SCP Foundation

Запах гнили витал в воздухе.

По мере того, как послеполуденное солнце начало катиться к закату, шаги приближающегося странника ступали на тихие улочки деревни, словно ядовитые пиявки, проникающие в неприкрытый колодец. Грязная дорога ни разу не коснулась его безупречных черных сапог, а подол его длинной робы был чист, как беззвездная ночь, пока он двигался к месту своего назначения. Небольшой холм, возвышающийся над деревней, и хижина, стоявшая на его вершине, были его целью.

У подножия холма лежал пожилой охотничий пёс. Его глаза были затуманены, а шерсть на морде поседела, но он все равно поднялся, чтобы приветствовать странника: его длинный хвост яростно вилял из стороны в сторону. Странник остановился и протянул покрытую перчаткой руку, чтобы погладить голову старого пса: его пальцы нежно почесывали за ушами гончей, заставляя его счастливо повизгивать. Старый пес перевернулся на спину, и странник уделил такое же внимание его животу. Пёс визжал как маленький щеночек. Странник рассмеялся, и если бы кто-нибудь был рядом и услышал это, он, вероятнее всего, отметил бы насколько невероятным было услышать этот звук, исходящий от такого холодного, бледного лица.

С вершины холма раздался вопль. Из хижины выбежала молодая женщина, с лицом, покрасневшим от слез. За ней вышел пожилой мужчина и положил девушке руку на плечо. Его лицо было искажено болью. Женщина повернулась к нему и уткнулась лицом в его плечо, громко рыдая. Пожилой мужчина провел пальцами по ее волосам, стараясь сдержать собственные слезы. У подножия холма пёс с беспокойством смотрел вверх, но ласки странника вскоре вернули его к спокойствию. Что же касается самого странника, то он бесстрастно наблюдал за происходящим. Холодные серебряные глаза скользили по женщине, мужчине и хижине, будто все они имели даже меньше значение, чем сухие листья, покрывающие местную округу. Он не приветствовал их, и не собирался подниматься на вершину холма.

Некоторое время спустя из хижины показался третий человек. Его наряд был похож на одежду сельского врача, хотя его бледная маска в виде ибиса сильно выбивалась из этого образа. Он обменялся несколькими словами со стариком, кивнул молодой женщине, а затем вернулся внутрь. Спустя мгновение он появился снова, на этот раз неся в руках большой сверток. Увидев это, женщина вновь завыла, побежала обратно в хижину и захлопнула за собой дверь. Пожилой мужчина покачал головой, сказал что-то врачу, и они пожали друг другу руки. Бедолага последовал за женщиной внутрь, в то время как врач со свёртком на руках начал спускаться с холма к грязной дороге внизу. Все это время странник не отводил взгляда от пса, который теперь дремал у его ног, согреваемый лучиками солнца. Длинные пальцы разминали задние лапы гончей, где старая охотничья превратилась в крупный шрам.

Когда врач ступил на дорогу, его взгляд упал на странника. Он остановился на полушаге и покрепче сжал свёрток в руках.

— Она не для тебя, Младший. Был заключен договор.

Странник в последний раз похлопал гончую и повернулся к врачу. Глаза, похожие на ледяное стекло, внимательно изучали мужчину в маске.

— Договор? Не помню такого, Диагност.

Врач еще крепче сжал сверток.

— Вы дали нам уйти, черт тебя дери! Вы дали нам уйти!

Странник захохотал, этот звук был лишен всей радости его предыдущего смеха. Он выпрямился, и во весь рост возвышался над врачом, словно дуб над стеблем травы.

— Будь осторожен, делая ложные предположения, насекомое. Помни своё место. Помни, благодаря чьей силе твоё сгнившее тело бродит по этой земле.

На мгновение врач вызывающе посмотрел на незнакомца, но затем, по-видимому, всё сопротивление покинуло его. Что-то внутри него рухнуло, и он уронил сверток на землю.

— Забирай её тогда. В конце концов ты всегда получаешь своё, не так ли?

Странник снова рассмеялся, и из складок его темной мантии появилась серебристый серп. Он поднял ее над головой, а врач закрыл глаза, не в силах смотреть. Сам воздух разделился надвое, когда серп опустился вниз… проходя над головой старого пса, чье затрудненное дыхание сначала замедлилось… а затем остановилось. Серебряная нить размоталась от пожилого пса и обвилась вокруг серпа, как ранний утренний туман, а воздух на мгновение наполнился звуком гордого лая гончей во всей его красе, наполненного охотничьим азартом.

