Милая Энни,
Прости, что мне пришлось уехать, не сказав вам ничего, но ситуация… обострилась быстрее, чем я ожидал. Я имею в виду, я понимал, что пиджаки знатно взбесятся из-за нашего маленького арт-проекта, но откуда ж было знать, что они объявят нас в розыск и начнут чёртову облаву. Рита и Джефф услышали, что происходит, и пришли меня забрать. Сказали, что знают место, где мы с ними и с ещё некоторыми ребятами сможем на некоторое время спрятаться.
Я знаю, ты очень злилась из-за меня, но именно так и должно было быть, детка. Если мы не вздрючим этих покорных, бессловесных, бестолковых марионеток, то никто этого не сделает.
Поцелуй за меня малыша Гарри. Скажи ему, что у его папы всё путём.
Милая Энни,
Я понятия не имею, будет ли шанс тебе это отправить, но всё равно напишу. Во всяком случае, мне от этого будет лучше. Убежище Риты и Джеффа оказалось такой себе сырой пещерой прямо посреди чёртовых куличек. Я понятия не имею, как они узнали об этом месте, но, думаю, сейчас не время быть переборчивыми. Во всяком разе, у нас есть консервы и художественные принадлежности в достаточном количестве, чтобы просидеть на дне довольно долгое время. Хотя могут быть проблемы с водой, придётся надолго забыть о мытье. Хотя тут половине это как-то и пофигу.
Я собираюсь начать кое-что, что может отвлечь меня от всего этого. Новый проект. Нелегко будет превзойти горящую башню из блеющих козьих голов, от которых пиджаки так озверели, но будь уверена - мы попытаемся.
Это место восхитительно! Оказывается, по поводу воды можно было не беспокоиться - немного глубже в пещере есть огромное подземное озеро. Мы славно поплавали, постирались, ухитрились даже наловить рыбы. Всё так, как я и говорил: доверься миру, и он тебе поможет. Пиджаки такого не добьются, потому что они вечно стараются всеми помыкать. Именно поэтому наш мир обречён на успех, детка. Мир искусства.
Я думаю, что это место вдохновляет меня. Я смотрю, как вода набегает и утекает, как свет играет в наших отражениях, смотрю на краски каменных стен, и это заставляет меня чувствовать то, чего я не чувствовал уже давно. Что-то здесь зовёт меня, наполняет меня цветами, звуками, запахами, учит меня. Здесь, может быть, я могу создать нечто действительно большое. То, что будут помнить.
Хотел бы, чтобы вы с Гарри были здесь. Ему бы очень понравилось.
Я слышал её. Все началось с искажённых отголосков, слабого неясного звука вокруг меня. Тогда голоса людей начали становиться неразборчивыми. Я всё ещё слышал и понимал их, но то, что они говорили, казалось, не имело особого значения. Потом всё слилось воедино - эхо и голоса и всё прочее, - и я услышал её. Её голос появился из этого беспорядочного круговорота бессмысленных звуков, словно костёр во мгле, и хлынул сквозь меня, будто кипящая кровь. Впервые за всю свою жизнь я чувствую себя проснувшимся, живым и великолепным. По-моему, она хочет, чтобы я создал что-то особенное. Я взял с собой припасов сколько мог и ушёл в глубь пещеры, где можно спокойно поработать. Остальные не поймут, они слишком скучные, слишком увлечённые их мелкой склокой с "Человеком". Это настолько детское мировоззрение, на самом деле. Они настолько далеки от Музы. Она доверяет только мне. Она сделает меня великим.
О, Энни, если бы ты только могла услышать её. Ты не поверишь, насколько она красива.
Я такой дурак. Столько сил я потратил на эту банальную дребедень, которую считал "подрывной", "опасной", "путёвой". Какая пустая трата времени. Я всегда думал, что знаю об искусстве всё, но ни хренища я не знал. Не знал, пока не пришёл сюда. Не знал, пока она не полилась сквозь меня. Искусство не должно быть этакой погонялкой, чтобы дразнить людей, которых не любишь. Оно должно быть трансцендентным, возвышенным над спорами, драками и пошлостями, и благодаря ей, я впервые создаю такое искусство.
Остальные понятия не имеют, где я. Я слышал, как они ищут меня, зовут по имени, просят, чтобы я вернулся и чего-нибудь поел. Придурковатые, шумные, невыносимые. Они думают, что со мной что-то не так. Они правы. Мои материалы и инструменты слишком грубы для призыва Музы: мои руки слишком окоченелые и неуклюжие, мои кисти слишком толстые и тупые, а мои краски, даже Развлечудовские Чудокраски, которые мне так нравились, кажутся недостаточно яркими для работы, которую Кровь приказывает мне сделать. Мне нужно что-то большее. Мне нужно что-то идеальное.
Мне придется найти способ это исправить. Ты бы поняла, если бы была здесь и видела это.
Вы только посмотрите на эти на цвета. Сангина и лазурь, охра и индиго - эти некогда бесплодные стены кричат теперь хвалу ей. Это всё, чего я когда-либо хотел, всё, чем я когда-либо надеялся быть.
Я нашел это. Ответ был очевиден: действительно, это всё время было прямо перед мной. Все материалы, о которых я мог только мечтать, самые лучшие инструменты - и всё в одной изящной упаковке. Ну, может быть, не изящной. Понимаешь, я не мог раньше всё это видеть, потому что это было всё время закрыто, как Моне, прикрытый промасленной тряпкой.
Видишь ли, тело человека является прекрасным инструментом. Но душа не имеет смысла.
К счастью, извлечь это было легко. Кровь Мира вывела меня к ним, погасила их огни, по одиночке натолкнула их в темноте на меня. Они, возможно, кричали, или просили, или плакали - я не знаю, я не обращал особого внимания. Я знаю только, что они так непутёвыми и остались. Абсолютно.
После этого пришлось только вгрызаться, раздирать, царапать и рвать, пока я не добрался до сути. Всё, что осталось - красители и пигменты для моей росписи, брызжущие и свежие, о каких любой мог бы только мечтать. Волосы сплелись в её образ - светлые, коричневые и чёрные. Ногти и зубы - для мозаики, такой деликатной, такой хрупкой. Она засмеялась от удовольствия, когда увидела мою работу. Этого будет достаточно, сказала она, это заставит Дыхание и Пульс и Хребет пасть пред нею. Не знаю, что она имела в виду. Да и неважно. Пока она счастлива, я тоже счастлив.
Я всегда думал, что не существует такого понятия, как совершенство. Я был неправ. Однажды я вернусь и покажу тебе и Гарри тайную истину, которой она научила меня: то, что кажется Совершенством - не глубже кожи.