SCP Foundation

Если вы путешествовали по мультивселенной достаточно долго, вы видели вещи, которые никогда не менялись, независимо от того, куда вы шли. Одной из таких вещей были неудобные пробки на дорогах.

Пока я сидела в своей машине на холостом ходу, ожидая, пока офицеры откроют мне Путь на Flipside, часть меня все ещё напоминала, что я была проклятым Королевским Инквизитором Восьмой Империи Сломанного Бога, и правила дорожного движения были не для людей с баснословным титулом. В ответ я напомнила себе, что лучшая часть доблести заключалась в том: «чтобы тебе не надрал задницу каждый Саркицист, ищущий драки за 50 миль».

После, как мне показалось, нескольких часов ожидания перед воротами, дожидаясь, что что-то произойдет, один из охранников подошел и наклонился, чтобы постучать в мое окно. Я осторожно опустила стекло и заглянула в глазки-бусинки охранника: его лицо выглядело так, словно его спасли от осколков, «пожертвованных» снисходительными гражданами, умершими за пятьдесят лет до того, как это нечто появилась на свет.

Офицер закашлялся и обрызгал меня мокротой, прежде чем неуклюже размазать ее по моему лицу одной безвольной рукой.

— Не могли бы вы показать мне ваше удостоверение, мэм? — прошипел он.

Я попыталась не обращать внимания на кислоту в слюне, разъедающую мое лицо, и просто показала ему значок Инквизитора. В ответ он повозился со значком и почти нечаянно перевернул его, прежде чем вернуть мне и одарить меня взглядом, который мог бы быть жалостью или снисхождением.

Позади меня сверхмодные скрещивания лошадей, ворон, и какого — то морского зверя, которого я не могла опознать - возможно, дельфина - топали копытами и каркали, обнюхивая мою выхлопную трубу, как будто они угрожали укусить ее. Это в сочетании со странными взглядами, которые бросали на меня охранники, заставляло меня заводить мотор чуть сильнее, барабанить пальцами по рулю чуть быстрее — было слишком рано для жалости и слишком рано для чего-либо еще, кроме беспокойства и размышлений.

Пренебрежительным взмахом многосуставной руки охранника меня пропустили через вход, и довольно скоро я оказался в гигантском туннеле, известном как Artery Road.

Остается только догадываться, почему его так назвали.

Туннель представлял собой грубую цилиндрическую массу красноватых мышц, закаленных годами издевательствами от машин и, похоже, Оркнейскими  копытами. Единственной характерной особенностью внутри нечеткого бугристого стофутового круга темноты была точно нарисованная пунктирная линия, бегущая прямо по дороге, прежде чем остановиться совсем рядом с Путем. Никто не знал, кто именно впервые проложил его, но каждый, кто проезжал по дороге, был ему безмолвно благодарен. Время от времени кто-нибудь сворачивал с линии после слишком большого количества пьяных оргий, об этих людях, обычно, мало что можно было услышать, если не считать длинных, жутких страшилок.

Так что я позволила неприятностям с работы растаять и сфокусировалась на том, что я могла разглядеть эту тонкую белую линию, стараясь не позволить случайной пульсации стен или звуку человека позади меня, скачущего галопом на своих лошадиных мерзостях, сбить меня с пути.

Когда машина приблизилась к Пути, навигационный компьютер начал мигать и выключаться, и мои зубы, казалось, вибрировали в своих лунках, каждая клеточка моего тела пела в гармонии, как крошечный камертон*. Очертания пустоты вырисовывались передо мной, мои и без того жалкие фары совершенно не могли прорезать черноту, образовавшую вход. При виде знакомого зрелища я приготовилась внутренне и закрыла глаза: следующая часть всегда была самой худшей.

Каждая дверь имеет свой стук, и каждый Путь имеет свою цену.  Особая плата за этот Путь - пол-литра крови, которая просто вытекает из вашего организма и циркулирует в неизвестных глубинах мышц, составляющих Artery Road.

Мое тело не нуждалось в крови, чтобы нормально функционировать, как в течение пяти лет, так и сейчас, тем не менее, это все еще выбивало каждую часть моего тела из равновесия, когда оно забирало свою цену: сначала ощущение покалывания, как будто миллион иголок вонзается в каждую часть вашего тела, а затем волна тошноты, как эффект потери крови, которая отправила меня в короткий шок. Когда я снова открыла глаза, то увидела не переполненные розовые стены и цитадели Алагадды, а гладкие футуристические очертания металлического горизонта Flipside.

Дул теплый летний ветерок, и было уже далеко за полдень. Еще одна причуда двух диаметрально противоположных миров означала, что их времена года и дни также менялись местами: время от времени вы видели печально знаменитый алагадданский багровый снег, проносящийся через Путь, когда городские метели выли и бились о здания по другую сторону портала.

Что касается того, почему это было печально, помните, когда я сказала, что вам нужно пол-литра крови, чтобы пройти этот Путь?

Попытавшись расслабиться в кресле, я позволила автопилоту позаботиться о вождении, но была грубо прервана шквалом сообщений из интранета Максвелла, который превратил темноту за моими веками в гневное море мигающих красных сообщений, которые я пропустила, пока отсутствовала. Отправители варьировались от слабых экспериментов с нейронной сетью до коллег-инквизиторов, которые снизошли до использования инфраструктуры еретиков. Мысль о том, что старый Луддитский Легат-Верный Брюнель вынужден пользоваться терминалом, была одной из немногих вещей, которые заставили меня улыбнуться в тот день.

