила Ара.
— В зависимости от того, чувствуете ли вы, что завершили переход к новому полу, — сказал профессор. — Состояние ума, в котором вы приступаете к процедуре, имеет большое значение. Судя по моим исследованиям, наилучшие шансы на успех имеет человек до операции. Желание изменить себя может помочь плавному осуществлению процедуры.
— Погодите, — подняла руку Ара. Её голова кружилась, зрение туманилось, и она не была уверена, чего ей сейчас хочется — проблеваться или засмеяться, — позвольте я спрошу прямо. Вы хотите волшебным образом превратить меня из… того, чем я сейчас есть… в женщину?
— Именно, — сказал профессор.
— …И объясните, почему бы мне это не сделать обычным образом? Я уже скопила средства для завершения перехода. Я собиралась взять немного времени в конце семестра, чтобы лечь под нож. И просите меня всё отменить в последний момент ради непроверенной магической процедуры?
— Ах, — сказал профессор. — Давайте поговорим о хирургическом методе. Ваши наружные половые органы будут удалены, вам сформируют искусственную вагину из нервных окончаний и структур ваших нынешних мужских органов. И… в зависимости от того, проходите ли вы в настоящее время гормональную терапию…
— Я последние три года на антиандрогенах и эстрогено-прогестероновом коктейле, — сообщила Ара.
— …Ага, хорошо, взволнованно кивнул профессор. — В таком случае у вас возможно, начался рост тканей молочных желёз и погашение функции яичек. Но есть вещи, которые такими процедурами не изменить. Ваша костная структура останется мужской. Структура лица — также. Голос, оволосение лица… гены. Всё это останется мужским. После всех этих процедур вы можете быть физически достаточно женщиной, чтобы избежать чувства гендерной дисфории. Но ничего из этого не сможет сделать вас настолько женщиной, как те, кто родились с этим полом. И это не может дать вам главную женскую прерогативу: способность к деторождению.
— Что вы имеете в виду? — голос Ары дрогнул, она почувствовала, что её мир переворачивается вверх тормашками.
— Я имею в виду, — сказал профессор, — что, если моя теория верна, то разработанная мной процедура превратит вас в истинную женщину, вплоть до самих ваших генов. Итак, интересно ли это вам?
Ара Фан лежала на кровати в своей комнате в общежитии и смотрела через окно на потолке в ночное небо.
"Есть риски, — говорил ей профессор. — "Очень большие риски."
"Больше, чем возможная смерть на операционном столе?"
"Да", — сказал профессор, очень искренне. — "Если говорить о безопасности, то безопаснее будет традиционный способ пожизненной гормональной терапии и операции по смене пола. Например, манипуляция будет очень энергоёмкой. Мы, в конце концов, совершаем манипуляцию с высоким, эбеновым Оттенком и очень плотным, почти закрытым Плетением. Суммарное количество ЭВА может быть катастрофическим. Не говоря уже о тяжёлой отдаче. И есть вероятность того, что манипуляция будет завершена не полностью. Ваше тело может быть в конечном итоге… серьёзно изменено".
"Насколько серьёзно?"
"…Лишние руки. Двойные ноги. Части тела в неподобающих местах. Частичное изменение… или вообще неизменение пола некоторых частей тела. Другие, более серьёзные тератогенные эффекты… Многие из них могут быть несовместимыми с жизнью. В других случаях, вы можете не выжить. Тогда могут быть более эзотерические риски. Мы пытаемся убедить вселенную, что вы женского пола, и всегда были. Вселенная может отторгнуть парадокс и выбросить вас из своей реальности. Или, вместо того чтобы превратить вас в женщину, мы можем в конечном итоге создать новое "вы", которое всегда было женщиной, и тем самым разрушить вашу теперешнюю личность. Честно говоря, моя дорогая, учитывая то, что может произойти при неудачной манипуляции, опасность в виде дрогнувшего скальпеля или плохой реакции на анестезию предпочтительнее".
"Что ж, чем выше награда, тем выше риск?"
"Это зависит от того, как высоко вы цените то, что назвали "наградой". Чувствуете ли вы, что она стоит значительно большего риска."
