SCP Foundation

Первый раз люди в чёрной униформе выбрали его, когда он проходил военную службу.

Тогда парень, на вид не старше его самого, одетый в запыленную пустыней куртку без опознавательных знаков, непринуждённо беседовал с другими срочниками в солдатском клубе. Позже именно Константина пригласили в кабинет без окон и сообщили, что через границу на месте их службы проходит наркотрафик, а значит его долг — докладывать обо всех подозрительных взаимодействиях офицеров с гражданскими или подчиненными из других частей.

Второй раз люди в чёрной униформе выбрали его, когда он заканчивал подготовку на должность сотрудника службы безопасности в Организации.

Тогда высокий сухой мужчина армейской выправки, одетый в застёгнутый на все пуговицы пиджак, проводил глазами всех кандидатов, только что выслушавших очередной инструктаж по тогда ещё кажущимся невероятным угрозам. Прикреплённый к ним руководитель избегал даже смотреть в сторону того мужчины, а идущие по своим делам сотрудники в белых халатах начинали оглядываться и перешёптываться, минуя его. Позже Константина опять пригласили в небольшой кабинет и спросили, как он оценивает те опасности, с которыми сталкиваются сотрудники его нового места работы, Организации. Ответ устроил мужчину, и он рассказал, к каким катастрофическим ошибкам здесь могут привести обычный человеческий стресс и «нежелательные мысли». Так, к формальным обязанностям нового сотрудника службы безопасности добавилась необходимость докладывать нужным людям о любом подозрительном поведении, которое он заметит со своего рабочего места.

Сейчас, получив на пейджер сообщение с условным сигналом, так же, как и три года до этого, Константин закончил дневное дежурство, передал пост немного заспанному коллеге и, перехватив форменную куртку под мышку, отправился плохо освещенными коридорами в дальнее крыло научно-исследовательского корпуса Зоны. Там, за рядом технических помещений, располагалась открытая секция службы технической поддержки и информационной безопасности. Он проверил блокнот в кармане и кивнул в ответ на приветственную улыбку идущей навстречу сотруднице — на ней не было форменного халата, на лице отсутствовали какие-либо отметины, которые могли оставить защитные очки или маски, а болтавшийся у пояса бейдж имел маркировку лишь первого уровня допуска. В этих коридорах, ведущих к «компьютерщикам», могли встретиться работники самых разных структур и должностей, и никто из них не отметит такие встречи как нечто особенное. Это значительно облегчало сохранение тайны информаторов внутренней безопасности, пренебрежительно называемых «крысами» в неформальных беседах.

Пожав по пути руки всех парней, что оторвались ради этой социальной формальности от компьютеров, Константин подошёл к специалисту, сидящему у самой дальней стены секции.

— Вы что-то рано, — вновь протягивая правую руку для приветствия, другой он уже доставал блокнот, — на моём посту с последнего раза всё ещё тихо.

Грузный смуглый мужчина, совмещающий свою основную работу с функцией координатора информаторов, перевёл взгляд со змеящегося по монитору графика и недоумённо уставился на раскрытый перед носом блокнот. На странице было всего пару пометок касательно прошедших через пост сотрудников: кто-то начал прятать глаза, кто-то внезапно приобрел привычку вести длинные бессодержательные беседы с охранниками.

— Я вас не вызывал, — после секундного замешательства, он всё-таки взял блокнот и быстро внес указанные идентификационные номера во всплывшее поверх статистики окно.

— Но сообщение…

— Говяжий? Э… Константин Дмитриевич?

Невысокий мужчина с головой, похожей на грушу, развернулся на стуле к безопаснику. Он раскрыл было рот, явно собираясь что-то добавить, но вдруг быстро заморгал и наморщил нос, будто пытаясь избавиться от рези в глазах. Подняв руку в вежливом жесте ожидания, он отвернулся обратно к столу, отыскал под хаотично разложенными бумагами очки и надел их с явным вздохом облегчения. Константин привычно отметил про себя странность ношения солнцезащитных очков в помещении, но когда «груша» снова обратился к нему, стало заметно, что на самом деле непрозрачные пластиковые линзы покрыты сеткой мелких отверстий.

— Это я вас вызывал, — прежде чем встать, он затолкал документы в стол и несколько секунд яростно растирал глаза под очками, отчего его пухлое лицо раскраснелось пуще прежнего. — Главный приехал, чтоб побеседовать с вами. Я провожу.