Врач уставился на незнакомца, который спрятал серп обратно под плащ и повернулся, чтобы уйти.

— Пес… Ты проделал весь этот путь из-за собаки?

Странник обернулся и посмотрел на раннее осеннее небо, на медленно заходящее солнце.

— Я же просил не делать предположений, не так ли?

Врач не знал, что сказать. Поэтому он промолчал. Лишь наклонился, чтобы поднять упавший сверток. Когда он снова выпрямился, странник исчез, оставив после себя только запах гниющего снега и опавших листьев. И еще одно замечание.

— Так уж вышло, что я люблю собак.

Один, снайпер.

Воин уставился на свой собственный изуродованный труп. Его лицо, украшенное только что отросшей бородой, которой он так гордился, теперь превратилось в довольно уродливое месиво с дырой прямо в центре. Его братья по оружию даже не остановились, чтобы уложить его тело в более достойную позу, так что оно оставалось там, где и упало - растоптанное в грязи с единственный оставшимся глазом, смотрящим слепо в пустое небо.

Этого не может быть…

Вдали прогремел взрыв. Крики.

Семь, самодельное взрывное устройство. Всего восемь.

Мухи уже начали собираться вокруг тела воина. Крошечные насекомые жужжали, кружась вокруг мозговой жидкости и наслаждаясь неожиданным пиршеством. Воин, в ужасе, пытался отмахнуться от них, но они, казалось, его не замечали. Как будто его там вообще не было. Как будто это тело было всем, что от него осталось. Но это явно не так, разве нет? Он же был прямо здесь!

Не это ему было обещано…

К своему ужасу, воин обнаружил, что больше ничего не чувствовал, смотря на мясо, которое раньше было им самим.
Он не предпринял никаких дальнейших попыток, чтобы отогнать жужжащих мух, сидевших на остатках его лица. И не закричал, когда поврежденный внедорожник небрежно раздавил его под колесами, ринувшись прочь с поля битвы при перевозке раненых, которые, казалось, выглядели не многим лучше его трупа.

Двадцать пять, серия атак противотанковыми ракетами. Всего тридцать три.

Теперь воин обратил внимание на монотонный, какой-то металлический голос. Но откуда он доносился, откуда…

Сорок три, засада, стрелковое оружие. Всего семьдесят шесть.

И вот он: возвышается прямо над воином, как будто всегда там и стоял. Гигантская бронированная фигура, затмевающая солнце. Бегемот, состоящий из сломанных рук и разломанных на куски баррикад. Олицетворение войны. Воплощение ужаса. Проявление боли и опустошения.

Сто сорок четыре. Авиаудар. Всего две сотни и десять. Приветствую тебя, воин.

Голос самой жестокости звучал так, что едва мог принадлежать подобному чудовищу. Это был ровный, спокойный и культурный голос старого проповедника или уважаемого генерала. Воин обнаружил, что его странным образом тянет к нему, даже несмотря на то, что его внешность отталкивала и ужасала. Не решаясь ни на побег от монстра, ни на приближение к нему, воин остался стоять на месте, уставившись на чудовище с явным трепетом.

Один. Внезапная остановка сердца. Хмм. Всего две сотни и одиннадцать. Ты выглядишь странно, воин. Сознание все еще теплится в тебе. Необычно.

После того, как воин ничего не ответил, существо продолжило: глаза, похожие на огромные лазерные прицелы, пронзили погибшего словно траншейная лопата.

Идём же, тебе не нужно меня бояться. На самом деле, больше бояться практически нечего.

— Я… что со мной происходит.

Что-то в грубых чертах существа шевельнулось. Воин почти мог представить, как оно ухмыляется.

Ну-ну, неизбежное, конечно же. Тебе пришёл конец.

— Но… не так все должно было быть. Не так все должно было произойти!

Хрхмхмм. Это единственное, что когда-либо и должно было произойти с тобой.

Воин понял, что перешёл на крик.

— Не насмехайся надо мной! Мне не это обещали! Должна была быть слава и справедливость, и восстановление правильного порядка, я был…

Двадцать. Волчья яма. Всего две сотни и тридцать один. И кто, воин, дал тебе такие обещания?

— Пророки! Священное писание! Моя мать, мой отец, мои учителя, мои друзья!