Ара сползла с кровати и включила свет. Медленно сняла одежду, натянула свой любимый розово-белый халат, вышла за дверь и пошла по коридору.
Уборные были дальше по коридору, и вошла она в ту, на которой была изображена символическая фигурка с широкими плечами, а не в стилизованной юбке. В этот час, как она и надеялась, в уборной никого не было. Она подошла к раковине, сняла халат и посмотрела на себя в зеркало.
Ей не нравились зеркала… в своей комнате она их не держала. И сейчас, глядя на своё отражение, она понимала, почему так. Человек, которого она видела в зеркале, выглядел… неправильно. Несмотря на небольшие намёки на грудь, сформировавшиеся после трёх долгих лет на лекарствах, которые делали её постоянно уставшей. Несмотря на длинные волосы и гладкую кожу, лишённую пушка при помощи лазера. У неё были ещё узкие бёдра, широкие плечи, и кадык, который она прятала под водолазки и плотные шарфы, и конечно, эта штука между ног.
Она подняла руку и коснулась своего лица; незнакомец в зеркале коснулся своего.
Она протянула руку вперёд и коснулась зеркала; и незнакомец протянул руку и коснулся кончиков её пальцев.
Она подняла халат, надела его и вернулась в свою комнату.
Легла на кровать и смотрела на ночное небо, пока оно не окрасилось в сумерки, а затем и в утреннюю синеву.
— В первую очередь от вас требуется прекратить гормональную терапию, — пояснил профессор. — Мы должны вернуть ваше тело как можно ближе к его первоначальной мужской форме.
— Это как будто шаг назад, — сказала Ара. — Разве мне не следует быть как можно более женщиной?
— Кипячёная вода замерзает быстрее, — ответил профессор.
— Это не ответ.
— Нет, но это достойная аналогия. Нам нужно собрать ваши мужские и женские составляющие воедино, а затем перенести всё в одну сторону. И чем отчётливее вы будете мужчиной в оригинале, тем легче вам будет ощутить формирование новых составляющих. Это важно для поддержания вашего самоощущения во время переноса. Для предотвращения потери уверенности в изменении.
— Как долго?
— Пока процедура не будет готова к проведению, — сказал профессор. — Один год и один день от сегодня.
Итак, Ара перестала принимать таблетки, её грудь перестала расти, волосы на её теле стали грубее, и она чувствовала, что сползает вниз по склону, на который так долго взбиралась.
Между тем, они с профессором начали подбирать различные компоненты, необходимые для манипуляции.
— Самое главное, — говорил профессор, — это всестороннее изображение вашего желаемого облика. Фотографии подойдут. Но лучше сделать трёхмерную фигуру.
Они пошли в фотолабораторию и сфотографировали её мужское тело под всеми возможными углами, а затем нашли того, кто мог бы отфотошопить это до вида тела её мечты.
Ара сразу отвергла первый набор изображений, сделанных художником.
— Это слишком идеально, — пожаловалась она.
— А мне нравится, — сказал профессор.
— Не сомневаюсь. Эта девушка великолепна. Она могла быть моделью… супермоделью… актрисой, — сказала Ара. Она посмотрела на изображение стройной красотки с осиной талией, безупречной гладкой кожей и покачала головой. — Это не похоже на меня. Я не чувствую это… правильным.
Проект вернули художнику, и вторую половину каждого дня они сидели все вместе, рассматривая вариант за вариантом, добавляя и убирая различные несовершенства, примеряя лицо за лицом, тело за телом, составляющую за составляющей, пока в один прекрасный день, месяц спустя после первого проекта, Ара посмотрела на человека на картинке и узнала себя.
Тем временем, она проходила всевозможные медицинские процедуры. Каждый миллиметр её нынешнего тела был исследован и задокументирован. После фотографирования были эндоскопия, КТ, МРТ, сканирование COLLICULUS'ом, генетические тесты. Были сделаны сотни тысяч её изображений со всех возможных ракурсов, закартографированы все возможные аспекты человеческого тела.
А в один день скульптор принёс статуэтку, изображающую то, как будет выглядеть новая Ара. Всю ночь она сидела, просто рассматривая себя новую. Она протянула руку и коснулась лица закрывшей глаза скульптурки из силикона и стали. Однажды я стану вот такой — подумалось ей.
