Ты незабываем, иначе и не скажешь
рейтинг: 4.9
36/100%

- Эл, всё готово.

Лин Марнесс уже разменял десятый десяток лет, и уже лет десять ему не доводилось прямо стоять на ногах. В былые годы он был человеком-громадиной, двухметровым, боксёрского телосложения. Мало было на свете таких людей, кто мог бы посмотреть ему прямо в лицо, а тех, кто мог бы при этом отказать - и того менее. Всё это богатство за годы подточила болезнь. Он чувствует, словно живёт на дне глубокой ванны, окружённый скользкими стенами, на которые невозможно залезть, и никто из тех, кто смотрит на него сверху, не в силах помочь ему, не в силах протянуть руку. Последние несколько месяцев он лежал, свернувшись, на своей постели, до срока приобретая трупный цвет. Было бы терпимо, если бы он лишился рассудка, но он помнит, кем был раньше: вожаком, надеждой и опорой. Раньше он мог повернуть к лучшему ход катастрофических событий, мог добиться справедливости. Раньше он защищал людей.

- Эл. Можешь просыпаться.

Но сейчас в его редких, бесцветных волосах гуляет ветер, а с неба падают лучи Солнца, жар которых наполняет его тело, словно тонизирующий напиток. Он на свежем воздухе; слишком много времени прошло с тех пор, как ему доводилось выходить на свежий воздух. Открыв глаза, он видит озеро. Знакомое озеро в северо-западном краю, куда он раньше ездил каждое лето, не беря никого с собой. Он на лодке - его собственной лодке - лежит на палубе, покрытой одеялом. В нескольких километрах позади от них стоит его домик у озера, и сейчас там никого нет.

Лучше и быть не может. Он и не знал, что в нём ещё остались силы на то, чтобы хотя бы выйти из больницы, не то что преодолеть такой путь. Но если бы пришлось выбирать место, где лучше уйти, то может статься, он выбрал бы именно это.

- Ты помнишь меня?

Марнесс глядит, и его глаза постепенно крепнут. Рядом с ним на палубе уселась женщина, вся внимание. Перед ней лежит крупный медицинский саквояж, набитый разными лекарствами. За её спиной на палубе лежит пиджак от костюма, рукава у женщины закатаны для работы. В данный момент она утилизирует использованный шприц.

Появляется смутное воспоминание, постепенно кристаллизуется. По сравнению с той, какой он её помнит, женщина стала в два раза старше и в два раза уверенней. Такую было бы сложно забыть. Он научил её всему, что… ну, всему, что помнил на тот момент. Он помнит её в роли полевого агента. Он помнит, как отправлял её в самое пекло немалое число раз.

- Мэрион.

- Эл, - мягким голосом объясняет женщина, - ты умер. Ты умер в кругу скорбящих родственников. Они тебя очень любили, они лили по тебе слёзы. Похороны "куклы" состоятся через несколько дней, но, к сожалению, своими глазами ты их увидеть не сможешь. Теперь ты мёртв, а это - посмертие.

- Мэрион. Хатчинсон. - Марнесс чувствует, как золотом разливается по его костям чудодейственное средство.

Теперь она Уилер, но не поправляет его.

- Когда ты подал в отставку, Эл, мы сделали для тебя всё то же, что и для других отставников; всё то же, на что мы соглашаемся, когда подписываемся на эту работу. Мы дали тебе лекарство, от которого ты забыл. Ты вышел вон в последний раз, и всё, что ты сделал для нас - огромный багаж дел, множество спасённых жизней - вылетело в трубу, а твоя легенда перекрыла прошедшие годы и стала реальностью. Именно поэтому ты, находясь на пенсии, верил, что раньше возглавлял отдел в ФБР. Ты хотел именно этого, мы этого хотели, и на этом мы условились.

- Но ты и только ты согласился ещё на одно условие. И, наверное, ты сейчас вспоминаешь, какое именно. Я ввела тебе сыворотку, которая мощно поворачивает процесс старения вспять, и влияет на всё - на органы, на ткани, на память. Скоро ты до неё доберёшься. Вспомнил?

- Да, - вспоминая, квакает Марнесс. Голова у него идёт кругом.