Хах. Вот в чем твоя проблема. Ненадежные источники. Жалко, конечно. Но не очень. Хрммхаххм.

В выкриках погибшего теперь отчётливо можно было услышать панические нотки.

— Молчать! Я не верю тебе, это ещё не конец! Это испытание, да, простое испытание, вот и все! Ты демон, посланный, чтобы мучить меня, испытать мою веру! Но я не позволю тебе, нет-нет-нет, я не…

Голос воина дрогнул, когда массивная фигура отвернулась от него. Звуки битвы вокруг них начали ослабевать и истощаться, а мир терял свою… яркость. Солнце садится, подумал воин, хотя и не решался посмотреть на него, чтобы убедиться. Он боялся, что небо окажется пустым.

Ты уже закончил, воин? Так как я - да. Все остальные уже собраны. Пора идти.

И действительно, воина внезапно окружили его товарищи по оружию, с которыми он делил всю свою жизнь. И его враги, которые были врагами уже поколениями. Никто не обращал на него внимания, они шли к существу с неуклонной единостью, маршируя под ритм барабана, который воин едва мог услышать.

— Куда… куда мы идем?

Существо повернулось к нему еще раз. Его искромсанное суровое лицо было непроницаемым.

В другое место, воин. В место, где ты больше не будешь воином. Иди. Или не иди. Для меня едино.

Фигура удалялась, бывшие товарищи погибшего последовали за ней словно змеиный хвост.

Что ему оставалось, кроме как следовать за ними?

Джесер, Принц Многоликий, обильно потел.

Он презирал всё в своём текущем положении. Презирал огромный, безвкусный зал, который его хозяин выбрал в качестве тронного. Презирал ужасно неудобный железный стул, на котором его заставили сидеть. Он презирал то, как воздух каким-то образом ощущался слишком влажным и слишком сухим, слишком горячим и слишком холодным. Презирал жалкие, лебезящие звуки любовниц и наложниц его хозяина, вырывающиеся из их уст с каждым грубым натяжением цепей, которые господин сжимал в своих огромных изогнутых лапах. Он презирал тот факт, что эти цепи держали не его руки.

Но больше всего он презирал своего хозяина.

Всемогущего Багрового Монарха. Принц Многоликий был гордым богом, будучи однажды правителем двадцати четырёх миров, господство над которыми позволяло ему воплощать в жизнь любые желания. Затем появился Багровый Монарх со своими бесчисленными легионами. Его миры были завоёваны.

Но не по этой причине он так ненавидел своего господина.

Принц был умнее многих своих собратьев. Он с самого начала понял, что сопротивление такой силе не принесет ничего хорошего. Так что он сдался, отчего завоевание прошло легко и относительно бескровно. А затем показал, что он может быть полезен: воистину очень полезен. Со временем Принц превзошел всех остальных богов по своему положению при дворе Монарха. Хоть он и потерял свою дюжину миров, сотни теперь были открыты перед ним. Хоть его власть больше и не была абсолютной, как правая рука Монарха, он мог получить любое удовольствие, причинить любую боль любому существу, стоило только пожелать. Багровый Монарх мог быть щедрым владыкой.

И все же Принц Многоликий презирал своего хозяина. За то, что заставил его присутствовать сегодня здесь.

— Он скоро прибудет.

Голос его господина был похож на стрекот миллиарда крошечных насекомых, извивающихся, кружащихся и постоянно двигающихся. Он не был ни высоким, ни низким, ни какофоническим, ни методичным. Он просто был.

— Вы уверены, мой король? Он может не прийти в этом году, – неуверенно предположил Принц.

— Он всегда приходит. Он будет здесь.

— Ваша мощь приумножается с каждым мгновением, о Великий. Определённо, даже он уже научился бояться вас, если не глупец.

Его хозяин не ответил на это. Его огромная форма существа преобладала в зале, сводя к ничтожеству обычно внушительную фигуру Принца. И все же привычное всепобеждающее высокомерие исчезло из голоса господина. Было заменено чем-то… другим. Принц не осмеливался размышлять о том, чем именно. Такие мысли были бы государственной изменой.