А потом настал день, когда профессор сказал ей, что пора поговорить с гномом по поводу меча.
— Меч, значит? — спросил невысокий, коренастый человек с гигантской бородой. — Не самый популярный заказ в наше-то время.
— В наше-то время и кузнецы в целом не особо востребованы, — отметил профессор. — Я думаю, мы оба родились несколько тысяч лет позже положенного.
— За себя говори. Мне жаль тех бедных средневековых мечников, которые не знали разницы между хромистой сталью и углеродистой, — громко рассмеялся кузнец и махнул рукой Ара, которая стояла у входа в кузницу, нервно озираясь по сторонам. — Что за голубок? Твой новый содержанец?
— Мой подопытный, — сказал профессор. — Для смены идентичности.
— Так это членодевка, да? Иди-ка сюда, дай на тебя погляжу.
Ара, кипя от гнева, всё же подошла и посмотрела прямо в глаза гнома, холодные и жёсткие. Видя это, коротышка громко рассмеялся:
— Как я погляжу, я тебя немного разозлил, да? Хорошо. Мне нравятся дамочки с норовом.
— Правильный термин, — коротко сказала Ара, — транссексуал или транс-женщина, если хотите. Если вы хотите, чтобы эта сделка продолжилась, будьте добры называть меня так, а также принести извинения за оскорбительное обращение.
— Приношу извинения, — сказал коротышка, вежливо склонив голову. — Впредь буду знать. Я тут живу… далековато от цивилизации.
— Генрих живёт в этих лесах уже… лет пятьдесят лет, кажись?
— Пятьдесят пять, — сказал коротышка. — Мне с людьми тошно. Не понимаю, как вы, чёрт возьми,ухитряетесь жить в чёртовых городах, среди миллионов вещей, — бородач сплюнул в горячие угли.
— Так или иначе, ты сможешь это сделать? Смастерить для нас меч?
— Я-то могу. Но я не буду. Она будет.
— Я? — удивлённо пискнула Ара.
— Да, ты. А ещё тебе придётся сделать чашу, — он указал на мечи, развешенные на колышках вдоль стен его каменной кузницы. — Меч. Символ мужчины. Связан с огнём. Чаша. Символ женщины. Связана с водой. Улавливаешь?
— Кажется, да. Меч и чаша означают мои женские и мужские аспекты, — сказала Ара, сморщив брови. — И мне нужно их изготовить, чтобы создать сильное чувство Сродства между ними в символических целях.
— Именно, — сказал коротышка.
— А она это сможет сделать? Научиться делать мечи до начала ритуала?
— А нам большой меч и не понадобится, — сказал гном. — Должно хватить меча как символа. И я буду ей помогать его мастерить. Но она должна быть здесь и заниматься процессом создания.
— Если вы можете позволить себе сделать перерыв в занятиях… — с сомнением сказал профессор.
— Одну неделю. Не больше. Она вернётся на весенних каникулах, и лучше ковать сталь со мной, чем тусить где-то в Канкуне или ещё где.
— Всё в порядке, — сказала Ара. — Тогда увидимся в апреле.
— Звучит хорошо. Однако, остался вопрос оплаты.
— Сколько просишь? — спросил профессор.
— Деньги мне не нужны. Мне тут их всё равно не на что тратить, кроме как на сырье, и я подписал контракт с Коалицией на доставку ритуального оборудования и тому подобного. Я хотел бы взамен… — он повернулся к Аре и похотливо улыбнулся. — Ну, когда Фрейя торговалась с гномами по поводу Брисингамена, она предложила…
— ГЕНРИХ! — завопил профессор.
— Да ладно! Шучу я, шучу! — опасливо сказал коротышка.
— Да не очень-то смешно!
— Хорошо, я извиняюсь… Но если вы действительно хотите заключить сделку… — он погладил бороду и вздохнул. — Вообще-то я счастлив жить вдали от людей. Они меня по большей части раздражают. Но есть некоторые вещи, которые мне не хватает с тех времён, когда я жил в цивилизации…
Вернувшись в хижину в лесах наступившей весной, Ара привезла с собой две бутылки односолодового "Laphroaig Islay", и одну "Balvenie 40".