- Ты завещал нам последние двенадцать часов своей жизни. Ты просил полноценной, счастливой и, бесспорно, заслуженной отставки… но в последний день тебе придётся поработать на нас из-за одного особенного дела. Вот договор, заверен твоей подписью, видишь? Рядом - моя, я была свидетелем.

- Да.

- Ты помнишь, кто ты такой?

- Доктор Лин Патрик Марнесс, сотрудник Фонда, - отвечает он. - Основатель Отдела антимеметики.

Уилер облегчённо улыбается. Приятно снова его видеть.

- Нам нужно, чтобы ты кое-что вспомнил, - поясняет она. - Вспомнил то, что не помнит больше ни один человек на свете; то, что зарыто так глубоко, что невозможно это извлечь, не убив тебя. Поэтому этим днём мы так и поступим. Извлечём эти воспоминания, а как закончим, тогда придёт твоя смерть.

Марнесс уже дошёл по обратному пути до того момента, когда он сам запустил этот механизм. Во всех подробностях он вспоминает тайну, необъяснимые белые пятна, до которых не добраться без риска для жизни с помощью любых химических или физических способов. Он вспоминает, как отложил эту задачу до сегодняшнего дня.

- Что случилось в 1976 году? - спрашивает Уилер.

*

Марнесс садится прямо. Его кожа разглаживается, дыхание становится более глубоким и ровным.

Его мозг словно разъедает червоточина, делит его напополам так, что глаза видят разные промежутки времени. Правым глазом он видит озеро, видит лодку, на которой умирает, левым - множество до боли знакомых образов, лиц и мест. Барт Хьюз с его ухмылкой, толстыми очками и детским лицом, похожий на ребёнка, надевшего униформу научного сотрудника Фонда; первая команда Зоны 48, замечательные технари, но препоганые игроки в софтбол; молодая Мэрион с нервами как стальные канаты и умом лазерной остроты; пиджаки, халаты, оперативники МОГ. И повсюду - бесчисленные документы и тонны порядковых номеров.

Он начинает свой рассказ.

В 1976 году он основал отдел. Всю идею он отшлифовал за одну блистательную неделю, выковал научные основы и получил первый химически чистый мнестик с помощью троицы лично отобранных помощников, первых научных сотрудников Отдела антимеметики. До этого ни о каких антимеметических объектах никто не знал - вся операция была предпринята наугад - и тем не менее, группа сразу же наткнулась на золотое дно. Пассивные информационные чёрные дыры, активные хищные инфоядные, незапоминающиеся черви, покрывающие кожу человека, словно пылевые клещики… заразные дурные вести, секреты, хранящие сами себя, живые убийства, китайские кварталы.

Уилер задаётся вопросом, а нет ли в голове Марнесса какого-нибудь более серьёзного изъяна. В его изложении события выглядят безнадёжно романтичными. По опыту Уилер, никто не вспоминает о Фондовской работе с теплотой.

- Но всё произошло так быстро, - говорит Марнесс. - Для разработки условий содержания требуется время, больше времени, чем это занимало у меня. Фонд в целом приобретает за год около десятка новых объектов. Я же один нашёл столько же за какой-то год. Было слишком легко. Как будто я всё это уже знал, просто вспоминал заново.

- А потом… как-то раз я понял, что ничего не помню о своей жизни до отдела. Я знал, что не один десяток лет прослужил в Фонде оперативником, именно на этой работе я получил "добро" на создание своего отдела, но на этом всё. Словно стена в мозгу, и даже мнестики за неё не пробивались. Я пошёл в архив документов, отыскал своё личное дело, и…

Марнесс не заканчивает предложение. Не потому, что не знает, что дальше сказать, а намеренно. Дальше произошло именно многоточие.

- Через половину рабочего дня ты проснулся у себя за столом и ничего не помнил, - продолжает Уилер. - Ты прошёл по этому кругу ещё с десяток раз, пока кто-то не понял, что происходит, и не вывел тебя из цикла.

Всё это знакомо Уилер. Личное дело по-прежнему там, и антимеметическое воздействие по-прежнему окружает его вторую половину. Всё это могло бы окончиться в секунду, если бы только была возможность прочесть ту вторую половину.

