Объект №: SCP-1935
Класс объекта: Нейтрализован
Особые условия содержания: SCP-1935 не проявлял признаков активности в течение последних 36 месяцев и был классифицирован как нейтрализованный. Исследователи, желающие изучить SCP-1935, должны получить разрешение Регионального командования 24-A.
Описание: SCP-1935 представляет собой двухэтажное бетонное здание, расположенное в пригороде ███████, █████. На первом этаже находятся четыре идентичных зала и лестница на второй этаж. На втором этаже находятся четыре аналогичных зала. В полу каждого помещения расположена пустая ниша радиусом четыре метра.
С момента обнаружения SCP-1935 в течение последовавших пяти лет любой человек внутри постройки испытывал галлюцинации, связанные с чувством временной и пространственной дезориентации. Галлюцинации происходили через непостоянные промежутки. Указанные галлюцинации всегда представляли собой вид Земли с движущейся точки в космосе. Данная точка находится на высоте около 370 км над уровнем моря (т.е. на орбите) и двигается со скоростью около 27 000 км/ч. Галлюцинации обычно продолжались от пяти до тридцати минут. Промежутки времени между галлюцинациями постоянно увеличивались в течение периода активности SCP-1935, с приблизительно одного события в час непосредственно после обнаружения объекта до всего одного события за приблизительно две недели в период, предшествовавший его нейтрализации после Инцидента SCP-1935-Атропос.
В дополнение к этому, SCP-1935 сопротивлялся изменениям в своей локальной реальности. Интерьер SCP-1935 постоянно изменялся, стремясь вернуться к своему состоянию до постановки на содержание. Это аномальное свойство объекта проявлялось в воздействии на природные явления, такие как узоры, в которые собиралась пыль, значительно сниженная скорость роста растений внутри здания, а также очевидное исчезновение мусора, оставленного внутри SCP-1935. Большие предметы и люди, по всей видимости, были полностью не подвержены этому вторичному эффекту SCP-1935. В настоящее время неизвестно как он связан с первичным эффектом и вообще сам факт связи. Было обнаружено поверхностное сходство между вторичным аномальным эффектом SCP-1935 и таковым эффектом SCP-1915. Однако, ввиду общей природы феномена и сложностей, неизбежно возникающих при проведении исследований вблизи SCP-1915, установить наличие более чёткой взаимосвязи оказалось невозможно.
Приложение 1935-A: Инцидент-1935-Атропос: после периода неактивности, продолжавшегося три недели, ██.██.████ персонал Фонда, находившийся в здании, испытал следующую галлюцинацию. Эта галлюцинация значительно отличалась от схемы, характерной для SCP-1935, поскольку она включала элемент речи. Говорящий, идентифицированный как мужчина, говорил семь минут и пятнадцать секунд.
<Расшифровка:>
Прежде всего, я хотел бы дать вам понять, что вы не обязаны слушать это. То, что я собираюсь сказать, не так уж и важно. Чёрт, я даже не уверен, что это интересно. Вы можете просто уйти сейчас, и ни с вами, ни с кем-либо ещё ничего плохого не случится. Но если вы хотите, и если у вас есть немного свободного времени, я был бы благодарен, если бы вы послушали. В конце концов, после этой истории я уже ничего рассказывать не буду.
Когда я был маленьким, я хотел отправиться в космос.
Не как астронавт, прошу заметить. Даже мальчишкой я знал, что у меня не получится стать кем-то в этом духе. Я не знал, как, или когда, или почему я попаду туда, всё что я знал — я хочу хоть раз в своей жизни оставить эту планету, пусть и всего на несколько секунд. Быть выше всего, что я знал, свободным, лишённым тревоги, лишённым страха. Чтобы… Чтобы меня ничто не сдерживало.
