Данная статья является переводом.
Он подъезжал. Меня всю трясло, и вибрации передавались содержимому моего рюкзака, которое издавало металлический перезвон: карабин бился о термос, что в свою очередь бился о фонарик, упирающийся в синтетическую ткань рюкзака. Я хотела казаться хоть немного круче, чем я есть на самом деле, и поэтому сделала пару глубоких вдохов — нужно было как-то унять эту дрожь. К счастью, было темно, и он, наверное, этого не увидел.
Пикап остановился, и я осмелилась шагнуть в свет слепящих меня фар. Кое-как, прикрывая глаза одной рукой и неловко махая другой человеку, которого я ещё даже не видела, я преодолела путь от моего крыльца до проезжей части и подошла к машине со стороны пассажира.
Дверь открылась, и я увидела его: он сидел в водительском кресле, наклонившись через рычаг коробки передач, чтобы впустить меня.
— Добро пожаловать на борт, — на его остром лице красовалась лёгкая улыбка.
— Привет! Рада знакомству! — я протянула руку, — Э… Прима!
— Рихтер, — назвал он свой ник на форуме, и мы пожали руки.
— Рихтер, — повторила я. Мы познакомились в интернете — а именно на форуме Паранадзора, — где он запустил тред, в котором рассказал о своём городе, чтобы найти земляков. И я понимаю, что не стоит рассказывать такое незнакомым, однако я никак не могла не воспользоваться этой возможностью: — Я Гарольд. Уловил? Гарольд Оулд, хах. Выдумала лет в двенадцать.1
Он посмеялся, но, по-моему, больше из вежливости, чем потому что было смешно.
— Ладно, кидай сумку в кузов, и поехали.
Сделав, как он сказал, я осознала, что мне придётся буквально забираться в этот здоровый ржавый пикап, и как только мне это удалось и ремень оказался пристёгнут, мы поехали, ни сказав ни слова.
Салон был пропитан запахом земли и старых газет, которые будто передавались из рук в руки на протяжении поколений. И всё же было не так плохо. Лучше, чем совсем без машины, которой у меня, кстати, не было. Поэтому-то за рулём и был он.
— Надо было предупредить, — произнёс он спустя пару минут неловкого молчания, — Эта твоя сумка вряд ли поместится там, куда мы полезем. Так что решай, что возьмёшь с собой, а что оставишь.
— Что? — мой удивлённый взгляд оказался не замечен в темноте, — Ну, блин. Ам, фонарик-то взять точно нужно, а счётчик ЭМП можно и в карман положить. Рации портативные, и можно держать канал открытым, чтобы услышать, что он гово…
— По рации ты его не услышишь, — перебил он меня.
— Чего?
Несколько секунд звенела тишина, нарушаемая лишь звуком колёс, стучащих по трещинам разбитого дорожного покрытия.
— К тому же, держаться мы будем вместе, — продолжал он, — Потребности в радиосвязи нет.
— Ну, ладно. Наверное, пару шоколадок в карманах унести можно, а фрукты оставить. Ноутбук немного неудобно нести будет.
— Да и без него обойдёмся.
— Эй, — я закатила глаза, — Я думала, это ты тут эксперт. Я вот подготовилась, оценил бы хоть.
— Ну, я оценил. Ты молодец. Но я в самом деле эксперт. Я там уже был, и могу сказать, что ничего из этого не работает. Так что иди возьми фонарь и пару батончиков. Мы на месте.
Рихтер остановился на небольшом съезде. На улице была непроглядная ночная тьма, освещаемая лишь звёздами, сияние которых отражалось от влажной листвы. В сущности, мы находились чёрт знает где. Лёгкие дуновения ветра, шелест деревьев и суета каких-то мелких животных, спешный побег которых я вроде бы слышала, когда мы только подъехали, — не считая всего этого, было тихо.
Я выпрыгнула из машины вслед за Рихтером, обиженно прижимая к груди лишь самое необходимое из всего того, что так тщательно подготовила и что теперь вынуждено было остаться в машине.