- Когда я собрал доказательства, - продолжает Марнесс, - я нашёл… ну, дыру. Как пазл, в котором только края и уголки. Поэтому я сделал то единственное, что смог - посмотрел, какой формы дыра. И мы с Бартом Хьюзом сформулировали теорию.

- Этот Отдел антимеметики - не первый. Был и другой, до 1976 года. Я служил в этом отделе, вероятно, и возглавлял. Кроме меня нет ни одного уцелевшего выходца из этого отдела. С той командой что-то случилось. Какая-то антимеметическая сила сжевала и проглотила саму идею Отдела антимеметики. Я ещё легко отделался, мне удалось выжить. Остальные, кем бы они ни были и сколько бы их ни было, пропали без следа, все до единого.

- Это мы уже и сами знаем, - кивает Уилер. - То завещание ты писал при мне, помнишь? Вопрос известен. Но до ответа не добраться, не убив тебя. Именно этот ответ мы ждали все эти годы. Я здесь для того, чтобы задать тебе вопрос: что произошло?

Марнесс прикрывает рукой правый глаз и морщится. Попытка не удаётся.

- Там пусто. Ты недостаточно далеко отправила меня в прошлое, в голове по-прежнему та стена. Я помню, почему существует вопрос, но я не помню ответа. Надо ещё.
Уилер протирает ему руку и вкалывает ещё десять лет.1

*

После того, как начинает действовать вторая доза X, Марнесс кажется другим человеком. На лице снова появляются морщины, на конечностях отрастает мышечная масса, но Уилер не сразу понимает, почему это происходит: она только что заставила его пересечь границу между кабинетным агентом и агентом полевым. Марнесс ушёл в прошлое немного дальше руководящей должности, на которой проблемы решались с помощью правильно выбранных слов, ушёл туда, где он выживал за счёт физподготовки, внимательности к ситуации и практического опыта.

В первый раз за множество лет Марнесс поднимается на ноги. Он оглядывается вокруг, смотрит на мирное золотистое озеро, на небо и на саму лодку. И остаётся стоять. Он разглаживает больничную робу; ему кажется, сейчас был бы уместен свитер и что-нибудь для рыбной ловли. Он запускает руку в свои новые старые волосы. Бакенбарды снова отросли.

- Поначалу мы даже к Фонду не относились, - произносит он. - Первый Отдел антимеметики был проектом армии США. Его пустили в работу одновременно с проектом "Манхэттен" во время Второй Мировой. Мы звали себя "Немыслимые".

- Началось всё с эксперимента в области усовершенствованной пропаганды. Целью эксперимента было преодолеть физический конфликт и отыскать способ нарушить работу идеологической машины, уничтожить саму идею нацизма. За два года было собрано достаточно теоретических построений, чтобы свести задачу к инженерной. Ещё через два года и для инженерной задачи нашлось решение, и мы построили весьма особенную бомбу.

- К сожалению, мы не понимали, что мы построили. Тогда у нас не было мнестиков, не было экранирования для защиты. Мы не понимали, на сколько шагов вперёд нужно планировать, когда работаешь с такой технологией.

- Нас зациклило. Как по учебнику. Мы собрали немыслимую бомбу, мы взорвали её… и она сработала идеально. Бомба уничтожила себя, стёрла свой успешный подрыв и разровняла все знания, которые были собраны для её постройки. Мы забыли, что вообще собирали бомбу, и начали заново.

- Стоит отдать нам должное, мы довольно быстро догадались, что же могло случиться. Наша работа отстала на четыре года, и объяснить это было никак нельзя. Но к тому времени, когда мы снова сложили головоломку воедино, война почти закончилась. Фашистов победили конвенционным оружием, а японцев сломили первые ядерные бомбардировки. Так что мы собрали вторую антимеметическую бомбу, а затем сидели на ней, как собака на сене.

Мэрион Уилер берёт долгую паузу.

- Армия США, - произносит она с сомнением в голосе, - вела секретный проект по разработке антимеметического оружия ещё в сороковых.

- Ещё б мы не вели, - отвечает Марнесс не очень-то скромным тоном.

