Материалы II Аральской научно-исследовательской экспедиции
03.09.1962
Стенограмма аудиозаписи интервью с Раджабовым Б.К. Разговор ведут сотрудники Бюро №9: д.х.н., профессор Дягилев Л.А. и д.ф.н., доцент Пахомов М.Е.
— Богшо Каримович, здравствуйте! Мы вам звонили, помните?
— Здравствуйте, здравствуйте! Проходите, конечно!
— Простите, а можно воды стакан? Жарко очень.
— Воды — можно. Может, чаю хотите?
— Можно и чаю, чего уж там. Лёнь, хочешь чаю?
[Пауза 2 минуты, звук закипающего чайника]
— Вот, держите! Правда, у меня только две кружки, я сам потом попью, попил уже вот только… Я вот правда не понял — вы из газеты что ли?
— Почти. Мы ученые. Занимаемся изучением Аральского моря.
[Громкий звон ложки о края стакана при помешивании чая]
— Кто? Из газеты вы?
— Ученые мы, ученые. Хотим поговорить с вами.
— Так а что я вам могу полезного рассказать? Я же не академик… (смеется). Я же не лауреат Сталинской премии, не академик, что я расскажу… (смеется).
— Мы сначала в музей заглянули, к Садыковой. Знаете Садыкову?
— Знаю, знаю. Я всех знаю тут. А что?
— Так вот, она сказала, вы много интересного про Арал знаете.
— Ну, я рыбак. Свое дело знаю хорошо.
— Рыбак? А какую рыбу ловите?
— Ну, разную… Судака, если повезет. Карпа, леща, судака вообще редко когда, только…
— (перебивает) А сны вам про Арал снятся?
— Что? Сны? (пауза) Вам что, Садыкова уже все уши прожужжала?
— Богшо Каримович, не злитесь, пожалуйста. Вы может, нам не поверите, но нам очень важно услышать про ваши сны. Они могут помочь понять, что случилось с морем.
— Я вам скажу, что случилось! Поля хлопковых колхозов случились!
— А вы сами-то в это верите? Всегда воды хватало, а тут за две недели резко перестало? Покажем, Миш? Вот, смотрите. Это Арал, сфотографированный со спутника. Вот тут село ваше, вот эта черная точка. Разве похоже, что Арал пересох?
— Это настоящая фотография? Не фотомонтаж?
— Что вы, нам вас разыгрывать никакого резона нет. Наоборот.
— Синее какое…
— Мы думаем, что уровень воды в Аральском море на самом деле никогда не падал.
— Что?
— У нас есть теории… есть версии, несколько версий есть… Но сначала мы хотим вашу выслушать. Вы помните, что происходило, когда Арал начал пересыхать?
— Конечно помню. Сначала рыба ушла, потом море мелеть начало, вроде понемногу… А потом очень быстро, никто и опомниться не успел. Люди уезжать стали — месяца на три-четыре в соседние области, на Балхаш невод тянуть. От рыбного завода ездили в Талдыкорганскую область, ловили рыбу… Потом людям надоело на поезде туда-обратно кататься, начали переселяться… Сначала один уехал мужчина с семьей, потом другие начали вместе с ним…
— А сколько сейчас рыбаков в селе?
— Рыбаков? Рыбаков нет больше, только если я один. Да и то какой я рыбак. Не рыбак я больше. Никто я. Лодка есть, а моря нет. Вон, стоит у забора вся в песке. А так, кручусь, как могу. Мастерю потихоньку утварь всякую, что умею.
— А почему вы не уехали?
— Да как-то не хочется все бросать, я же тут еще ребенком купался, вот прямо вот тут купался, плавал, понимаете? И как вот так все бросить, если все детство тут провел, купался, рыбачил с отцом? И вообще, вы меня спросили, верю ли я сам, что Арал пересох, так вот, я не знаю, верю ли.
— Как так?
— Есть у меня уверенность… Ну или не уверенность, а ощущение. Я рыб слышу, они все ещё в море. Когда гуляю по дну недалеко от берега, слышу рыб. Они как будто плавают под ногами.
— Как же можно рыб слышать?