— Да, это то, что надо, — сказал Генрих Гуггенхайм, с улыбкой глядя сквозь бутылки на свет. — Люди — те ещё говнюки, но иногда делают достойные вещи.
Он с благоговением поставил бутылки в сервант, словно священник, держащий Священные Дары, затем раскатил лист толстого пергамента на столе из грубо отёсанных бревён и начал чертить макет угольным карандашом.
— Это же будет мой меч? — спросила Ара.
— Конечно, — отвечал Гуггенхайм.
— Тогда доверьте его дизайн мне.
Когда он передал ей карандаш и отступил от стола, ей показалось, что он улыбается.
Она сделала набросок короткого обоюдоострого меча, тонкого и элегантного, очертаниями напоминающий китайский "цзянь", а затем добавила украшенную рукоятку с длинной кисточкой.
— Чтобы сделать эту часть, надо будет найти ещё кого-то, — сказал Гуггенхайм. — Я делаю только клинки, иногда — рукояти.
— Хорошо, — сказала Ара. — Я найду ювелира, чтобы сделать остальное.
— Тогда начнём.
Он объяснил ей, как раздуть мехами угли в кузнице, потом — как ковать большим молотом меч из длинной, узкой заготовки. Первый её удар миновал наковальню и чуть не попал ей по ноге.
— Осторожно мне тут, — предупредил Генрих. — Сломаешь ногу — потеряешь весь уик-энд.
— Он слишком тяжёлый. Я не смогу им махать.
— А махать и не надо, — сказал Гуггенхайм. — Просто поднимите его вверх, и пусть вес сделает остальное.
Она подняла тяжёлый стальной инструмент и тяжело уронила на наковальню. Гуггенхайм усмехнулся и ударил сталь своим молотком. После долгого, изнурительного дня каторги, им в конечном итоге удалось придать стали продолговатую клинковидную форму.
Неделя прошла примерно так же. Гуггенхайм показывал ей, как нагреть металл до соответствующей температуры. Как заставить молоток отдать стали всю силу удара. Как возвращать сталь в горн. Он делал большую часть работы, но следил, чтобы она принимала участие в каждом этапе этого процесса.
В предпоследний день прошедшей недели Ара уколола палец и уронила по капле крови в бочки масла и воды, стоявшие рядом с кузницей, а Гуггенхайм нагрел готовый меч докрасна и погрузил сначала в масло, а потом, когда лезвие окуталось пламенем, — в воду, чтобы погасить.
Последний день был посвящён полировке и заточке меча, и к последнему на этой неделе заходу солнца у Ары был клинок меча, завёрнутый в шёлковое покрывало и готовый отправляться обратно в мир.
В последнюю ночь она лежала на своей кровати, глядя на соломенную крышу. Когда Гуггенхайм заворочался в своей постели, она немного неуверенно позвала:
— Генрих?
— Да?
— В первую нашу встречу вы упомянули Брисингамен.
— Да, — сказал Гуггенхайм.
— Фрейя предложила золото и серебро гномам, которые делали это ожерелье. Но в конце концов, она расплатилась с ними, проведя с каждым из них одну ночь.
Наступила тишина.
Гуггенхайм перевернулся в своей постели и насмешливо фыркнул.
— Ану спать, девочка, — прорычал он.
— Да, сэр, — сказала Ара.
Она натянула одеяло на плечи и долго смотрела на стену.
— Суть этой истории, — сказал Гуггенхайм, спустя несколько минут, — не в том, что Фрейя спала с гномами. Дело в том, что в жизни бывает не так много вещей, за обладание которыми согласишься на всё… И иногда приходится платить слишком много, чтобы получить их.
— Всё-таки несправедливо было просить о такой оплате, — сказала Ара.
— Прости за это. Если ты ещё не догадалась, я не очень хороший человек, — зевнул Гуггенхайм. — Во всяком случае, за такой простенький меч, как этот… Ты бы переплатила.
Ара легонько усмехнулась и через несколько минут, наконец, уснула.
— Стекло, — сказала женщина в кожаном фартуке.
— Вы уверены? Может быть, олово лучше сработает, — с сомнением сказал профессор.