- И конечно, на свете нет ни души, кто бы мог это подтвердить.

- Верно, - улыбается Марнесс так, как не улыбался уже не один десяток лет. - Можешь только поверить мне на слово. Миленько, правда? Но всё же ты меня воскресила именно ради этого, так? Чтобы послушать старую добрую военную байку. Господи, как мне не хватало профессиональных бесед.

- Я воскресила тебя потому, что мне нужен ответ на один весьма конкретный вопрос, - перебивает Уилер. - Хотя, как я погляжу, ты уже дал своего рода ответ. Бомба и была тем средством, так? Старый Отдел антимеметики…

- "Немыслимые".

- …Каким-то образом себя взорвал.

- Взорвал, - отзывается Марнесс.

- По контексту, - продолжает Уилер, - могу предположить, что на этот раз они знают, что делают. Могу предположить, что это не было случайностью.

- Не было, - отвечает Марнесс.

*

Та часть мозга Марнесса, которая не осталась в настоящем, сейчас находится в семидесятых, так что Настоящая История Самых Первых Немыслимых для него - как открытая книга. И он читает:

- После войны вторая бомба несколько лет пылилась без дела. Мы набросали было чертежи для третьей, улучшенной бомбы, но к тому времени руководство стало уделять нам всё меньше времени. Мы завершили исследовательскую работу, выполнили план по производству, но новых задач нам не поставили. Финансировать стали нерегулярно, а мы понять не могли, почему. Мы даже не были на 100 процентов уверены, что руководство проекта знает, что мы делаем. Или хотя бы помнит, что мы есть на свете. Это был побочный эффект от исследований, конечно, и в то время мы не могли с ним справиться.

- В 1951 году в Охае, что в Калифорнии, объявился культ. Он был… неправильный, в нём что ни возьми - всё было не так. За неделю он разросся до общенационального феномена и продолжил расти. В новостях только и разговоров было. В подобный рост за несколько месяцев можно было бы поверить, но несколько дней - это невозможно. У себя в группе нам было видно, что движущая философия этого культа неестественно заразна. Она была противоположностью немыслимому, она была незабываема. Мы знали, что именно для таких целей сделана наша бомба. Мы запросили указаний у руководства. Но указаний не было.

- Когда начинался всплеск, наша лаборатория с потрохами принадлежала армии США. На восьмой день кризиса нас "экспроприировал" Фонд. Все засекреченные исследования, все материальные активы и всех желающих сотрудников, в том числе и меня. Всем, кто не был согласен, промывали мозг и отправляли назад в армию. Через двадцать часов после перехода под крыло Фонда мы применили бомбу и культа не стало. Никто о нём не помнил, никто не помнил, как участвовал в нём, никаких потерь среди населения. Идеально чистый подрыв.

- После этого всё завертелось всерьёз. Как только мы начали работать на Фонд, исследования резко ускорились. С каждым шагом новых технологий мы обнаруживали новые скрытые объекты. Я прошёл экзамен Фонда на полевого агента и отправился ловить призраков. Моя жизнь превратилась в "Сумеречную Зону". Я…

Марнесс жмурится. Он закрывает один глаз, потом второй.  

- Теперь я вспомнил всех этих людей. Память как будто разделилась на два канала. Из тех антимеметических SCP, которых мы поймали до сброса в семьдесят шестом, почти все были пойманы вскоре после сброса. А значит, я помню по два протокола обнаружения на каждый. Я помню два Отдела антимеметики, но не помню, который из них по какую сторону стены. Помнишь Голди Ярроу? Невролога? Она изучала механизм аномально ускоренной потери памяти… целую библиотеку на эту тему написала…

Уилер не помнит.

- Доктор Охобиру? Джули Стилл?

- Эл, это важно. Ты в нужном месте своей хронологии? Можешь вспомнить, что произошло?

Марнесс собирается. И понимает, что в нужном. Он отрывается от воспоминаний, что-то меняется в его глазах. Он говорит медленнее и почти шёпотом.

- Есть объект, который твой отдел никогда не видел. Объект, который мой отдел не сумел сдержать. Беглец. Ты этого хотела, верно, Мэрион?

