Всегда так было. Вырос я в маленькой деревне к югу от Нижнего Новгорода, и был я третьим из четырёх детей. Мама всегда мечтала, ещё до того как я родился, чтоб мы жили в хорошей квартире в Москве, да чтоб отец работал в министерстве. Потом пришёл Хрущёв. "Мы должны думать по-новому", сказал он, и мой отец в итоге стал депутатом местного Совета. Наверное, это получилось благодаря моему деду…
Дед мой был героем войны — даже ногу потерял в бою с эсэсовцами. В детстве я хотел быть похожим на него — травить прибаутки в пивной при народе или наяривать на гармошке народные песни в Доме культуры. Мой классный руководитель однажды услышал, как я об этом говорил с Серёгой, отозвал меня, постучал меня по лбу и сказал: "Тебе следует думать по-новому, Григорий — пьяные юмористы культуре будущего не нужны, а чтобы изучать актёрское мастерство, у тебя нет ни талантов, ни внешности". Ну, я сделал выводы и пошёл в милиционеры.
Ну, что сказать… Ночи длинные и холодные, продвижения никакого… Как-то мне всё же повезло, и перевели меня в город. С тех пор жизнь пошла получше — девушкам нравятся мужчины в форме, и всякое такое… до той ночи. Вызвала нас тогда одна карга… кажется, учительница на пенсии… Говорила, что видела, как какие-то молодые люди тащили с собой половину свиньи, а время тогда было дефицитное, так что… А, кстати — мы уже были немного навеселе… сыграли в игру, кто проиграл — тот на вызов. Шесть стопок водки, две — керосина, и прищепка на нос… ну, что говорить не повезло мне и Фёдору. Ну что ж, я думал их немного напугать, и если там действительно было мясо, принести немного домой, да ещё спросить у тех гадёнышей, где они им разжились.
По крайней мере, описание она дала хорошее… дом мы признали сразу. Жил в доме дед, я подумал, что эти молодые могут быть его родственниками… или он сам чем-то там промышляет, чтоб разжиться сверх положенной от государства пенсии. Мы стучим, ответа нет, потом Федька взломал замок — он в армии научился, ведь удобнее, чем ногами или ещё чем-то её высаживать. По крайней мере, можно было в протоколе написать, что она была уже открыта, кто там будет проверять. Открыли мы дверь и услышали какой-то шум, бросились внутрь в едином порыве и праведном гневе, как бывает в таких случаях. "Руки вверх, орлы!"….
И в комнате мы увидели такое, от чего меня вывернуло, — меня-то, который в армии на спор крысу сожрал. Странный сладкий запах, свечи, какие-то непонятные чертежи. Три гадёныша сидят в чём мать родила, с мордами, как будто клубнику жрали, а посреди комнаты лежит… ну, что-то очень изрезанное, и точно не свинья.
Даже странно, какой силы может придать такая вот картина. Дубьём по лбу, руки в браслеты, и потащили мы их прямо в участок, подгоняя пинками и тумаками. В протоколе это объяснили падением с лестницы.
Начальник всё записал, позвонил куда надо… Иван и Иосиф на нас смотрели, как на золотого тельца… Мы собрались пойти немного промочить горло. У меня было нехорошее предчувствие, я пошёл проверить тех… двое тихо сидят в своих клетках, а третий - тащит из себя что-то странное… будто в предплечье что-то было зашито. Как ни странно, крови было мало. Я к начальнику. "Думай по-новому, — сказал мне начальник, — нам тут суеверный вздор не нужен… ступай выдай ему успокоительный пендель, да закуй в наручники, чтоб себя не убил". Ну, так я и поступил.
Открыл я дверь, а гадёныша уже в живых и нет. Вместо него… ну, с виду как внутри… Я перекрестился, достал пистолет и выстрелил в него. От него кусок оторвало, что-то заискрило…
Я проснулся, а вокруг люди в белых халатах или в военной форме. Одна молодая девчонка, которую я, готов поспорить, видал до того в кабаке, сделала мне укол. Потом пришли трое и стали задавать вопросы. Я им всё рассказал, что знал и помнил и даже такие вещи, которые и сам не знал, что помнил… Чёрт, даже такие вещи, которые я бы родному брату не рассказал… взятки, штрафы мимо кассы…. Как ни странно, это их не заинтересовало.