— Стекло, — твёрдо повторила женщина. — Она должна быть стеклянной, с подставкой из серебра. Вам нужны как можно более женские атрибуты. Серебро связано с луной, стекло связано с водой. Стекло и серебро — лучший выбор.
— Я не уверен, что у нас есть время научить её выдувать стекло и ковать из серебра, — заметил профессор. — Год и один день у нас уже заканчиваются.
— А ей и не надо, — сказала женщина. — Она должна была сделать меч, потому что он представляет часть её, которая уйдёт. Но чашу должен делать другой, потому что она представляет новый, приходящий её аспект.
— Думаю, в этом есть определённый смысл, — с сомнением сказал профессор. — Но, с другой стороны, если чашу сделает она сама, это даст сильный резонанс.
— Почему бы нам не спросить, что думает она сама? — сказала женщина в кожаном фартуке, и они оба повернулись к Аре, которая сидела на потрёпанном старом стуле, слушая их разговор.
— Я?
— Чаша станет неотъемлемой частью вашей собственной трансформации. Она должна иметь с вами резонанс, — объяснил профессор.
Ара почесала голову, посмотрела на мастерскую, на учеников и работников, ковавших серебро и олово на небольших наковальнях.
— …На самом деле, — сказала она, — у меня есть другая идея.
— И что это такое, — спросила Лидия, взяв у вернувшейся Ары дешёвый стеклянный стакан и рассматривая его на просвет. — "Заигрывая с Будущим"? Что, чёрт возьми, это значит?
— …Это бокал с выпускного, — мягко сказала Ара.
Лидия и профессор замолчали.
— …Мой отец не одобрял моего характера, — сказала Ара. — Он… постоянно на меня сердился. Даже унижал эмоционально. Только то, что ему не хотелось, чтобы всплыл тот факт, что его сын "уродец", удерживало его от того, чтобы отправить меня в какой-нибудь лагерь или ещё куда-то. Может быть, мама поняла бы лучше, но она умерла, когда я была маленькой… и он всегда боялся, что неправильно воспитает меня. Их единственного сына. Потому что мне не нравилось быть сыном. Потому что я хотела быть дочерью, как мои старшие сёстры. Он на них так часто кричал. Говорил, что это по их вине я такая, какая я есть. Это не их вина. В этом нет ничьей вины.
Ей пришлось сесть, чтобы не упасть… воспоминания лились быстрее и жёстче, чем она предвидела.
— У меня была пара школьных друзей, которые… с пониманием отнеслись ко мне. Они помогли мне всё спланировать. Одна из них, девочка… мы назначили свидание. Она пришла, я надела смокинг, и мы вышли из дома вместе. Потом пришли к ней домой, где было взятое напрокат платье. Она помогла мне надеть его. Сделали причёску. Сделали макияж. Надели формочки, бюстгальтер, драгоценности. И отправились вместе на выпускной.
Ара горько улыбнулась возвращающимся воспоминаниям.
— Некоторые из моих старых друзей зааплодировали, когда увидели меня в платье. Некоторые другие отвернулись. Кто-то злобно бормотал, кто-то озадаченно поглядывал. Но было много и счастливых улыбок. Я танцевала всю ночь, и мы с Шелли вышли на пляж с кучей наших друзей, и мы сидели на песке и смотрели на восход солнца, и один из моих друзей, мальчик, в которого я была влюблена, сказал мне, что я ему нравлюсь независимо от того, кто я есть, и он взял меня за руку и поцеловал.
— Это был лучший вечер в моей жизни, но когда я вернулась домой, переодевшись в смокинг и оставив платье в доме Шелли, мой отец уже не спал. Кто-то на выпускном, я так и не узнала, кто именно, позвонил ему и рассказал, что я сделала. Он кричал на меня несколько часов, и много раз меня бил свёрнутой газетой. Как собаку. И он бросил бокал с выпускного о стену и разбил его вдребезги.
— Это бокал Шелли, — сказала Ара, проводя пальцем по краю дешёвого стакана, который держала Лидия. — Она отдала мне его, когда она услышала, что сделал мой отец. Чтобы у меня было на память что-то о той ночи, — она устало улыбнулась профессору и Лидии. — Она одна из немногих людей, которых мне жаль было покидать, уходя в МЦИЕТ.