Знаете детей, над которыми издеваются в старшей школе? Эти неуклюжие, эксцентричные, непривлекательные дети, к которым пристают те, кто больше них, или красивее, или популярнее, которых постоянно все беспощадно третируют, пока у них не остаётся другого выхода, кроме как обратиться друг к другу, потому что больше никто не примет их в компанию? Дети, которым взрослые всегда говорят, что они вырастут и станут учёными или венчурными капиталистами или ещё кем-то крутым, просто чтобы и совесть была чиста, и делать ничего не надо было? Я не был одним из таких детей. Меня никогда не окунали головой в унитаз, никогда не унижали из-за телепередач, которые я любил или книг, которые я читал, или из-за того, что я не интересовался спортом, или из-за того, что я странно выглядел или у меня был странный акцент. Знаете, что я чувствовал, когда видел, как над этими маленькими ублюдками издевались без причины, часто жестоко? Почему я ни разу ничего не сказал?
Потому что я завидовал им. Я видел, как они шатались группками, жалкими кучками несчастных и затюканных. Я видел, как крепнут связи между ними, подпитываемые общим страданием и их общими интересами. Я видел, как эти дети медленно превращали друг друга во взрослых мужчин и женщин через свои страдания, видел, как они становились сильнее и ближе друг к другу, как молекулы углерода, образующие алмаз. А я?
Я оставался таким, каким был всегда. Как я уже сказал, ко мне никогда не приставали задиры. Блин, да они вообще редко осознавали моё существование. Я, кажется, дрейфовал сквозь школьные годы, как какой-то полутелесный призрак. У меня не было друзей, но не из-за того, кем я был. Нет, это было из-за странного чувства летаргии, всегда словно отягощавшего любое моё решение, как… как якорь тонущего корабля. Я хотел гулять с другими детьми и заниматься… Не знаю, чем там дети занимаются. Кататься на велосипедах, играть в видеоигры, или курить, или напиваться и попадаться копам, и проводить ночь в участке, пока не придут родители и не оттащат твою плачущую задницу домой. Но я не мог. Я не мог заставить себя делать хоть что-то. Поначалу я говорил себе, что дело просто в моей лени, и это, пожалуй, было правдой, в некоторой степени. Но было что-то ещё, что-то, что питало мою лень, пока она не стала жирной и распухшей. Я боялся.
Чего? Хрен знает. Мои родители всегда пытались заставить меня попробовать что-то новое, выйти из дома и жить, просто делать что-то ради всего святого. Они старались как могли. В конце концов, я был их единственным сыном, родившимся поздно, и они желали мне только самого лучшего. Они сказали, что их не волнует, попаду ли я в неприятности, или буду плохо учиться, или что-то ещё. Они просто хотели, чтобы я был счастлив, и я любил их за это. Они были единственными в этом мире, кого или что я любил. Но я не мог сделать этого, даже для них. Я продолжал дрейфовать, всё дальше и дальше, пока не закончил школу. Прошло двенадцать лет, и я вряд ли перебросился больше чем десятком слов с каждым из одноклассников. Я даже не уверен, что большая их часть знала моё имя.
Я утомляю вас? Простите, если так. Я постепенно подхожу к сути дела, честно. Мне немного тяжело сконцентрироваться в теперешнем состоянии.