— Ну так где эта штука?
— Сюда, — Рихтер жестом подозвал меня.
Я шла за ним вниз, ступая по опавшей листве и низкому кустарнику, направляя свет фонаря себе под ноги:
— Не ожидала, что будет настолько заброшено, — я огляделась.
— Люби призраки людные места, они бы и днём расхаживали.
— Не поспоришь, — пробормотала я.
— Вон там, смотри.
Он осветил фонариком бетонную трубу, торчащую из крутого спуска, ведущего в небольшое углубление в земле. Края трубы покоричневели от воды и времени, как и вся её нижняя часть. Рихтер грациозно соскользнул вниз и остановился прямо перед трубой.
— Тот самый водосток, про который ты рассказывал, — предположила я.
— Ага, — кивнул он, — Водосток с приведениями.
— Круто.
Он слегка улыбнулся: — Первой хочешь пойти? Ты вроде как в предвкушении.
— Скорее вся на нервах.
Вновь зазвенела тишина. Я стояла на вершине спуска, пока не решаясь спуститься к Рихтеру в этот маленький каньон, где ютилась труба. Я посмотрела на него, что стоял посреди мёртвой листвы и опавших сосновых иголок, посреди грязи и пыли, а затем взглянула на вонзённую в почву узкую трубу водостока.
— Тогда, полагаю, я поведу. Спускайся давай. Водосток прямой, развилок никаких нет, так что если что-то тебя напугает — разворачивайся и беги.
Немного помешкав, я аккуратно спустилась и оказалась прямо рядом с ним. С этого ракурса разинутая пасть водостока выглядела ещё менее приветливо, являя собой самое настоящее воплощение клаустрофобии. Внутри всё сжалось. Сердце забилось сильнее. Пришлось напомнить себе, что призраки хоть и страшные, но при этом безобидные. Обычно, по крайней мере.
Не теряя времени, Рихтер пригнулся и уверенно зашёл в тоннель, всё глубже погружаясь в его тьму. Я старалась не отставать. Завывания ветра утонули в тишине, и я поёжилась: стало холоднее. Всего на пару градусов, но я уже ощутила, что одной курточки мне явно не хватает.
— Беги, говоришь, — пробубнила я, — Скорее, «очень быстро уползай».
— Ну да. Но уверенности эти слова не добавляют.
— Вот уж точно, — я на мгновение умолкла, пытаясь понять, как бы поудобнее ползти в этой бетонной трубе. — Ну так… Нужно молчать, чтобы он появился?
— Нет, не думаю.
Секунду были слышны лишь наши шаги по сырому бетону.
— Уже видел его?
На мгновение он замер, затем обернулся и сказал: — Да, — после чего развернулся и продолжил путь.
— Круто. Часто видишь?
— Я его чаще слышу, чем вижу.
— Э, ну… часто слышишь?
— Каждый раз.
Я остановилась. Стало по-настоящему холодно. Потеряв меня, Рихтер обернулся.
— Страшно?
— Прости, я просто думала, что призраков не так-то просто найти. И что поэтому-то мы, ну, знаешь, пытаемся доказать, что они вроде как существуют.
— Найти просто, если знать где искать.
Посмотрев на меня ещё пару мгновений, он жестом подозвал меня. Медленно, но верно я начала ступать в прежнем темпе, держась как можно ниже, чтобы не поцарапаться о грубый потолок.
…
— И часто ты сюда заходишь?
— Раз в неделю.
— Зачем?
— Хочу знать, что он всё ещё здесь.
— И ни разу не сфоткал?
…
— Ну, поэтому-то ты и здесь, верно? — сказал он, на что я хотела ответить, но: — Глянь.
Рихтер направил луч фонаря на стену. Дыра. Будто кто-то прорвал трубу изнутри. За дырой находился крошечный земляной закуток, где мы с Рихтером едва поместились, но, опустив голову, смогли даже присесть.
Я подождала, пока он что-нибудь скажет, но Рихтер молчал.
