Шёл 1660 год, Францией правил Богоданный христианнейший король Людовик XIV де Бурбон. Прошло уже четыре года с момента подписания в 1656 году декрета об основании в Париже Общего госпиталя. Поверхностно мыслившие люди трактовали это событие как простую административную реформу, реорганизацию, создание единого органа управления для нескольких уже существовавших учреждений: Сальпетриера, Бисетра, Дома и Госпиталя Сципиона и других. На бумаге их общей целью отныне становилось размещение, содержание и лечение всех парижских бедняков вне зависимости от их пола, возраста, сословия, звания и физического состояния и оттого, было ли их решение прийти в госпиталь добровольным или же они попали туда по решению суда или королевской власти. Кроме, собственно, бедняков туда отправляли всех лиц без определённого рода деятельности, например, проституток, временно безработных, различных бродяг и подобных им людей.
Однако далеко не все усматривали в этом акте обычную реформу. Некоторым вольнодумцам казался странным принцип отбора в Общий Госпиталь. Его руководство рассматривало всех своих подопечных как некоторым образом умалишенных, неразумных. Причём объяснялось это тем, что они не трудятся, в то время как Господь Бог наш наказал человеку работать в поте лица своего во имя искупления первородного греха. Тот же, кто не обременял себя трудом, не искупал своих грехов и грехи праотцов. Тем самым он делал невозможным спасение своей души. И кто же, как не сумасшедший не будет заботиться о своём спасении? Вольнодумцы смеялись над этим и говорили, что в таком случае священники точно не волнуются за своё спасение, ведь весь их труд сводится к тому, чтобы чесать языком, тогда как принимавшиеся церковниками за неразумных бездельников бедняки и рады были бы зарабатывать хлеб потом и кровью, да только работать им негде.
Были также и те, кому само создание Общего госпиталя казалось весьма подозрительным предприятием. И вот почему. Во-первых, вокруг методов лечения и содержания, которые там применялись, ходили недобрые слухи. Рассказывали, что «больных» помещали то в кипящую, то в ледяную воду, давали им нюхать различные пряности, заставляли работать на ткацких станках, сажали на цепь, держали в клетках, решётки которых были усеяны шипами, направленными внутрь. Один из врачей стал героем сплетни, согласно которой он устраивал театрализованные представления с душевнобольными в роли актёров с целью повлиять на развитие бреда того или иного участника этих спектаклей.
Во-вторых, рядом со зданиями, находившимися в ведении Общего госпиталя, регулярно появлялись обезображенные трупы людей, а иногда просто какие-то останки, в которых с большим трудом можно было признать что-то человеческое.
В-третьих, люди, которых забирали в госпиталь, редко выходили обратно, а если и выходили, то были в полном смысле умалишёнными. Впрочем, на это мало кто обращал внимание, поскольку у них либо не было родных, либо их родные настолько погрязали в долгах, нищете и борьбе за жизнь, что просто не могли удивиться случившемуся.
Всё это заставляло видеть в Общем госпитале нечто большее, чем простую лечебницу или богадельню, рождались зловещие подозрения. Одним из тех, кто их разделял, был парижский частный сыщик, Шарль Матьё. Он занимался разными делами: расследовал похищения, искал украденные драгоценности, вникал в причины убийств и самоубийств, затрагивавших честь или состояние его заказчиков. Он владел данным ремеслом не первое десятилетие. В последние же годы отмечал странную закономерность: все парижские дела, которых бы он ни касался, так или иначе, имели какую-то связь с Общим госпиталем. Улики всегда вели либо к одному из зданий этого учреждения, либо к дому кого-то из тех, кто там работал. Это казалось бессмыслицей. Зачем, например, почтенным докторам и монахам похищать каменную статуэтку, привезённую каким-нибудь герцогом из заморского путешествия? Поначалу он решил для себя, что это какие-то ловкие преступники просто запутывают его, пускают по ложному следу, и пробовал искать ответ в другом месте. Однако же, когда на протяжении трёх лет ни одно дело не удавалось довести до конца, а все следы продолжали упорно вести в Общий госпиталь, Матьё решил проверить, что там происходит.
Шарль принял решение посетить в ночь на 14 мая 1660 года Бисетр. На то было несколько причин. Во-первых, это было довольно крупное и хорошо укреплённое сооружение, в прошлом – замок, поэтому в нём могло храниться что-либо значимое, будь то изобличающие документы, похищенные ценности или пропавшие люди. Во-вторых, Бисетр был ближе всех других подведомственных Общему госпиталю зданий к дому сыщика, так что у него было больше времени на подготовку и, собственно, пребывание внутри.
