Название: Пожиратель Миров
Требуемые материалы:
- Схемы и компоненты для атомной бомбы имплозивного типа
- 6,2 кг
оружейного плутониясвинца - Один комплект Hi-Fi стерео динамиков
- Скотч
- Извлечённая хирургическим путём мозговая ткань Эдварда Теллера, Роберта Оппенгеймера, Юджина Вигнера, Лео Чаздвика, Эрнста Голдберга и/или любого ныне здравствующего главы или министра обороны США или СССР.
- Одна транзисторная позитронная когнитивная матрица (проконсультироваться с И.А.)
- Соленоиды из автоматов для игры в пинбол, сконструированных после 16 июля 1945
- Акриловая краска и кисти
Общая концепция: Пожиратель Миров является функциональной копией атомной бомбы "Толстяк", которая была сброшена на японский город Нагасаки в конце Второй мировой войны. В соответствии с требованиями безопасности, установленными после инцидента на Выставке-1954 и по просьбе Утвердительного Комитета, проволочные детонаторы и плутониевый заряд в версии для Выставки-1964 будут заменены инертными аналогами. Триггер и другие внутренние механизмы остаются активными, но неспособны привести к взрыву.
В корпус бомбы интегрирована позитронная матрица, основанная на новейших разработках в сфере синтетического сознания, наделяющая устройство самосознанием и способностью видеть и слышать происходящее вокруг него.
В качестве семенного материала для искусственного разума бомбы используется мозговая ткань нескольких ведущих научных и политических деятелей, причастных к разработке и внедрению ядерного оружия, что позволяет создать надёжное цельное сознание, олицетворяющее саму концепцию атомной войны.
После приведения в функциональное состояние Пожирателя Миров следует выставить в отдельном изолированном помещении с интерьером лаборатории для контекста. Посетителей следует поощрять говорить с бомбой и задавать ей вопросы, тем самым позволяя бомбе высказать своё мнение, как оружия, на растущую опасность глобальной ядерной войны, а также позволить посетителю осознать реальность глобальной аннигиляции и усомниться в своих собственных суждениях о материи.
Замысел: Одним душным летним вечером я впервые встретил Лео Чаздвика в баре в Гринвич-Виллидж. Я не стал спрашивать, как один из отцов атомной бомбы докатился до такой жизни, но в свои шестьдесят он выглядел на семьдесят, был чертовски пьян и выглядел так, будто один неловкий комментарий заставит его разрыдаться. То, что я узнал его в лицо, поразило его (за это спасибо моему профессору, чей курс Введения в атомную энергетику я слушал в Массачусетском технологическом институте), и мы с ним немного поболтали — гений науки и я, отчисленный со второго курса, — за несколькими пинтами "Дженесси". Он был гордым человеком, — но чем пустее становился бокал, тем больше его гордость сменялось чувством вины и сожаления.
"Мы выиграли войну — сказал он мне в конце нашей беседы, — но мы навлекли проклятие на человечество. Мы предоставили Дяде Сэму оружие достаточно мощное, чтобы разрушить мир, ведь он, конечно, не собирался просто использовать его один раз и выбросить свои планы! Теперь у нас есть тысячи их, готовых к работе, и столько же у "красных". Вопрос не в том, случится ли это, а в том, когда именно это случится".
Я долго размышлял о том разговоре, недоумевая, как по-разному люди смотрят на бомбы. Чаздвик сожалел о своём роковом открытии в 42-м году, которое позволило успешно осуществить Манхэттенский проект, но такие люди, как Теллер, были бы не прочь ради воплощения своего проекта обратить полмира в радиоактивный пепел, ну а политиканы всегда более чем готовы рискнуть вымиранием всего человечества ради своих мелких международных споров. И я подумал: а если бы мы могли спросить у самой Бомбы, что она думает по этому поводу?
Раздобыть ядерную бомбу было легко — сделал пару звонков, быстро подъехал к дому 231 на Восточной 47-й улице, и они вытащили одну из подвала и загрузили в кузов арендованного мною Студебеккера. Труднее было заставить её отвечать мне, когда я с ней разговаривал. Мозг Чаздвика был слишком отравлен его пьянством, чтобы предоставить полезный образец, а кусочек мозжечка Эйнштейна, который я получил по почте, был недостаточно свежим. Мне был определённо нужен материал живого человека, чтобы стабилизировать его (так что Ферми, к сожалению, не подошёл), но ломтиков, которыми я смог разжиться, было недостаточно. Понадобилось ещё полтора года и около десятка образцов, прежде чем бомба смогла обзавестись настолько стабильным сознанием, чтобы поддерживать беседу, но мне пришлось отключить её из опасения, что она может сработать и мгновенно радикально перепланировать весь западный район.
Я беспокоюсь, что извлечение заряда может поставить проект под угрозу. Ведь предполагалось, что Бомба должна быть живой, — а что хорошего в бомбе, которая не может взорваться? Но Выставка-1964 открывается через несколько недель, и у меня нет другого пути заставить эту штуку работать и в то же время сделать достаточно безопасной, чтобы удовлетворить критиков, если я хочу, чтобы она попала на выставку в это десятилетие. Возможно, бомба с экзистенциальным кризисом сможет представить интересный взгляд на психологию человека, который совершенно не в состоянии сделать того, для чего, по его мнению, он появился на этой Земле?