— И что теперь? — всё же спросила я.
— Теперь ждём.
— Ч-чего ждём?
— Ну, как «чего»? Его. Призрака.
И лишь в тот момент я осознала, насколько же тихо в этом тоннеле. Ни сквозняка. Ни шороха. Ни звука наших шагов, эхом распространявшегося по всей длине бетонной трубы, без которого я могла слышать лишь собственное сердце, нервно гоняющее кровь по сосудам.
— А что потом?
Он не ответил.
— Как… как ты его нашёл?
— Да я типа всегда знал, что он здесь, — вздохнул Рихтер, — Мы с другом как-то играли, когда были совсем маленькими. Один из нас, значит, изображал этого монстра. Тоннельного монстра. И, ну, он обитал в этом тоннеле, — Рихтер обвёл рукой бетонную трубу. — Пока один убегал, другой пытался схватить его и затащить в тоннель. Вот такая игра.
Звук. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Протяжный стон. Из глубины водостока. Громкий и болезненный вой.
— Э-это он?!
Рихтер, прижав указательный палец к губам, посмотрел на меня, а затем продолжил свой рассказ, в то время как это далёкое завывание продолжало отражаться от глухих бетонных стен.
— Однако мы с ним поссорились. Ну, вроде того. Не могли решить, кто победил. Такая глупость: победителя и не могло быть, ведь игра должна была продолжаться вечно. Только вот детские игры рано или поздно всё же кончаются.
Вой становился всё громче. Мучительный. Звучащий будто отовсюду. Никогда ничего подобного в жизни не слышала.
— Тогда-то мы его и нашли.
— Здесь?
— Ну, не прямо здесь.
Раздался вой.
— Ч-Что делать-то? Он приближается. Может, бежим из дыры этой? Может…?
— Тихо, — он вновь прижал палец к губам и взглянул куда-то направо, будто прислушиваясь, пытаясь понять, как далеко эта штука. — Обычно он держится дальше.
— Если ты его уже видел, раз уж ты уже знаешь, что он здесь, тогда, — шептала я, — зачем здесь я?
— Может, я просто хочу показать?
Я продолжала сверлить Рихтера взглядом. Из тоннеля послышался ещё один визг.
— Не нравлюсь я ему, — мягко произнёс Рихтер.
— В смысле?
— Он больше не подходит ко мне, — сказал он, покачав головой.
— Больше не подходит?
— Что есть призрак?
— В смысле, «что»?
— Ну, как ты думаешь?
Я едва могла думать. Я не двигалась с места лишь потому, что двигаться в принципе было непросто. Да, меня также держала и мысль, что я вот-вот в самом деле докажу существование чего-то сверхъестественного. Вот только решимость моя увядала с каждым стоном, доверху наполняющим собой водосток.
— Ну, э-эм, призрак это дух погибшего.
— М-м, ну да, но не совсем. Это дух того, кто не существует более.
— А ка-какая разница?
— Ну вот ты тот же Гарольд, которым была четыре года назад? Разве за эти года не произошло много чего? И так если ты уже другой Гарольд, то куда же делся тот самый? Что осталось от него?
— Я… я… — звук шагов, я слышала, как что-то идёт вдоль тоннеля, ступая тяжело и мокро, что-то идёт к нам и кричит, что-то ужасное.
— А этот дух — это мой призрак. И мы изгоним его. Ты же хочешь бежать?
Я отчаянно закивала, даже не пытаясь понять, насколько безумно прозвучали его слова.
— Отлично.
Он схватил меня, пытающуюся кричать и отбиваться, за плечо и швырнул в тоннель, после чего сказал лишь одно:
— Беги.
Я посветила фонарём направо, и…
В следующее же мгновение я карабкалась по тоннелю в противоположную сторону, не жалея себя, срывая ногти и раздирая колени о грубый бетон, в панике ударяясь головой о низкий потолок, — я делала всё, чтобы держаться как можно дальше от этой штуки.