Вы знаете, я смотрел много фильмов про колледж. Судя по ним, в колледже ты не вылезаешь из тусовок, встречаешь девушек, отлично проводишь время. Я не был настолько глуп чтобы принять это за чистую монету, но я думал, что, возможно, жизнь в кампусе заставит меня общаться с людьми, и, возможно, я буду пересиливать себя достаточно долго, чтобы на самом деле с кем-нибудь подружиться. Мои родители думали так же, поэтому они отправили меня в лучший колледж, который могли себе позволить, несмотря на то, что мама уже тогда не очень хорошо себя чувствовала. Поначалу я думал, что это работает. Я встретил несколько человек, с которыми я был не против пообщаться между занятиями и за обедом, научился говорить немного больше, шутить и быть… общительным, я думаю. Но быстро стало ясно, что это иллюзия. Конечно, я разговаривал с людьми, но я никогда по-настоящему не знал никого из них. Мы говорили о том или другом предмете, или какой-нибудь телепередаче, или какая же сволочь этот политик и как у него хватило наглости предложить этот закон, вот и всё. В тот момент, когда я пропадал из поля их зрения, я пропадал из их голов, и, как ни жаль это признавать, я точно так же забывал их. Стоило мне остаться одному, как я сползал к своим старым привычкам, снова становился тем же человеком, каким был в старшей школе. Я не ходил на вечеринки, понятно, что отлично проводить время тоже не получалось. А что касается девушек…
Была одна девушка. Она училась на год старше меня, посещала часть занятий вместе со мной, потому что ей пришлось пропустить часть первого года. Иногда мы говорили перед занятиями. Она была милой, умной, чертовски красивой и исключительно вежливой по отношению ко мне. Наши разговоры никогда не касались ничего серьёзного, всё так же, как и с другими, но она мне очень нравилась. Может быть, даже больше. Она была единственной, о ком я продолжал думать. Конечно, я не предпринял никаких шагов. Сама мысль о том, чтобы пригласить её на свидание пугала меня до невозможности. И я ждал, хоть убейте, не знаю чего. Может быть, я мечтал, что она сама пригласит меня, или о какой-нибудь глупости вроде этого. Нечего и говорить, что ничего такого не случилось. В конце моего второго курса она ушла. Никакой драмы конечно же не было, ведь для неё я был обычным знакомым. Она ушла, и всё. Не уверен, плакал ли я из-за этого. Может и плакал.
Что было после? Ну… вы знаете эти песни про разбитое сердце, как это больно, что эта боль никогда не пройдёт и всё такое? Думаю, то, что я чувствовал, было полной противоположностью. Понятное дело, я не был счастлив, имею в виду, что я начал становиться каким-то… оцепеневшим, возможно? Мне не нравится это слово, оно подразумевает что-то глубокое и драматическое, какое-то погружение в глубины отчаяния, или что-то типа того. Ничего такого не было. Я продолжал жить как жил, я справлялся с учёбой, работал, и большую часть времени об этом даже не думал. Я функционировал. Но иногда, обычно поздно вечером, я думал об этой… пустоте в моей жизни, и тогда понимал, что должен перестать надеяться. Я понимал, что это всё, что у меня когда-либо может быть. Это всё, что было, есть и будет, пока я не умру. Что девушка, которая исчезла, не была такой большой трагедией, которая оставит шрам на всю жизнь, потому что она была всего лишь первой из многих, которые уйдут, даже не понимая, что были важны для меня. И что однажды для меня перестанет быть важным кто-либо. Знаете, что самое странное? Я стал надеяться, что этот день придёт раньше, а не позже.
Через год после того, как я выпустился, моя мать скончалась. Её спина была очень плоха уже несколько лет, и она уже просто не могла функционировать. Мой отец потратил все свои силы, пытаясь помочь ей, но в итоге понятно, что операция — её единственный шанс. Знаете, это странно. Медицина совершила такой скачок за последние несколько десятилетий, но большая часть этих достижений предназначена для всего, что находится спереди тела. А что касается проблем спины — у вас ровно столько же шансов умереть на операционном столе, как и уйти оттуда своими ногами. А мама… Она не смогла. Я говорил себе, что она жила в мучениях, что, наверное, ей сейчас лучше, где бы она ни была, но стоило только посмотреть на отца, чтобы понять, что это всё чушь. Забота о маме опустошила его, и он больше просто не мог справляться. Он не мог справиться с тем, что всё это было напрасно, что она просто умерла… да. Через шесть месяцев скончался и он. Врачи говорили, это была внезапная аневризма, но я никогда не был уверен в этом. В любом случае неважно. Как бы то ни было, его больше нет.