Думаю, повезло мне тогда… два года спустя перебежчик с запада принёс амнезиаки и рецепт того, как их делать, так что было бы всё проще. Работал бы я до сих пор в милиции и считал, что это тогда газопровод рванул. Но тогда один из товарищей в форме сказал, что лоботомия будет пустой тратой хорошего человека с зорким глазом, взял мои документы и спросил что-то у врачей. Потом спросил меня на предмет того, партийный я или нет. Я кивнул, а он сказал: "Ну, вы знаете, как Ленин говорил: "учиться, учиться и ещё раз учиться", бросил большую серую папку мне на койку и велел изучить от корки до корки в ближайшие пять дней. Изучать от корки до корки оказалось тяжко — спасибо хоть Таня, врачиха за меня ответственная, помогла с некоторыми мудрёными словами. Примерно половину занимали политические вопросы — учреждение Четвёртого департамента Комиссии по аномальным событиям прямым указом товарища Сталина после убийства С. М. Кирова, его расширение до Отдела "П" — во время войны, в ответ на психотронную угрозу трудящемуся народу со стороны СС, а позже — со стороны агентов Ватикана, а также всяких странностей, которые у нас сами по себе повсплывали. Остальное… стандартные протоколы, аварийные протоколы, мои непосредственные начальники…
Начал я в качестве охранника на Объекте П-3 - сталелитейном заводе где-то в районе Урала. Раз в неделю туда привозили новых людей, а мы должны были контролировать их разгрузку да следить, чтоб они оставались в комнате со странной статуей не меньше положенного. Это, как сказала мне за стаканом Катя, одна из академичек, которые там работали, были особые заключенные, нарушители или даже враги народа, и что несколько часов, проведённых перед той штукой каждый день помогают им встать на путь исправления. А потом всё это испортилось из-за той афганской заварухи… но хотя трое из наших оттуда с медалями вернулось.
Я вот иногда думаю, что атеизм преподавать было бы куда проще, если бы в учебниках детям в школе показывали хоть кое-что из того, что мы находили, документировали и пытались использовать, хранить или уничтожать. Я имею в виду… Слышал я, что в одной республике, недалеко от Германии, пришлось снести процентов двадцать столицы из-за какой-то ерундовины, которая заражает здания, от чего они разрастаются и падают. Тогда мне об этом можно было знать, хотя я думаю, Ленка мне бы разболтала, даже не будь я директором по безопасности. У неё были хорошие ноги, красивая улыбка, а сама она была главным научным сотрудником на своём оборонном проекте. Мы много чего там делали… боевые наборы первой помощи по образу и подобию старого казаха у которого кровь жила сама по себе, экспериментальный реактор на тяге из ленточных червей, которые ползают внутри людей… В те времена поглядывал я на бюст Ленина в коридоре напротив моего кабинета и думал, что пришли империалистам последние деньки.
И я жестоко ошибался. Когда так думал… Странно вообще, что мы при Горбачёве держались, как держались. Дурак-человек, но его модернизаторы как-то не трогали наш отдел… Я слышал, наша работа дважды спасла ему жизнь. Но как только он сдался и пришёл Ельцин, всё покатилось в тартарары. Даже Объект П-3 был выведен из эксплуатации и продан липовой компании под руководством иностранной теневой организации… "SCP" они себя называют, или что-то вроде этого. Я думаю, что Лена ушла к ним после того, как её отдел отрезали от финансирования. Да, после переворота у нуворишей и их политиков не было никакого доверия к организации, полной силовиков. "Вы должны думать по-новому, — говорил человек в костюме. — Нам не нужно больше бояться Запада, и интеграция с ГОК — только первая ласточка современной, интернациональной Российской Федерации более чем способной противостоять аномальным угрозам…" Но на этот раз мне не нужны его слова… Я научился думать по-новому самостоятельно .
Размышления офицера средних лет прервал высокий мужчина с чисто выбритой головой и в костюме от Armani. Он встал.
— Проверка объекта завершена, господин Безукладников. Вот наша часть сделки — восемьдесят тысяч долларов, десять тысяч рублей, чешские документы и загранпаспорт с визой в США, билеты на самолёт.
Мужчина улыбнулся, когда Григорий Безукладников бросился изучать свои документы, схватив их слегка дрожащими руками.
— Я уверен, что вам они не покажутся неубедительными, как не покажутся и пограничникам, товарищ подполковник. В конце концов, господин Маршалл верит в честный бизнес.