Эта воющая тварь ползла очень быстро — неправильно быстро для своего размера, игнорируя жуткую узость тоннеля. Оно приближалось, сопровождаемое запахом плесени и сырого картона, сковывающего дыхание и едва не вызывающего рвоту. Я не могла обернуться. Я могла лишь ползти к выходу. Медленно переставляя ноги. Одну за другой. Пот ручьями стекал со лба. Дышала я быстро и громко.
Я закричала: оно схватило меня за ногу и потянуло к себе, ещё больше разодрав мне колено о бетонный пол. Я попыталась отбиться свободной ногой, но оно лишь усилило хватку, схватив меня другой рукой. Оно кричало, выло, и я кричала вместе с ним. Оно тянуло меня к себе, его лицо становилось всё ближе, я била по нему фонарём.
Оно не сопротивлялось, хотя его картонная голова просто разваливалась: из неё вываливалась мешанина из грязной, скомканной бумаги и плесени; из неё сочилась зловонная жидкостью, что капала на бетон. Но оно не останавливалось. Оно кричало и тянуло меня к себе, пока не оказалось на мне целиком. Фонарь периодически освещал его «лицо»: грубые черты, нарисованные карандашом, обезображенные временем, водой, плесенью и гнилью.
Оно закричало.
Я закричала.
Затем оно отскочило от меня. Я быстро отползла и посветила фонариком на Рихтера, который раз за разом вонзал канцелярский нож в грудь этой твари, не прекращая. Она размахивала своими конечностями, разбрызгивая пропитавшую картон воду. А я просто застыла на месте, глядя на то, как Рихтер «изгоняет» этого призрака.
Я почти пришла в себя и хотела было помочь ему, как тварь пронзила живот Рихтера своей рукой.
Я вновь закричала. Сначала просто потому, что кто-то умер прямо на моих глазах. Но вскоре я обратила внимание на рану: из живота Рихтера торчали пропитанные кровью пачки газет. Из страшной раны на его животе вываливались не органы, но куски бумаги.
Незамедлительно развернувшись на месте, я побежала. В голове было пусто. Я думала лишь, что надо бежать. Из этого тоннеля. От этого призрака. От… Рихтера. От всего этого. Нужно бежать. Нужно выбираться.
Вылетев из водостока, я упала в кучу мёртвых листьев и опавших сосновых иголок. До смерти напуганный рассудок заставил меня подняться и замер, в панике пытаясь вспомнить, как добраться до машины. И пока моя голова пыталась справиться со страхом, а сердце бешено гоняло кровь по телу, практически оглушая, каким-то образом я всё же заметила: было тихо.
Только шелест листвы, тревожимой ветром. Ни воя. Ни крика. Ничего. Только я, ветер, биение сердца и тяжёлое дыхание.
…
Я осветила тоннель. Ничего не было видно: свет задевал лишь самый его край. На секунду я задумалась, может, стоит вернуться? Посмотреть? Я осторожно шагнула в сторону водостока. Шаг. Ещё один…
Нет. Нет. Я поднялась из дыры в земле. Нет. Мне всё равно. Ничто не заставит меня вернуться. Нет. Я добралась до съезда у дороги и увидела пикап. Забрав сумку, я пошла вдоль дороги. Адреналин не отпускал меня, держа в сознании все те часы, которые мне понадобились, чтобы добраться до дома.
Всю следующую неделю я не спала. Толком не ела. Я думала вернуться на форум. Думала. Несколько раз. Я не вернулась.
Что же случилось той ночью? Это был правда призрак? А если нет, то что это было? Был ли Рихтер человеком? А может, призраком? Чем он был? Чего от меня хотела эта тварь? Что Рихтер хотел с ней сделать?
Не знаю. Ничего не знаю. И я больше не хочу знать. Я больше не появлялась на форуме. Никогда не искала Рихтера. Я не возвращалась к водостоку и никогда не вернусь. Я охотилась на призраков, чтобы знать правду, знать истину. Но если вот это и есть истина — поверьте мне, счастье в неведении.