Осталось не так много. Эх, у меня и выбора-то особенно нет.
Без мамы и папы исчезла моя последняя настоящая связь с другими людьми. Я работал кассиром в местной аптеке тогда, потому что никогда не хотел искать работу по специальности. Моя жизнь начала как бы сжиматься, словно я не видел ничего вокруг моей кассы. Я едва понимал, что за руками, протягивавшими мне кредитки, были люди, но на самом деле их там не было. Если спросите меня, честно, я не знаю, как чувствовал себя тогда. Я хочу сказать, к тому моменту я привык так жить. Это было всё, что я знал. И за эту работу платили, она была такая же, как и любая другая, так что смысла жаловаться не было. Дома я читал форумы групповой поддержки. Не чтобы поговорить с кем-то, я пробовал пару раз, но ни к чему хорошему это не привело. Нет, я ходил туда, чтобы читать истории других, и убеждать себя, что моя ситуация по сравнению с ними не так уж плоха. Да она и не была. У некоторых из тех людей в жизни произошли по-настоящему дерьмовые события, я имею в виду, что-то серьёзное, что-то болезненное. Но я… Я не хотел помогать им. Совсем нет. Это херово, но они нужны были мне именно такими. Их боль держала меня на плаву, удерживала от сумасшествия.
Однажды, закончив работать, я не пошёл домой. Я просто не мог выносить саму мысль о том, чтобы прийти в свой пустой дом, сидеть в одиночестве перед экраном и делать вид, что мне есть дело до проблем людей, которых никогда не видел и никогда не увижу. Забирать их достоинство, тайно наслаждаясь их страданиями. Поэтому я просто пошёл, и шёл, пока улицы не остались позади — я оказался за городом. Впервые за долгие годы я покинул город. В этом месте, как раз перед горами, было достаточно темно, чтобы увидеть звёзды. Закручивающиеся звёздные узоры без числа. Без смысла. Так много. Я… Я не знаю, что я чувствовал. Это было прекрасно. Это было ужасно. Я…
Я несу чушь. Это угасание, понимаете. Осталось немного. Я попытаюсь собраться и продержаться ещё немного. Хе. Собраться.
Я смотрел на эти звёзды, но не только. Я начал смотреть на пустые места между ними, а ноги понесли меня, словно эта горная дорога вела меня вверх, к сердцу пустоты. И я хотел туда, отчаянно хотел туда. Дорога не привела меня к звёздам, только к зданию, этому зданию. Оно было таким же, как и сейчас, два этажа по четыре комнаты и бассейны в них. Ах да, я забыл, кое-что было иначе. Бассейны, эти сухие ниши здесь, они были заполнены. Заполнены ничем. Ничто стало явным. Ничто с… с зубами.
Знаете ли вы, что существуют люди, способные создавать нечто из ничего? Пока ноги несли меня к этому бассейну, оно говорило со мной об этих людях. Они могут смотреть в пустые пространства между предметами и придавать им форму, наполнять их своей волей, и вот, из ничего появляется нечто. Но эти пустые места, которые они наполняют, они же должны куда-то деваться, верно? Да, бассейн рассказал мне, и я отчётливо слышал его, я касался его, так вот, он рассказал мне, что большинство из таких людей просто отбрасывают эти пустые места, эту энтропию. Их не заботит, что происходит, когда пустое пространство, пространство, которое должно было быть спрятано, оказывается открыто. Их не заботило, что происходит, когда пустые места перестают быть пустыми. А ведь их наполняют вещи из других мест, и люди… люди умирают. Большинство из тех, кто может создавать, не думало об этом. Но не он.