Они все продолжали ждать. Принц наблюдал за хозяином и чувствовал как с каждой минутой в нем усиливается страх. Почему Монарх настоял, чтобы он был здесь? С какой возможной целью его нужно было подвергнуть такому… разве он не был верен или, по крайней мере, верен настолько, насколько ожидалось от таких, как он? Разве он не…

Тень упала на бледно-гигантский пол большого зала. Принц видел, как его хозяин беспокойно ерзает на троне: скрюченные хитиновые руки крепче и крепче сжимают рабские цепи. Голые мужчины, женщины и другие скручивались в агонии на другом конце цепей, но Монарх не обращал на них внимания. Его взгляд был сосредоточен только на движущейся тени, которая с каждым мгновением становилась все длиннее. А затем…

Насекомое.

Принц инстинктивно отпрянул в своем кресле. Там, где мгновения назад были только тени, сейчас стояла фигура. Ее ноги были такими же широкими и высокими, как люди, как великие деревья, как башни. Ее руки были в перчатках из шелка, из кольчуги, из пустого вакуума. На ней была одежда из чистейшей слоновой кости, из наиболее насыщенной лазури, из темной плоти. Ее плечи были окутаны туманом, каким-то образом исчезающим в темноте потолка зала создавая иллюзию неестественной высоты…

— Всесмерть. Ты снова пришел.

Принц был обязан неохотно восхищаться спокойствием в голосе своего хозяина. Он не думал, что смог бы проявить себя подобным образом. Багровый Монарх встал со своего трона, его величественная и ужасная фигура раскрылась во всей красе. Принц удивился, осознав, насколько сильно его это внезапно не впечатлило.

День настал. Сегодня, Харак, сын Третьего Выводка, день твоего рождения.

Истинное имя Монарха. Он осмелился произнести его. Так слухи были правдивы. На мгновение лицо Монарха озарилось яростью. Затем он взял себя в руки и спокойно продолжил:

— Сегодня, Всесмерть, день моего рождения. Сегодня день, когда я начал свое восхождение.

День твоего рождения. День, когда ты погубил своих первых жертв. Твои братья по выводку все еще проклинают тебя в моих залах.

— Они будут проклинать меня гораздо громче, когда твои залы станут моими. Я позабочусь об этом.

У потолка, окутанным туманом, раздался ужасный звук. Веселый смех, легкий и простодушный, как у радостного ребенка.

Ах, червь земной. Копошишься в грязи, пожираешь других крошечных существ, живущих в ней, и считаешь себя хозяином всего мироздания.

Его хозяин заметно рассердился от этих слов. С резким рывком он яростно потянул на себя цепи рабов, подняв одного из своих кричащих супругов на ноги. Монарх схватил беспомощного человека одной чудовищной лапой и без усилий вспорол ему горло. Мужчине не хватило времени, даже чтобы закричать.

— Червь земной, говоришь? Забавно. Посмотри, как легко я справляюсь с твоей работой. Посмотри, с каким изяществом я доставляю все больше и больше существ в твои промозглые залы.

Какое-то время фигура не двигалась. Господин бросил на пол безжизненное тело супруга, которое оттащили его плачущие товарищи. Принц ничего не сказал, ни на что не взглянул. Он просто хотел быть подальше отсюда, вновь наслаждаясь своими играми, вновь зани…

Воистину. Харак, сын Третьего Выводка. Никто другой не доставил столь многих в мои залы. Признаю это. Ты заполнил их до отказа.

Его хозяин, казалось, выпрямился, словно Всесмерть был хозяином для него самого, а он - всего лишь учеником, ожидающим похвалы. Это было странное зрелище.

Учти это, когда настанет твой день присоединится к ним. Когда я отведу тебя к ним.

И столь же быстро его господин поник: вся сила, казалось, покинула тело Монарха. Принц никогда прежде не видел его таким.

Таков мой подарок тебе, на день твоего рождения, насекомое. Я предлагаю тебе поразмыслить над этим. До следующего года.

И фигура исчезла. Принц уставился на пустое пространство, где мгновения назад находилась Смерть, а затем перевел взгляд на своего хозяина, который опустился на трон словно умирающий человек. Создание на самом деле заставило его дрожать! Почему он хотел, чтобы принц стал свидетелем всего этого? Какой был в этом смысл?

Багровый Монарх тихо вздохнул и взглянул на Принца.

— Я сделал это, чтобы ты помнил. Устроишь заговор против меня, и все будет твоим. Мои миры, мои слуги, моя сила. Страх перед всем мирозданием. Власть над всем сущим.

И это тоже.