Матьё оделся в облегающий чёрный костюм и плотно сидящие на ногах кожаные сапоги с мягкой подошвой. Парик пришлось оставить дома, он только бы мешался. Это значило, что в случае поимки его бы приняли за проходимца, у которого даже парика нет. Но, впрочем, любого человека, пойманного ночью в месте, где ему не следовало бы находиться, рассматривали бы как проходимца вне зависимости от наличия у него парика. На поясе, на правом и левом боку у него было по кинжалу в ножнах. Матьё отдавал себе отчёт в превосходстве огнестрельного оружия над холодным, однако холодное ценил за бесшумность, что в его профессии было важнее боевой эффективности. Открытое противостояние в его ремесле, в принципе, было крайней и более чем нежелательной мерой. Не забыл он также о наборе инструментов и нескольких верёвках, которые сложил в отдельную сумку.
Попасть в Бисетр было не такой уж сложной задачей. Стража следила в первую очередь за тем, чтобы никто из больных не сбежал, а ночью они были заперты во внутренних помещениях. Поэтому внимание стражников нельзя было назвать неусыпным. Кроме того, Бисетр давно не использовался в военных целях, так что за качеством стен никто не следил, и внимание уделялось более приоритетным объектам, благо в богатый на войны великий век Людовика XIV их было более чем достаточно. Во внутренний периметр Матьё пробрался через небольшой пролом в окружающей госпиталь стене, в самое здание Бисетра - через окно первого этажа, к которому поднялся по стволу росшего рядом дерева.
Внутри, его глазам открылся длинный узкий коридор, освещавшийся одним факелом в дальнем от окна конце. Сыщик осмотрелся, у него пока не было никаких мотивов двигаться по направлению к свету, который мог бы его выдать, если бы кто-нибудь появился в коридоре, поэтому он решил свернуть направо и спуститься по винтовой лестнице рядом с окном. Лестница казалась бесконечной, Матьё не чувствовал продвижения, пока, дойдя до последних ступеней, не увидел ещё один коридор, такой же длинный, но более широкий, в котором на правой и на левой стене через равное расстояние располагались массивные двери. Он подошёл ближе и осмотрел одну из них. Она была деревянной, сколоченной из бруса и обитой железом.
Всё это очень походило на некое хранилище. Здесь могли быть и сокровища, и пленники. Матьё достал отмычки и попробовал взломать замок. Попытка оказалась успешной, он открыл дверь, но внутри была лишь странная скульптура, напоминавшая сильно деформированную человеческую фигуру, стоявшая в углу. Шарль посмотрел на неё, не отводя взгляда, но не вспомнил, чтобы у кого-то в Париже похищали нечто подобное, поэтому он запер дверь и направился к следующей. Все замки рано или поздно поддавались, во всех комнатах лежало, как правило, по одному предмету, ценность которых казалась сыщику весьма сомнительной. Во всяком случае, явно недостаточной для того, чтобы отводить каждому из них отдельное помещение. Здесь были какие-то мечи и книги, ключи и ящики, а в одной лежал старый железный гвоздь. Одна из комнат вовсе была пустой.
Матьё внимательно осмотрел её, но не увидел ничего внутри. Он поддался искушению и шепотом спросил: «Есть тут кто-нибудь?» Откуда-то потянуло холодным воздухом. Ответ последовал незамедлительно:
- Ищете что-нибудь? – эти слова произнес мягким тоном с каким-то странным акцентом человек в монашеской рясе. Матьё быстро понял происхождение его произношения: так говорили люди, которые преимущественно общались на латыни, а когда переходили на родной язык, их речь звучала довольно своеобразно. Монах стоял в нескольких шагах от Шарля, тот не понимал, как он мог не заметить его. От изумления он не мог ничего ответить.
- Заблудились? – снова спросил монах с ещё более мягкой интонацией и приблизился.
- Я ищу своего пропавшего брата, последний раз его видели в Бисетре! – Матьё наконец собрался с мыслями и решил притвориться родственником одного из больных. Подобный ответ был не более умён, чем все другие, крутившиеся на языке, но он давал возможность выиграть время.
- Вы думаете, я имею отношение к его пропаже? – голос монаха стал буквально медоточивым и ещё более неестественным.
- Не знаю, насчёт Вас, но его последний раз видели здесь! – Матьё продолжал гнуть свою линию, незаметно положив тем временем правую руку на рукоять одного из кинжалов.
- Что же, прямо здесь? – монах теперь встал вплотную. Сыщик тотчас разглядел, что под капюшоном у него не было лица, голос раздавался из пустоты. Он отреагировал мгновенно и пронзил рясу в том месте, где у человека должна быть печень. Раздался короткий вскрик и одежды опали на пол.