- Да, - отвечает она. - Ради этих сведений я тебя убиваю. - Она выдерживает паузу в том месте, где извинилась бы, будь ей за что извиняться.

Марнесс смотрит ей в глаза цепким взглядом.

- Он жрал мой отдел заживо. Он так сильно на нас набросился, так быстро, что мы не могли его остановить, иначе как самоуничтожившись. Но ядерного заряда в нашем комплексе не было, хотя теперь мне ясно, что этот объект первым делом наш ядерный заряд и сожрал.

- Если ты знаешь, что он есть, он знает, что ты есть. Чем больше ты знаешь о нём, тем больше он знает о тебе. Если ты можешь его видеть, он может видеть тебя. А ты можешь. Ты сегодня целый день смотришь прямо на него.

Уилер внезапно понимает, где и в каком окружении находится.

На лодке их только двое. Лодка стоит на якоре в километре с лишним от берега озера. Подмоги она с собой не взяла. В её мозгу словно щёлкает счётчик Гейгера. У неё…

Красный флаг. Почему я не взяла подмогу? Не складывается.

В доме у озера должна быть группа. Со мной на лодке должен быть боец МОГ и медик. И вторая лодка за нами. Как минимум. Я здесь совсем одна? Почему я так сделала?

Она достаёт пистолет, но не спешит целиться в Марнесса.

- Где он? Он внутри тебя?

Марнесс закрывает оба глаза. Его голос не терпит отлагательств.

- Уничтожить его можно было, только уничтожив всю информацию о нём. А восстановив мою память, стопроцентно можно его вернуть!

У него в глазах. Скорее всего в левом.

Уилер пятится к корме, совмещает мушку с целиком на голове Марнесса и обращается к нему.

- Эл, ты ещё там?

- Можно исправить, - шипит Марнесс, падая на колени. Зажмурившись изо всех сил, он на четвереньках ползёт вперёд, ощупывая дорогу.

- Эл, скажи мне, что это за штука.

- Надо сделать совсем наоборот, - говорит Марнесс. - Взорви другую бомбу.

- У нас нет такой бомбы. Технология утрачена… - начинает было Уилер.

- У вас всегда была бомба! В Зоне 41 есть инженерная лаборатория. Ты знаешь. Подземный комплекс размером с футбольное поле. Целёхонький, но им совсем никто не пользуется. Почему? Подумай. Именно там стоит ваша бомба.

- Но если её взорвать, то мы опять вернёмся к началу, - возражает Уилер, совершенно чётко осознавая, что до бомбы не одна тысяча километров, и добраться до неё вовремя не удастся. - Как нам сдержать эту штуку?

- Никак! - кричит Марнесс. - Никак не сдержать, вообще никогда! Разве не понимаешь? Весь этот отдел зациклен! Мы создаём его, напарываемся на эту тварь, и либо она нас ест, либо мы себя зачищаем ради самосохранения. Сама идея антимемов стара, как забвение. На этой задаче человечество было зациклено ещё задолго до сороковых. Может, за сотни лет!

Он вслепую шарит в медицинском саквояже. Слишком поздно.

На глазах у Уилер подрагивающая чёрная педипальпа, покрытая тёмными волосками, пробивается наружу из левого глаза Марнесса. Марнесс вопит. Стоя на коленях, он хватается за педипальпу обеими руками и пытается сломать её, но та не поддаётся, словно внутри неё - кость.

- Что это? - надрывается Уилер. - Должно быть что-то ещё. Откуда оно, чего оно хочет? У него есть рассудок? Оно может говорить?

- Помоги…

Вторая паучья нога, значительно более длинная и тощая, пробивает ему трахею, разрывая гортань и голосовые связки. Из раны плещет кровь. Марнесс булькает. Третья нога рывком пробивается из брюшины, как копьё.

Уилер стреляет Марнессу в голову. Марнесс, обмякнув, валится вперёд, но тут же поднимается на трёх паучьих ногах, как марионетка в руках огромного невидимого кукловода. Его руки поднимаются, словно на ниточках.