Наступило долгое молчание, и Ара поняла, что вся мастерская прекратила работу. Все смотрели на неё, их молотки и ножницы зависли в воздухе.
— …Да, — задумчиво сказала Лидия, глядя на свет через стакан. — Думаю, если мы поставим на это серебряную подставку, то это будет просто идеально.
— Как вы себя чувствуете? — спросил профессор.
— Устала. Проголодалась. Волнуюсь. Измоталась, — нервно засмеялась Ара, болтая ногами. — Боюсь.
— Неудивительно, — сказал профессор. — Давайте обсудим подробности манипуляции.
Он рассказывал о различных особенностях систем, заклинаний и элементов, которые они собирались использовать в манипуляции. Ара едва слышала его. Они уже проходили это не раз. Но этот раз — последний, когда они обсуждают процедуру.
— …Вы уверены, что хотите продолжить процедуру? — спросил профессор.
— Да, — твёрдо сказала Ара.
— Тогда, пожалуйста, подпишите здесь.
Он подал ей десяток документов на планшетах, внизу каждого из которых красовался опрятный "X", написанный синими чернилами, и Ара расставила подписи на десятках различных документов в знак того, что она всё знает, на всё согласна и ни на кого не подаст в суд, если что-то пойдёт не так.
Она поставила свою подпись с росчерком на последнем листе, после чего профессор встал и вышел в соседнюю комнату. Затем пришла очень приятная молодая леди с короткими волосами и отвела Ару в соседнюю комнату, похожую на комнату невесты в церкви, с парой диванов, столом, зеркалом и шкафом.
— Можете здесь переодеться, — сказала она. — Мы дадим вам знать, когда придёт время начинать.
Леди подошла к другой двери, открыла её и на мгновение задержалась в дверном проёме. Ара видела, что дверь ведёт наружу, в прохладный весенний день штата Массачусетс.
Дверь закрылась, и Ара осталась одна в комнате.
Это было безумие. Она была на пороге крайне опасной магической манипуляции, которая может пойти наперекосяк и убить кучу людей. Она собиралась изменить саму ткань Вселенной.
И почему? Потому что ей хотелось поскорее избавиться от члена? Что за логика?
Надо уходить. Надо идти. Забрать свою сумку, выйти через другую дверь и просто бежать через кампус со всех ног, оставив всё это дело позади.
Её голова кружилась, зрение туманилось, сердце колотилось. Она сжимала кулаки так сильно, что чувствовала, как ногти впиваются в ладони.
Она сделала ещё один глубокий вдох.
Сняла с себя одежду, сложила в сумку, которую принесла с собой, и встала перед зеркалом, глядя в глаза стоявшего в нём незнакомца.
Его глаза грустно смотрели на неё.
Она протянула руку и коснулась кончиков его пальцев.
Она вернулась к шкафу, распахнула дверцы. Теперь следовало надеть тонкое белое платье, воздушное, словно юбка какой-нибудь волшебной принцессы фей.
Она затянула поясок платья вокруг талии. Ровно десять секунд спустя дверь отворилась, и вошёл профессор.
— Вы что, подглядывали? — спросила она.
— Через COLLICULUS, — признался профессор.
— Что бы вы сделали, если бы я вышла в эту дверь?
Он закрыл за собой дверь и посмотрел серьезно Аре в глаза.
— У меня есть один последний вопрос к вам, — сказал он. — Мне нужно ваше истинное имя.
Она знала, что время этому придёт. Она кивнула ему, нервно откашлялась. В горле стоял сухой комок, она сглотнула и продолжила.
— Арахна.
— Арахна. Паучиха… Если мне не изменяет память, она была ткачихой. Одной из величайших. Такой искусной, что богиня Артемида вызвала её на состязание. Артемида выткала изображения богов, правящих человечеством и одолевающих его раз за разом… а Арахна в ответ выткала изображения многих зол, которые боги причинили человечеству. Артемида разорвала её работу на куски, и Арахна повесилась.