Я чувствовал его там, в пустых местах, которые он оставил. Он не отбросил их, нет, он создал место, где они были безопасны, где они не могли повредить людям. И он даже не знал этого. Он вообще не знал, что обладает силой создавать. Он был… вроде меня, только ему было ещё хуже. Я был в ловушке, потому что не имел силы, а он — потому что её у него было слишком много. Он… застрял, потому что решил, что застрял. Он был несчастлив, потому что такова была реальность, которую он создал для себя из своих пустых мест, из своей собственной энтропии. Он даже не знал, что вся его сила была тут, что я касался её, держал её. Но в отличие от него я знал, что это была сила. Что это было… реально.
Впервые в жизни у меня была сила. Не для создания, конечно, потому что это была сила пустых пространств. Нет, это была сила обращать творение вспять. Стирать всё. Я затрепетал, когда пустые места, которые незнающий создатель оставил после себя, закружились вокруг меня, и я стал ими, а они стали мной. Я мог стереть это всё. Все эти годы в одиночестве, то, как люди забывали меня, едва успев повернуться, эту улыбку на её лице, как будто она и не знала, как будто она и не знала, как она для меня важна! Я могу уничтожить всё это. Раз — и нет. Это заставит их вспомнить. Я буду важен для них, буду важен, потому что другого ничего не останется, потому что ничего, что они любили, я не оставлю, ОНИ БУДУТ ДУМАТЬ ОБО М-
Я остановил себя и понял, как низко я пал. После всех этих лет во мне осталась только зависть, ярость и желание, ведущее лишь к уродству. Я не мог использовать энтропию, так любезно оставленную для меня. Кто-то лучше меня мог бы. Кто-то лучше меня мог бы использовать эту силу во благо, потому что с энтропией всё было в порядке. Не сила была порочна, а я. Но теперь она и я были связаны. Навеки. Я знал, что если выпущу её, то она… сдвинет всё. Из этих пустых мест между местами выйдет нечто, и никто не сможет остановить это. Ни я, ни незнающий создатель, ни те, кто пользовался ими — никто не сможет остановить это. Я не мог сдерживать силу, и я не мог выпустить её. Но был и третий путь. Путь, от самой мысли о котором я должен был с рыданием отказаться. Но я этого не сделал. Думаю, я знал, что так будет. Возможно, я надеялся, что так будет.
Я мог уничтожить себя. Я мог доверить себе использовать силу лишь раз, чтобы отправить себя туда, где она не сможет причинить никому вреда, где она просто растворится в большей энтропии мироздания. Я мог бы запустить себя вверх, словно метеор наоборот, не горящий, но замерзающий, а моё сознание исчезло бы вместе с силой навсегда. Не будет пути назад, но не будет и смерти. Я просто исчезну навеки. Это…
Это обрадовало меня.
Это заняло больше времени, чем я думал. Я не ожидал, что какая-то часть меня сохранится так долго, но я рад, что что-то осталось. Я ведь наконец-то выбрался. Я видел, как целый мир поворачивается подо мной сотню раз, тысячу и ещё больше. Зелёный, синий и красный, вот и всё. Но теперь силы больше нет. Пустота вернулась туда, откуда пришла. Пора и мне. Спасибо за то, что выслушали меня. Мне стало легче от того, что кто-то слушал меня. Возможно, для вас это значило не так много, но для меня это очень важно. Думаю, мне осталось задать себе один вопрос.
Счастлив ли я? Не думаю. Я хотел бы найти способ жить среди людей, жить как нечто большее, нежели пустой сосуд. Для удовлетворённости, думаю, этого бы хватило. Но время для этого уже прошло.
Так счастлив ли я? Нет. Но мне хотя бы больше нечего бояться. А для кого-то вроде меня, этого уже довольно.
Довольно.
<Конец расшифровки>
Исследователям не удалось установить, обращался ли говорящий посредством SCP-1935 к кому-то конкретному, или его речь была адресована всем, кто мог его слышать. После инцидента первичный аномальный эффект SCP-1935 перестал действовать, объект был реклассифицирован как Нейтрализованный.
« SCP-1934 | SCP-1935 | SCP-1936 »