— Вы, наверное, и не знали, что там больше одного сотрудника внутренней сидит, да? — для «тайной полиции» сопровождающий казался слишком разговорчивым. Константин начал опасаться, что по какой-то причине его решили проверить. — Вообще, много знаете своих неприкасаемых коллег?

— Только координатора и того, кто меня вербовал, — предупреждая уточняющие вопросы, он решил переключить внимание собеседника. — Я видел нескольких человек в таких же очках. Даже поначалу отметки об их подозрительности передавал.

— Это же тренажёры для зрения. Знаете, для тех, у кого периодически высокая нагрузка на глаза. Очень помогает после изнурительной работы с кучей бумажек.

— Знаю. Поэтому медицинская работница в таких очках и показалась мне немного подозрительной.

— Ох, не сомневаюсь, что медсёстрам тоже приходится заполнять множество отчётов, — с ответом сопровождающий не растерялся, но его разговорчивость и весёлость куда-то испарились.

Коридор, в который они свернули, освещался только эвакуационной направляющей и вёл к тяжёлой двери выхода на аварийную лестницу, в которой, насколько было известно Константину, как рядовому безопаснику, камеры слежения были направлены только на входы, но не на сами пролёты. Он критически оглядел низкорослого лысеющего коллегу, которому пришлось навалиться на дверь всем телом, чтобы лишь слегка приоткрыть её.

— Так быстрее, — извиняющимся тоном произнес «груша». Он точно уловил оценивающий взгляд, но истолковал его неверно. — Босс не отмечается на внутренних пропускных.

Опасения Константина меньше не стали, но ему ничего не оставалось, как принять этот аргумент: он вполне вписывался в схему секретной работы отдела, а если его самого захотели устранить по какой-либо причине, то помешать этому он не сможет. От этого приступа фатализма к горлу подкатила желчь, а звуки шагов, эхом отдающиеся в гулкой шахте, слились со стуком пульса в ужасную какофонию, от которой мгновенно разболелась голова. Впрочем, у сильной мигрени были и плюсы — физическая боль отогнала прочь картины жестокой расправы, которые он уже начал себе рисовать.

Вопреки ожиданиям, этаж, на который они поднялись, был светлым, а сотрудники, переходившие между остеклёнными кабинетами, носили не спецодежду или засаленные халаты, но ухоженные строгие костюмы.

Он сам не заметил, как инстинктивно прошёл вперёд, мимо остановившегося у ближайшей к аварийному выходу двери сопровождающего. Тот вежливо кашлянул, кивнул на наглухо закрытую жалюзи небольшую переговорную и, так и не справившись с одышкой, удалился знакомым путём. Здешние работники лишь ненадолго задерживали взгляд на пришельце, но, заметив висящую на локте куртку безопасника, моментально теряли к нему интерес. Немного смутившись, Константин надел униформу как полагается, прежде чем наконец войти в указанный кабинет.

— А, Константин!

За длинным столом, типичным для переговорных, сидели двое: окликнувший его мужчина азиатской наружности в чёрной рубашке с воротником-стойкой и очень худая женщина в яркой водолазке со слишком длинными, доходящими почти до кончиков пальцев, рукавами. На последней были стильные чёрные очки, перфорация в линзах которых была выполнена столь искусно, что могла быть заметна только если знать, на что смотреть.

— Сюин Лютер, — «главный» жестом указал Константину сесть напротив и, представившись, немного перегнулся через стол, чтобы пожать собеседнику руку, — это я вас вызвал. С Галиной Сергеевной вы уже знакомы.

— Мы не встречались лично, — поправила женщина. Она многозначительно приподняла папку, лежащую перед собой. — Я составляю и анализирую личные дела сотрудников, но кандидаты в службу безопасности при приёме на работу через меня не проходят.

— Наслышан, — всё ещё размышляя над тем, что это какая-то проверка, Константин начал мысль, которую, к своему испугу, не мог закончить. Не существовало корректного способа рассказать то, что от новичков он «наслышан» о насквозь пропахшей дешёвым куревом кадровичке с сухой кожей и дурным вкусом в одежде, которая на собеседования задаёт ряд таких странных вопросов, что они продолжают ставить людей в тупик даже после того, как те знакомятся со своими первыми аномалиями. Молчание рисковало затянуться, и он торопливо уцепился за единственно безобидный факт:

— Вы из отдела кадров, верно?

— Не совсем, — ответил за неё Сюин, — Галина Сергеевна уже некоторое время работает на меня, и, так как её работа по составлению психологических характеристик до сих пор была идеальной, я прислушался к совету предложить и вам присоединиться к моей оперативной группе.