— Афина, а не Артемида, — сказала Ара. — И разозлилась она потому, что Арахна не признавала, что её талант пришёл от богини ткачества.
— Запамятовал, — сказал профессор. — Так кем вы себя чувствуете, Паучиха? Игрушкой во власти богов, их насилия и жестокости? Или мятежным, гордым ребёнком, который отказывается признавать их подарки?
— …Я думаю, — сказала Ара, нервно улыбаясь, — что я молодая женщина на пороге огромных перемен в жизни, которой чертовски страшно сейчас, и которая хотела бы уже поскорее с этим закончить.
— Хороший ответ, — сказал профессор. — Пойдёмте.
Он открыл другую дверь и повел её в соседнюю комнату: обширную пещеру, прохладную и сырую, с плоским полом из полированного камня. Небольшая армия каменщиков провела здесь много дней, придавая гранитному полу правильную форму; смотреть было больно на мешанину кругов в кругах, покрытую углами и загогулинами. Всё это занимало около двадцати метров в диаметре.
Гуггенхайм стоял на краю круга, держа под мышкой небольшую наковальню, как баскетбольный мяч. На его поясе висели разные инструменты, в том числе такой знакомый тяжёлый молот. Лидия стояла рядом с ним, держа в руках серебряно-стеклянный кубок - дешёвый стакан, умело оплетённый плющом и виноградом из чистого серебра, выглядел прекрасно. Также здесь присутствовала небольшая процессия других ассистентов, которые несли кувшины с водой, небольшой бассейн, а также поднос с маленькими ножами и прочими инструментами.
Все они были одеты в чёрные одежды с красными шнурами вокруг талии. Два ассистента шагнули вперёд с набором одежды для профессора. Он протянул руки, и они помогли ему облачиться в тяжёлое чёрное одеяние и завязали красный поясок вокруг его талии. Один из них передал ему посох. Вырезанный в странной форме посох выглядел непривычно, и она поняла, что он изготовлен из приклада старой винтовки, насаженный на разукрашенное древко.
Профессор повернулся в другую сторону комнаты, где несколько человек стояли вокруг различного сложного оборудования. Ещё одна небольшая группа сидела на складных стульях в тени.
— Манипуляция, — сказал он, — будет проходить в три этапа. Первый — медицинский. Субъект будет подвергнут медицинскому осмотру, будут произведены некоторые последние приготовления. Второй — символический. Будет проведена серия ритуалов, символизирующих изменения, для установления последовательности манипуляции в разумах участников. Заключительный этап манипуляции состоит в точечном прицельном применении нескольких выбросов аспектного излучения. В целях безопасности всех наблюдателей и участников, просим оставаться за отмеченной на полу жёлтой линией. Любая попытка пересечь желтую линию приведет к немедленному физическому воздействию.
Он повернулся к паре врачей в белых халатах и кивнул им. Ару отвели за занавеску, где провели последний медосмотр, взяли последний анализ крови, похлопали по плечу и пожелали удачи.
Потом ей протянули меч, завёрнутый в шелковую ткань, поставили её в строю прямо перед профессором, и вся процессия очень медленно двинулась, чеканя шаг.
Она так и не могла потом вспомнить, как именно это происходило. Конечно, велась запись, и в дальнейшем ей представилась возможность посмотреть на это с точки зрения стороннего наблюдателя. Но сама она… не помнила почти ничего.
Они медленно обходили весь круг, семь раз по часовой стрелке. Воду выливали в бассейн и ей на голову. Над её телом провели несколько точных взмахов мечом. Потом меч отдали ей и велели прижать его ко лбу и груди, а профессор много говорил на латыни. К её спине прижали посох, кто-то сказал что-то очень громко по-гречески, потом её резко ударили один раз по плечам.
Чёрная кошка, подружка профессора, семь раз прошла между её ног, останавливаясь у левой ступни. У неё забрали меч, и Гуггенхайм сломал его на наковальне одним мощным взмахом молота. Ей дали силиконовую модель её будущей "я" и велели обнять её семь раз. На верхней части её бедра сделали небольшой надрез. Каплю крови смешали с водой в чаше и дали ей это выпить. Одну каплю размазали также по её лицу, и одну - по лицу куклы.