— Рыбак их не только слышит, он их кишками чувствует. Они же шумные, черти, резвятся-плескаются только так в воде. Вот я гуляю по дну, и чувствую, что рыба будто бы близко, огромные косяки, больше, чем когда-либо. Но я не понимаю ничего. Море-то высохло, сами взгляните. Садыкова говорит, что я больной на голову, но я не один такой. Все рыбаки подтвердят. Да вот только некому, все бегут от Арала, все боятся.
— А чего бояться-то? Пересохло и пересохло.
— Да жутко всем. Раньше море было как море, наше море, кормило нас, а теперь это будто бы ничейная земля. Что-то там не так. Да и к тому же, люди же пропали… Рассказать надо, да?
— Да, пожалуйста.
— Юсуф и Тахир, ребята Анваровы, решили погулять по дну. Мы далеко детей в море не пускаем гулять, я и сам далеко от старого берега не отхожу, но они не послушали… Не знаю, что они там посмотреть хотели. В общем, они отправились гулять прямо туда. И пропали, не вернулись. К вечеру не вернулись и ночью тоже. Анвар отправился их искать на следующее утро и тоже не вернулся. Мы в милицию позвонили, они приехали, что-то походили, пораспрашивали, но в пустошь идти отказались. Дело уже закрыли давно.
— Что случилось потом?
— Люди как с цепи сорвались. Все начали продавать лодки свои, хозяйство, уезжать куда подальше. Мы об этом случае пытаемся не говорить… Слишком страшно. Их как будто бы море забрало. Всю семью, целиком. Люди сплетничают, что оно нам так мстит. Я спрашивал у других — из соседних сел. Везде пропадают люди. Те, кто уходили слишком далеко, не возвращались. Проглотила их пустыня. И никто не хочет их искать, власти ничего не делают, люди боятся и бегут, как будто война. Не понимаю ничего и на своем веку такого не припомню.
— Это все очень печально и странно. Мы пока тоже не понимаем. Хорошо, а что вам приснилось?
— Так вот, я тогда отказывался верить, что Юсуф, Тахир и Анвар просто так сгинули. Поэтому я просто стоял на берегу и их караулил. Долго стоял, часами. Думал, вот сейчас появятся. Нет, сейчас. И я обрадую всех. В итоге мне море сниться начало, так долго я на него смотрел. Не высохшее, а как тогда, в детстве. Но у меня такая болезнь… или не болезнь, особенность… Я во сне хожу и бормочу. С ранних лет такое происходило, надо мной дома смеялись только.
— Сомнамбулизм?
— Простите?
— Лунатизм, я хотел сказать.
— Ага, он самый, шайтан бы его побрал. Так вот, в одну ночь, на третий день после того, как Анвар и дети пропали… Я во сне, представляете, во сне пошел прямо к морю. Ничего не помню, и потом — бац — я по щиколотку в воде стою, в море. Мальки за пальцы кусают. Я, кажется, от этого ощущения и очнулся. Я сразу воду зачерпнул, начал пить, плескаться, как щенок… От счастья был плакать готов! Петь вроде даже начал. Хотел все село разбудить. Но потом подумал — а что, если я уйду, а море исчезнет, вдруг я потеряю его? Решил посидеть, покараулить в воде всю ночь. Свесил ноги вниз с причала, и так и уснул. На рассвете, когда я глаза раскрыл, моря не было. Только песок один. Потерял я море. Снова.
— Вы уверены, что это был все таки не сон?
— В этом-то все и дело. Это не было на сон похоже. Как я могу уснуть во сне?
— Ну, вообще, такое бывает… У меня у самого…
— Вот и мне говорят, что это сон, что мне причудилось. Но я не верю. Не-ве-рю. Вкус той воды до сих пор помню. Это было слишком по-настоящему. Даже более реально, чем обычно. Сны они яркие, быстрые, а тут – спокойно и медленно, как обычно. Понимаете?
— Ну, мы стараемся.
— Вот и в селе никто не понял. Смеяться стали. Богшо во сне ходит, Богшо бред несет, что ночью море вернулось. Садыкова меня на смех до сих пор поднимает, но вот остальные… Они меня понимают. Им тоже сны снились. Не такие настоящие, конечно. Обычные сны, все как обычно, только вот море не высохшее. Полноводное, синее. Часто видят, как Анвар с Юсуфом и Тахиром выплывают на лодке своей из-за горизонта, будто бы домой вернуться хотят. Подождите, что вы там говорили? Вы думаете, что на самом деле мне не показалось? Не пересохло море, значит? Оно что, прячется? Это как же такое может быть, а?