Спустя несколько рациональных фильтров я сократила шестизначную кучу сообщений, борющихся за мое внимание, в более управляемый беспорядок из тысячи диалогов или около того. Вздохнув, я пролистала их все, ища что-нибудь интересное, но все они оказались типичной обыденностью: недельные семинары по теологическим интерпретациям Сепфоры в Кузнице, новости о прорыве самиздата в районе Мраморного квартала.

Ничего такого срочного, с чем другой Инквизитор не имел бы достаточной юрисдикции или огневой мощи, чтобы справиться. Я вздохнула с облегчением и отдала команду навигатору отвезти меня по адресу в часть города, принадлежащую ортодоксам.

По мере того как здания из грубых стальных и бетонных превращались в фабричный стиль ар-деко из кирпича и латуни, я начала прокручивать в уме структуры разговора, повторяя старые сожаления и пытаясь найти лучший способ сориентироваться в социальном минном поле, которым стали даже разговоры друг с другом за эти семь лет. Однако, довольно скоро, я отказалась от всего этого предприятия: я могла бы попытаться найти социальные максимумы и минимумы - все, что мне нравится, но, в конце концов, мне бы пришлось перестать играть в социального инженера и поговорить с ней.

Мои размышления были прерваны приятным звоном навигационного компьютера, сообщившего мне, что я достигла места назначения. Я вздохнула и заставила себя выйти из машины для первой за день светской болтовни.

Мастерская Амиты представляла собой сравнительно небольшое здание среди затянутых смогом фабрик, которые выстроились вдоль дорог в промышленном районе Ортодоксии, спрятанное в глубоком узле извилистых переулков, отмеченных конвейерными лентами, протянувшимися от дороги к дороге. Это было одно из немногих строений, которому потрудилось придать немного уникальности невзрачным фасадам, предписанным священным писанием, в виде тонкого золотого орнамента на паре колонн, его названия, аккуратно выгравированного на входной двери, и некоторых со вкусом подобранных цветочных украшений, свисающих с искусно оформленной крыши.

Это было изящно, просто и почти аскетично по сравнению с викторианскими пародиями на Древнюю Грецию, которые стояли вокруг здания, и это было почти болезненное напоминание обо всем, что я потеряла с ее отсутствием.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я машинально подняла руку и постучала в дверь тремя размеренными ударами.

Когда она открыла дверь, эта фамильярность превратила мой желудок в тугой пузырек нервов Клейна. Ее волосы все еще были заплетены в тугую рыжую косу, скрепленную резисторами, вплетенными каким-то элегантным, неразборчивым узором, а руки все еще были испачканы жиром и ожогами после долгого дня пайки и сварки в унаследованной лаборатории.

Если бы не множество шестеренок и механизмов, прикрепленных к ее спине, и недавние шрамы под моими глазами и на моих руках, мы были бы идеальной копией пары, которая тайком целовалась и читала запрещенную литературу друг с другом в той же лаборатории десять лет назад или около того.

— Добрый день, Амита.

— Добрый день, Инквизитор Сян, — спокойно ответила она. Значит, прошло уже пять лет с тех пор, как она называла меня "Конни". — Вы просто хотели заскочить и обменяться любезностями, или вас что-то здесь не устраивает?

Я вздохнула. — …Мисс Викрам. У вас нет проблем, я просто хотела бы пригласить вас в качестве консультанта. — Слова звучали так, словно я произносила их сквозь плотный кляп формальности, который сам собой запихивался мне в рот.

Коротким усилием воли Амита отключилась от того, что было подключено к ее спине, и воспользовалась возможностью приблизиться ко мне на пару шагов. — И почему же вы не можете обратиться за консультацией к кому-нибудь другому, Инквизитор?

— Это дело межсектантов. — Я быстро вмешалась, заметив, как она резко втянула воздух. — Послушай, Амита, позволь усомниться - я не настолько глупа, чтобы идти к тебе, потому что ты первая, кто пришел мне в голову. Проблема в том, что на другой стороне дороги в Алагадду есть дама, которой пробили голову писаниями Легаты Цапфы используя электромагнитную катапульту, и если есть человек, который знает, где можно сделать что-то подобное, то это будете вы.

Амита расслабилась и поджала губы. — Верно. Тогда я не виновна, я просто знаю достаточно, чтобы быть ею.

— Эй, если вы думаете, что кто-то осудит вас только за это, вы будете а) правы и б) второй человек, которого вытащат на линию огня после меня.

— Так вы делаете это… из-за какого-то ошибочного убеждения, что вы защищаете меня?

— Мне нравится думать, что я оказываю услугу и себе, и Мисс Эллисон Чао, привлекая кого-то, кто действительно знает, что происходит в этом деле, но если вы хотите, вы можете думать, что я спасаю обе наши задницы от межуниверсального преступления на почве ненависти, конечно.

Она вздрогнула от имени, которое я только что произнесла. Эта тактика, возможно, и была эффективна для того, чтобы вызвать сочувствие у гражданских лиц, при произношении его, но я не ожидала, что она будет настолько эффективной. — Эллисон… черные волосы, топ без рукавов, татуировка прямо здесь? — Она указала на точку у себя на плече.

— А глаз наметан, хах. Из вы вышел бы неплохой полицейский.

— Сян, заткнись. — Амита повернулась и зашагала вглубь мастерской. У меня не было выбора, кроме как последовать за ней. — А вы абсолютно уверены, что видели именно эту женщину?

— Я могу буквально проецировать фотографии, которые я сделала на стену, если это так важно для вас. Скажите же мне, почему вы это спросили.

И когда издалека донесся слабый звук сирен, лицо Амиты превратилось в маску замешательства. — Потому что она ждала меня здесь все это время.