Женщина, сидящая на стуле возле больничной койки, смотрела, как грудная клетка ее отца мерно вздымается и опускается. Кардиомонитор пищал в ритм песне, играющей в наушниках. Она надеялась, что сможет немного поболтать напоследок, но болтать с человеком, когда он в отключке, слегка затруднительно. К тому же она прекрасно знала, что эта беседа, как и двадцать три прошедших, начнется осточертевшим диалогом:
— Привет.
— Привет… Мы знакомы?
— Эм, да, я… твоя дочь.
— Быть того не может. У меня же два сына!
Пауза.
— Да, у тебя два сына. И еще дочь — я.
— Где они?
— Эрик опять работает в поле, он не смог прийти. А Тони… Тони больше нет. Но здесь есть я.
— Эрик и Тони? Готов был поклясться, что моих сыновей зовут Эндрю и Джозеф…
— Нет, но… а, неважно.
— Можешь позвать медсестру? Кажется, мою кровать надо поправить.
— Конечно, папа.
Поднимается, идет к выходу.
— Погоди, так как тебя зовут?
— Джойс. Меня зовут Джойс.
И она зовет медсестру. Так было всякий раз, когда Джойс навещала отца. За исключением этого, последнего раза. Все предыдущие двадцать три визита Джойс чувствовала жжение в груди и желала, чтобы отец просто снова заснул; однако теперь, когда ее желание исполнилось, она поняла, что двадцать четыре - лучше, чем двадцать три. Так жаль, что шанс упущен.
К пыльному складу у доков подходили десять тренированных, обученных солдат. Волны, с грохотом разбивающиеся о скалистый берег, надежно перекрывали любой шум, который могла произвести МОГ Йота-10. Вся команда выстроилась в линию возле черного хода.
Капитан Эрик Майклс поднял два пальца и оттопырил большой. Три.
Затем он прижал большой палец к ладони. Два.
Один.
Майклс выбил ногой дверь, и Маркез тут же бросил в дверной проем "вспышку". Команда, отвернувшись, заткнула уши на несколько мгновений, достаточных, чтоб граната взорвалась - БАМ! - и бросились внутрь, с пушками наголо, паля во все стороны.
Несколько охранников склада бросились на пол, еще кто-то успел укрыться за МКиДовскими ящиками. Остальные рухнули, где стояли, набрав полную грудь свинца.
Песня наконец закончилась, и Джойс встала со стула. Она взглянула на медсестру, деликатно наблюдавшую за ними, прислонившись к дверному косяку. Джойс не помнила, насколько давно медсестра вообще пришла. Может, минуты назад, а может, часы.
— Простите, вам пора.
— Да, я знаю, — пробормотала Джойс и еще раз мельком взглянула на отца. Он обнимал одну из подушек, будто ребенок, обнимающий плюшевого мишку.
"Ладно. Пора", — решила она.
— Мы сообщим вам, когда… все закончится, - сказала медсестра. Джойс вышла из комнаты чуть ли не бегом. Она не собиралась плакать, но никак не могла перестать трястись, так что она просто нашла свободное место в приемном покое, уселась там и принялась раскачиваться взад-вперед в тщетной попытке успокоиться. Ей бывало гораздо хуже на работе. Она уже теряла людей. Черт, да она теряла даже собственную родню. Но почему-то, когда люди умирали от лап отвратительных чудовищ, или когда их мозги вскипали из-за какой-то вшивой меметической угрозы, это казалось менее… реальным.
Почему именно этот раз кажется таким… настоящим? Ощутимым? Подлинным?
Майклс выкатился из-за погрузчика и выпустил пару коротких очередей в сторону противника. Похоже, МКиД удвоили защиту с последнего рейда: боеприпасы у него вышли вконец, а у команды были на исходе. Быстро оглядевшись, Майклс насчитал двенадцать целей. Он обернулся на рядового рядом с ним:
— Тернер, прикрой меня.
— Куда собрались, сержант?
— Видишь вон тот ящик?
— Ну и?
— Сколько ставишь на то, что это - часть партии груза с пушками?
Тернер открыл было рот, но Майклс быстро приложил палец к его губам.
— Вопрос с подвохом. И не говори мне о шансах.
— Двигай уже, Хан Соло.
Майклс хмыкнул и бросился к цели, а Тернер тут же выпустил следующий веер пуль. Острая боль пронзила ногу Майклса - пуля прошила навылет икру. Держась на чистом адреналине, Майклс добрался до ящика, перерезал удерживающие его крышку ремни и выстрелом сбил замок. Боковая стенка ящика рухнула на пол, и Майклс, заглянув в него, широко улыбнулся.
"Таким… нормальным?"
Джойс подняла взгляд и увидела Никло.
— Извини, подумал, что стоит тебя проверить. Тем более что в машине как-то душновато.
Никло примостился на место рядом с Джойс. Он вызвался отвезти ее обратно, когда все закончится - она сама вряд ли была бы в состоянии вести машину.
— Так у него все же есть имя, а не номер, — проговорил Никло.
— Ничуть не лучше.
— Прости, я просто хотел немного отвлечь…
— Можешь просто помолчать? Пожалуйста.
— Да, конечно. Прости.
Джойс продолжила раскачиваться взад-вперед, пока Никло искоса наблюдал за ней. Она воткнула в уши наушники, но не стала включать музыку: ей просто хотелось почувствовать себя закрытой от всего этого. Будто бы она совсем одна в этой переполненной комнате.
— Ты уверена, что тебе так нужно тут оставаться? Мы можем…
— Заткнись, я сказала! Это не твоего отца отключают от системы жизнеобеспечения, так что заткнись!
Зал ожидания затих. Джойс, побледнев донельзя, огляделась вокруг и увидела возле входа медсестру - тоже бледную, как смерть.
— Э-эм… Мисс Майклс?
— Да?
— Мне кажется, врач хочет, эм, кое-что вам сказать.
Майклс вцепился в одно из четырех найденных устройств. Распутав все провода и трубки, он наконец смог ухватиться за него как надо. Сейчас он нарушит едва ли не каждое из правил, которые ему нещадно вбивали в голову на тренировках.
Он поднялся из-за ящиков и нажал на спуск. Не было ни отдачи, ни шума, вообще ничего - за исключением того, что в теле охранника, в которого целился Майклс, возникла здоровенная дыра.
"А теперь еще разок…"
Пуля охранника попала в одну из трубок устройства. Майклс рухнул на пол и завопил, пытаясь ухватить ту сторону своего тела, которой у него больше не было.
Джойс почти вбежала в комнату, распахнув дверь.
Кардиомонитор издавал однотонный долгий писк, и линия на нем была прямой и ровной.
Папа Джойс, наконец-то проснувшийся, взглянул на нее с больничной койки.
— Кто вы?
Перестрелка прекратилась, но крик Майклса все еще разносился по всему зданию. Потеряв столько крови, он кричал. С дырой на месте левого легкого — он кричал. Он чувствовал все это, и не мог прекратить чувствовать, все было нечетким и расплывчатым, но все равно было больно. Так больно.
И когда команда забирала Майклса, просто потому, что не знала, что с ним делать, по всему складу раздавались вопли и стоны остальных. Стоны людей со свинцом в груди, голове, руках, ногах, легких, сердцах, ступнях, глазах. Стоны людей, корчившихся в когтях жизни.
В этот день
Смерть сложила косу,
Обернулась саваном,
Попрощалась со всеми
И тихо ушла.