Уилер щурится. Она делает ещё четыре выстрела поверх головы Марнесса, в сторону, где может находиться тело невидимого кукловода, а остаток обоймы высаживает в небо над головой. Лодка дрожит от киля до кормы, по поверхности озера проходит рябь, словно где-то раздался инфразвук или случилось небольшое землетрясение. Затем лодка резко содрогается и взмывает из воды на ещё нескольких невидимых Уилер конечностях.

Уилер прячет пистолет в кобуру и сама лезет в саквояж, оттащив его подальше от болтающихся в воздухе ног Марнесса. В одном из отделений лежит амнезиак класса B, быстрого действия, в форме сыворотки. Мэрион поспешно производит вычисления в уме, набирает в шприц нужную дозу и трясущимися руками вводит иглу в вену на запястье. Лодка по-прежнему поднимается. Кем бы ни был этот монстр, он либо колоссального роста, либо летает.

Само собой, она по самые брови накачана мнестиками. Иначе она не смогла бы воспринимать всё произошедшее. Медицинская литература Фонда красочно и недвусмысленно предостерегает от введения обоих сортов препаратов в один и тот же мозг. Если очень повезёт, она окажется в больнице.

До воды теперь тридцать метров, десять этажей. В левом глазу зреет кинжальная боль. Она сбрасывает обувь и отшвыривает пистолет. Подходит к борту лодки, и, не веря своим глазам, оценивает высоту. А потом прыгает.

За две секунды полёта её сердце не сделало ни одного удара. Холодная водяная встряска очищает её сознание. Вынырнув, она уже не помнит, откуда и почему свалилась. Аналогичным образом, существо размером с небоскрёб, которое унесло жизнь Марнесса и её лодку, забыло о ней самой.

- Блин, какого? - вздыхает она и гребёт. - Блин, какого, и блин, где?

Над ней ничего нет, никакого объяснения. О произошедшем ей сообщают только признаки действия коктейля препаратов - ощущение тысячи бусинок горячего олова в мозгу и изматывающей боли во всех суставах. Ей хочется умереть.

- Греби, - говорит что-то внутри неё. - Сначала доберись до берега. Там можешь помирать.

*

Поисково-спасательная группа находит её ближе к закату, она лежит на берегу озера без сознания. Её приводят в стабильное состояние уже в вертолёте и везут в Зону 41 на осмотр и чистку организма.

Полных восемь дней она проводит дома и чистится. Никаких мнестиков, никаких амнезиаков, никакого воздействия SCP, искажающих память, никаких посещений по работе. "И никакой работы", как говорит ей доктор, но толку?

Это не первый опыт выпадания памяти в жизни Уилер, и не первый случай, когда сотрудник Отдела антимеметики переживает подобное, но сам факт того, что ощущения ей знакомы, пугает её. Согласно процедуре, она пишет отчёт по всему, что может вспомнить. Пробел в её памяти занимает тринадцать часов.

Потом она прикрепляет свой отчёт к сложной, исчерпывающей карте Пропавшего Времени, которую составляет весь отдел. Это карта пробелов, и карта становится достаточно большой, чтобы видеть в ней какие-то общие закономерности. Образ врага (или, возможно, группы врагов) постепенно вырисовывается.

Позже, когда она опрашивает поисково-спасательную группу, никто из бойцов не помнит, кто включил аварийный маячок, на сигнал которого они прилетели. Вообще-то, маячок выключился задолго до того, как они приземлились на берегу. Уилер оценивает штат своего отдела, сравнивает со своими прикидками о его правильной численности. Наверное, имеет смысл поставить несколько человек на кое-какие важные должности… Значит, если предположить, что до события отдел был полностью укомплектован, то погибли люди, находившиеся на этих местах. Возможно, один из них включил маячок. Поступок, достойный похвалы, и совершённый кем-то, о существовании которого можно догадаться только по этому поступку.

Успевают пройти ещё несколько недель, пока Уилер не натыкается на самый большой провал в своей памяти:

Кто основал отдел? Когда?

*

Далее: Дело «Бесцветный Зелёный»



Структурные: рассказ
Филиал: en
Хаб или Цикл: отдел_антимеметики
версия страницы: 12, Последняя правка: 28 Дек. 2023, 16:13 (346 дней назад)
Пока не указано иное, содержимое этой страницы распространяется по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License.