— Знаете, Богшо Каримович… Как бы необычно это не звучало, но это так. Вы видели спутниковые снимки. Мы перед визитом к вам взяли пробы воздуха и почвы, сделали замеры шумов, применили некоторые… особые методики. Да, оно определенно на месте.
— Но постойте. Все в поселке кашляют от песчаных ветров, море поросло кустарником, корабли и лодки лежат в песке, покрытые ржавчиной, с пустоши дуют суховеи…
— Это оно хочет, чтобы вы так думали. Там наверняка сейчас чайки летают и ветер прохладный. Но теперь мы все это не чувствуем. Сложно это объяснить ненаучным языком, нам самим до конца не ясно происходящее. Те, кто заходили вглубь пустоши, просто-напросто утонули, сами того не заметив.
— Но зачем? Чем мы его обидели? Сколько уже лет мы живем на берегах Арала, всем ему обязаны…
— Видите ли, все усиливающийся водозабор на орошение хлопковых полей снижает уровень воды в реках, питающих море. Возможно, это механизм самозащиты, оно надеется, что его перестанут использовать, если про него забудут. Либо же, оно хочет так предупредить о последствиях наших действий. Попытаться их предотвратить.
— Миша, забор воды минимален, он не дал бы таких катастрофических последствий…
— Потребление будет возрастать. Других источников питания моря нет.
— То есть, море, по-твоему, предсказывает свою судьбу? На десятилетия вперед?
— Возможно.
— То есть, море обладает некоей формой разума?
— Почему нет. Не в том смысле, конечно, каким мы привыкли оперировать, но в некоей полуавтоматической форме. Как растения, которые отворачиваются от горячих предметов. Помните, опыты Бюро номер девять над поливодой? Открытая нами структурная «память веществ». Вода, ртуть… Исходящие потоки переменных волн. И это были лабораторные опыты, представьте, если такое вдруг возникнет в масштабах целого моря.
— Это не объясняет возможности предвидения или хронологически широкого анализа последствий водозабора. В конце концов, Арал знал и более засушливые годы.
— По естественным причинам.
— Естественным. Как мне кажется, морю отсюда не видно, кто там и где забирает его воду и забирает ли. Потому я предлагаю другую версию. Фитопланктон.
— Что?
— Фитопланктон. Его здесь необычайно много и представлен он множеством видов. Человек активно использует Арал, рыбачит в нем, сливает в него отходы, весь этот мусор, мазут с кораблей… А если вспомнить про то, что находится посреди Арала на острове Возрождения…
— Не здесь.
— Согласен… Так вот, я считаю, что массы фитопланктона, недовольные нашим присутствием, вполне могли организовать нам небольшую атаку нейротоксинами. Помяните мое слово, мы еще найдем их присутствие в наших пробах.
— Пользуясь вашей же аргументацией, может ли планктон знать о том, как выглядят песчаные бури и ржавые корабли?
— Ему это и не нужно. Смотри, Миш. Он пускает нейротоксин в воду. Вода испаряется, разносится ветром по округе. Мы ей дышим. Вещество вызывает у нас желание сбежать отсюда, отторжение от моря. Все это происходит лишь у нас в голове. Мы сами рисуем эти ужасающие картины заброшенности.
— Может и так, а может и не так. Я всегда думал, что море обиделось. Ушло, чтобы мы поняли, как без него будет тоскливо. Ну хоть вы не смейтесь…
— Так что же это выходит --- море мстительное что ли?
— Выходит, что так, я вот лично так думаю и всегда так думал.
— Ну это уже какой-то мистицизм. А впрочем, я считаю, все версии имеют право на существование. А ведь мы засиделись, Лёня. Нам пора. Спасибо большое за чай и ваш рассказ, Богшо Каримович.
— Постойте. Вы же ученые, люди умные, скажите мне, оно вернется?
— Мы постараемся сделать для этого все возможное. Еще раз спасибо за чай.
— Да, да… Спасибо вам… [пауза, скрип двери] Верните мне мое море.