Тогда профессор взял небольшой горшок с серебристой краской и перо и нарисовал нарисовал серию символов на её коже и на кукле. Все остальные вышли из круга, и небольшой насос заполнил канавки жидкостью, от запаха которой у неё из глаз потекли слёзы.
А потом она лежала в центре круга, держа правой рукой холодную, липкую ладонь силиконовой куклы, а чёрная кошка сидела между ними и, не мигая, смотрела в глаза профессора.
Раздался низкий хлопок, и бензин, заполнявший канавки круга, вспыхнул. Пламя поднялось вокруг неё точным рисунком, освещая комнату зловещим красным светом.
Фиолетовая молния вспыхнула между остриями сталактитов над головой, и она ощутила, что падает в сердце мира.
Она открыла глаза и увидела лицо профессора. Он улыбался ей.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Больно, — всхлипнула Ара.
Действительно, тело её болело ужасно. Глаза пересохли, горло тоже, и ещё отчаянно хотелось есть. Почувствовав, что её левая рука освободилась от хватки силиконовой куклы, она попыталась протереть глаза.
Она промахнулась и вместо глаз потрогала нос. На ощупь нос был… непривычным. Странно.
Она посмотрела налево… и увидела что там что-то рассыпается в пыль и прах. Что-то, весьма похожее на тело того человека, которого она часто встречала в зеркале.
Потом пришли врачи и принялись сновать над ней; один из них положил резиновую дыхательную маску ей на лицо, она закрыла глаза и потеряла сознание.
Проснувшись, она обнаружила себя лежащей на мягких простынях, одетой в тонкую больничную рубашку, в затемнённой комнате, где что-то пищало.
Очень хотелось по-маленькому.
Она вылезла из кровати, но что-то мешало ей, держа за руку. Она притащила эту капельницу с собой в уборную, задрала рубашку, уселась на унитаз.
Это было странно… выходило откуда-то не оттуда, и все мышцы казались неправильными, и это место было не там, и вообще всё…
Осознание случившегося огорошило её, и она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Она осторожно коснулась себя туалетной бумагой, прислушиваясь к ощущениями под кончиками пальцев.
Битый час она проплакала, затем, наконец, встала на непослушные ноги, спустила воду и включила свет. Она повернулась к зеркалу и увидела свой взгляд.
Она протянула руку, почувствовала посеребренное стекло под пальцами и улыбнулась.
— Что же, Паучиха, — сказал профессор, закрывая документ на планшете. — Здесь сказано, что вы — полностью здоровая молодая женщина.
— Я это уже знаю. Я бы это могла сказать ещё в первый вечер.
— Да, — сказал профессор. — Но это было медицинское заключение от внешнего врача. Думаю, это означает, что наш опыт был успешным, — он откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. — Как вам ваш первый цикл?
— Ох и хреново, — печально засмеялась Ара. — Честно сказать, в один момент, когда были судороги, вздулся живот, и казалось будто из меня собирается вытечь половина матки, я уж было подумала, что большой глупостью было на всё это соглашаться.
— А в остальном?
— …Ну, кажется, всё работает, если вы об этом, — покраснела Ара. — Но я ещё ни с кем не пробовала. Вообще, терять девственность в первый раз было тем ещё переживанием. Ко второму разу я собираюсь подойти с умом.
— Это правильно, — профессор защёлкнул планшет и поднялся на ноги. — Ну, до встречи, Паучиха. Увидимся.
Он встал, помог ей надеть пальто и запер за собой дверь кабинета.
— Ах да, пока я не забыл, — сказал он, протягивая ей подарочную сумку. — Это на память. От двух новых друзей.
Паучиха дотерпела до возвращения в свою комнату и уже там открыла сумку и вынула содержимое. Одним из них подарков был стеклянный бокал в серебряной подставке. Другим — сломанный меч, прикреплённый к дощечке.
Она прикрепила дощечку к стене над столом, а чашу поставила на тумбочке. Надо будет найти для них шкафчик на досуге, подумала она.
Потом она переоделась в пижаму и легла на кровать, глядя на звёзды через окно в потолке. Она лежала так долго-долго, пока чернота не окрасилась в серые сумерки, а затем и в утреннюю синеву.