И это - "Лучшие люди Её Величества"? Пяток стариков, ковыряющихся в воронках от снарядов и окопах посреди тумана, грязи и трупной вони, и всё во имя какой-то карги, которая уже двадцать лет как мертва?
Ему казалось, что этого быть уже не может, но за последние часы, пока эти люди собирали останки, и без того очень невысокое мнение Владислава о британцах упало на самое дно. Это были русские солдаты. По какому праву кучка стариков и их приспешников налетели на поле брани, на его политую кровью родину, и расклёвывают его земляков, словно вороны?
Вороны. Подходящее название для них. Эта мелкая братия поголовно носила длинные чёрные плащи и противогазы, даже когда в них не было нужды. На рукавах были вышиты алые короны, а над ними - буквы ФЕВОУС. У стариков не было ни таких плащей, ни противогазов, ни корон, и потому никто из них не марал руки об трупы или оружие. Они лишь смотрели и временами отдавали приказы каркающими голосами, либо разглядывали то, что вороны уже собрали и разложили по местам.
Капли дождя стучали по брезенту над головой. Владислав задумался, сколько ещё им здесь надо будет находиться, как он вообще оказался в таком положении, и кто же задействовал влияние в обеих странах. Их позвали работать проводниками, переводчиками и охраной, а кроме этого почти ничего не обязали делать.
Старик в кресле-каталке облизнулся снова. Владислав перетоптался на месте, отодвигаясь от другого обитателя просторного брезентового шатра. Те старики были просто выжившими из ума стариками. Но этот - этот был из ряда вон.
Старик был дряхлым, явно за девяносто лет, если не за сотню. Он уже походил не столько на человека, сколько на мешок с костями, туго обтянутый тонкой, холодной кожей, под которой выделялись артритные суставы и вспухшие синие вены. Над верхней губой на месте некогда пышных усов виднелся тонкий седой завиток. Старик кутался в бесчисленные одежды и одеяла, спасаясь от промозглой погоды. Одеяло, лежащее у него на коленях, было уже изношенным, рисунок вытерся, но следы некогда изящных узоров ещё оставались. Полуслепые глаза старика были устремлены вдаль, глядя на то, чего здесь не было.
Всё то время, пока Владислав стоял здесь, старик молчал. Время от времени он безмолвно шевелил губами и облизывался, но и только.
Вороны тем временем, похоже, закончили собирать трупы и хлам. Кое-кто из них начал рисовать круги в грязи возле поля боя, другие же выкатывали на тележках разные порошки и жидкости и принимались выводить ими аккуратные узоры. Такое Владислав видел два раза в жизни - один раз в детстве и один раз тогда, когда его учили убивать людей кусочками свинца. Ему сказали, что это - такое дело, о котором другим стоит говорить, что его не видел, даже если на самом деле и видел. А лучше всего - знать, что не видел.
Владислав по-прежнему не видел, как вороны рисуют свои круги, втыкают колья и чертят символы в холодной сырой грязи. Шли минуты.
- Омерзительно, не так ли? - прокаркал холодный и тихий голос по-русски с заметным акцентом. Владислав обернулся к человеку в кресле-каталке. Тот опять облизывался. Значит, воображение шутки шутят, либо это было то, что он совершенно точно не слышал.
Нет, заговорил именно старик. Глупо было думать иначе.
- Какое уж есть, - ответил Владислав старику, продолжая не видеть, как вороны что-то выводят на поле и поют хором.
- Безобразно и омерзительно.
- Именно так.
Кап. Кап. Кап.
- И в Ксанаду благословенной дворец построил Кубла-хан…
Что это за бред? Значит, он спятил. Зачем привозить безумного старца в этот богом забытый лес?
- Не было никакого дворца, - продолжил старик. - Я два раза бывал в Ксанаду, и никакого дворца не видел. Ханы так и не сумели взять его. Они вновь и вновь накатывались на его горные стены, но так и не прошли за них.
Владислав не ответил. Пусть его бредит, старый безумец. С него хватало и не видеть жуткие видения, плывущие над изрытой взрывами грязью и расколотыми деревьями.
- В Ксанаду считали, что они даруют мир всему свету. Пусть орды со всех концов Земли набрасываются на их стены, пока у последнего из них не иссякнут силы воевать, и тогда все будут озарены их славой. Их мир умер вместе с ними, от болезней и вырождения. Но идея осталась - ради мира должны умирать люди.
Владислав ещё слушал, но слова стекали с его сознания, как вода с гуся. Отличная история, старик. Только к этому солдату ты опоздал на двадцать лет и проспал мировую войну.
Старик не умолкал.
- Некоторые легионы Рима вели с собой колоссальных тварей, которые пожирали убитых и превращали их в пищу и воду для воинов. В Китае я видел зелье, от которого внутренности человека взрывались, если ему пустить кровь. Летела такая сильная кислота, что плоть таяла, как масло. Возле Южного Полюса среди племён сражаются такие женщины, которые, если снять их оковы, превращают в чудовищ всё сущее вокруг себя, одним лишь своим присутствием.
- В африканских джунглях я как-то раз наткнулся на племя, которое поклонялось пауку-великану. В полнолуние они давали ему съесть одного человека из их племени. Они не пытались уйти, они кормили свою тварь каждое полнолуние, хотя та так разжирела от дармовой еды, что не могла вылезти из своего логова.
- А здесь я вижу, как среди крови и грязи в окопах шевелятся мёртвые, которые гниют, но не умирают. Я вижу, как мы собираем останки мира Дюрана и планируем новую войну. Она омерзительна, и она всегда одинакова.
Старик закашлялся. Звук был жуткий, булькающий.
- По крайней мере, до следующей я не доживу.
Он умолк.
Дождь всё барабанил по брезенту.
Владислав вновь принялся не созерцать туманные видения сворачивающегося непостижимого космоса, невозможности и истончающиеся границы миров. Ему было нечего сказать безумному старцу.
Он взглянул налево и заметил, как иссохший старик потянулся к небольшому колокольчику, подвешенному на поручне его кресла.
Динь-дилень
Звон на мгновение задержался в воздухе, казался совершенно неуместным. Потом послышались шаги. Из-за угла вышел мужчина и вошёл в шатёр. На нём была униформа воронов, но противогаз он держал под мышкой. Судя по открытому лицу, ему было лет сорок, виски уже тронула седина, а усики были тонкие, словно выведенные грифелем карандаша. Он держал себя профессионально, не сгибаясь, как человек, готовый служить.
- Я достаточно насмотрелся, Работный. Отвези меня куда-нибудь потеплее. Здесь жуткий холод.
- Разумеется, сэр.