В конце коридора послышались торопливые шаги. Вбежал стражник со шпагой в руках. Он увидел Матьё с кинжалом в руках и быстро двинулся к нему. Шарль прекрасно понимал, что клинок противника значительно длиннее его кинжала – фехтовать в такой ситуации было бы чистым самоубийством. Он подождал, пока стражник станет замахиваться на бегу, и бросил своё оружие в сторону, и крикнул: «Я сдаюсь!». Расчёт был прост: страже целесообразнее взять нарушителя в плен, нежели убить его на месте, естественно, в том случае, если он не оказывает сопротивления. Действительно, оппонент начал опускать свою шпагу, видимо, не желая нападать на безоружного, но по инерции продолжал нестись и замедлял шаг с большим трудом. В тот момент, когда он оказался совсем близко с Матьё, тот неожиданно выхватил из ножен второй кинжал, до этого бывший скрытым, и коротким ударом перерезал бежавшему горло. Схватка была выиграна.
Шарль Матьё не отличался выдающейся силой, выносливостью или ловкостью. Он вряд ли смог бы отбить стрелу на лету и уж тем более не смог бы выдержать длительный бой с несколькими противниками. Однако в коротких стычках один на один, где можно было использовать какую-нибудь уловку, он был практически непобедим, благодаря умению всегда держать под контролем тело и разум.
Немного отдышавшись, он присмотрелся к убитому им человеку. Это был кто-то со странными чертами лица, явно не похожий на француза, хотя и европеец, и одет он был в доспех необычный как по материалу, так и по выделке. Больше всего он напоминал кожаный доспех, однако сделан был точно не из кожи, а из какого-то переплетения тканей и волокон, лёгких и прочных. На рукаве Шарль разглядел вышитый белыми нитками круг с тремя стрелами, направленными внутрь.
Понимая, что шум скоро привлечёт в коридор весь замок, Матьё решил поскорее убраться из этого места. Он спрятал
в оказавшейся пустой комнате труп и опавшую одежду и пошёл к проходу, из которого ранее появился стражник. Более ему никто не встречался, однако не было и ничего, что казалось достойным внимания. Так, Шарль сделал несколько поворотов, спускался и поднимался по лестницам, пока не очутился перед богато отделанной дверью, из-за которой пробивалась полоска света. Внутреннее убранство соответствовало: на стенах висели красные шёлковые гобелены с изображением коллегии кардиналов, между ними стояли высокие шкафы из чёрного дерева, украшенные резьбой и заполненные книгами в толстых переплётах. Напротив крупного стола, буквально заваленного разными бумагами и изделиями из драгоценных металлов, находился камин. В нём ярко горел огонь, заливая комнату теплом и светом. Комната выглядела так, как будто её только что оставил хозяин.
Матьё спешно подошёл к столу и захотел прочитать лежавшие на нём бумаги. К его удивлению, они были написаны не на французском языке, а на английском, к тому же, в довольно странной и непривычной форме. Но Шарль был достаточно образован и многоопытен, чтобы прочитать взятый им в руки текст, хотя и с большими усилиями.
01.04.200710.07.1656 Нет ничего безрассуднее экспериментов с объектами, влияющими на ход времени! Даже если бы нам удалось создать стабильную машину времени, её использование означало бы лишь не оправдываемый и неконтролируемый риск. Разве это не ясно? И чего они, в самом деле, надеялись достичь? Убить Гитлера, спасти Джордано Бруно? Организация занимается удержанием и сохранением объектов в текущий момент и подготовкой их мер по сдерживанию гипотетических угроз в будущем, а не исправлением прошлого! Теперь я, часть моих коллег из Зоны 19 и несколько объектов провалились в прошлое, когда, насколько я знаю, Фонда ещё даже не было. Никакого оборудования, никакой связи с чёртовым будущим! Похоже, нам придётся заново основать самих себя. Благо, мне, по крайней мере, удалось подействовать на короля. Все эти реформы с клиниками дадут нам достаточное прикрытие на ближайшие 100-150 лет. И множество сотрудников класса D.
Шарль отложил бумагу в сторону, но осмыслить прочитанное не успел. Что-то острое и холодное коснулось его позвоночника в области шеи, и мужской голос за спиной сухо произнёс:
- Кто Вы, сударь?
- Шарль Матьё.
- Ваше ремесло?
- Частный сыщик.
- Как Вы сюда попали?
- По собственному желанию.
- Что ж, Шарль Матьё, частный сыщик, думаю, у меня для вас есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Одним из излюбленных исторических лиц у новичков Фонда был француз Шарль Матьё, основатель того, что сейчас называется разведывательной службой. Но мало кто знает, как он попал в Организацию.