Женщина тем временем отложила свои очки в сторону, раскрыла папку и передала её своему начальнику.

— Прошу прощения, я не понимаю. Вы из службы внутренней безопасности?

— Формально, я возглавляю Отдел временной безошибочности, но вся моя группа состоит из сотрудников, работающих на внутреннюю безопасность. Я руковожу группой, состоящей из нескольких десятков сотрудников нашей службы. В основном все ваши обязанности и должности останутся прежними, как и «белое» рабочее место, но я буду привлекать вас для выполнения конкретных заданий входящих в компетенцию внутренней безопасности. Заработная плата и перечень льгот для сотрудников, надеюсь, приятно удивят.

— Эм, вы должны знать, что мне уже дважды предлагали присоединиться к разным МОГ.

— Но не за последние пару месяцев, — Галина подняла пожелтевшие глаза с тонкими веками на сидящего перед ней безопасника. Сетка тёмных сосудов вокруг выглядела как осыпавшийся макияж.

— Ничего не изменилось.

— Пару месяцев назад, — она на секунду метнула взгляд в документы, — вы сообщили, что закончили длительные отношения со своей сожительницей. Почему вы решили это отметить в своей личной характеристике?

— Потому что, согласно подписанной мной должностной инструкции, — он произнёс это с нажимом, лишь слегка скрывая раздражение, — сотрудник, сочетающий свои прямые обязанности с функциями работника внутренней безопасности, обязан докладывать о значимых изменениях в своей жизни и личном распорядке, так как это может повлиять на объективность его суждений и наблюдений.

— Вы догадываетесь, что многие пренебрегают этим пунктом.

Ему не хотелось вспоминать короткий, но тяжелый разговор, который пришлось провести со своей девушкой. Они прожили вместе последние 6 лет, но пару месяцев назад, вернувшись со смены, он фактически прогнал её. С тех пор лишь раз позвонил её матери, чтобы, услышав поток ругательств и проклятий в свой адрес, удостовериться, что Катя снова живет с родителями, которые рано или поздно смогут её утешить.

Ему не хотелось объяснять, как именно на нем сказалось руководство эвакуацией сотрудников во время одного из НУС. Разрастающаяся костная масса рывками, подпитываясь от одного человека за другим, заполняла этаж, а он никак не мог выкинуть из головы тот факт, что эта штука точно так же разрослась в родильном отделении четвёртой поликлиники его города.

Ему не хотелось озвучивать малодушное объяснение, почему он отказывался от работы в рядах МОГ. Трусливое оправдание того, кто не хотел видеть, как аномалии вторгаются в его привычный и мирный быт. Возможно, в силу слабости характера или фантазии все страшные вещи для Константина существовали лишь в своих строго очерченных сферах: сперва в армии, затем в Зонах содержания. С таким подходом, после работы он мог легко отбросить мысль о том, что плотоядный монстр из кошмаров окажется в его любимом пивном ларьке за углом. Такие ситуации — работа для других людей.

— Вы могли попробовать убежать. Ну, на лестнице. Там нет камер, вы же об этом знаете.

Напряжение в мышцах, вызванное усиливающимся раздражением, сменилось удивлением от столь резкой смены темы. Женщина же, не отрывая от него своего воспалённого внимания, продолжила:

— Вы неоднократно подчеркнули для своих руководителей, что не против дополнительных рабочих смен и изменений графика. Можете считать, что сегодняшнее предложение сделано по причине того, что вам, — она немного пожевала губу, — скажем прямо, нечего терять.

— Повторюсь, вы сохраните своё рабочее место сотрудника безопасности, — со своим легким акцентом, Сюин вернул беседу в более комфортное, формальное русло. — Разве что, как, хм, заметила Галина Сергеевна, график станет не таким стабильным, ведь по требованию вам придется выполнять и оперативные поручения в периметре Организации.

— Ваша МОГ не участвует в заданиях на… — пришла очередь замяться и Константину, — …гражданке?

— Как я сказал, — азиат раскрыл руки, ранее сложенные перед собой, и улыбнулся, — это всё ещё работа для внутренней безопасности.

Константин тоже сложил руки на столе перед собой. Какое-то время он изучал свои крупные, покрытые пятнами шрамов ладони. Было неприятно думать о том, что ему нечего терять, но это было правдой. Эти пару месяцев ему всё труднее было возвращаться домой: там он лишь продолжал думать, что теперь является одним из тех людей, благодаря которым чудовища из кошмаров не окажутся в чьем-то любимом пивном ларьке снова.

— Боюсь, что я не могу дать много времени на это решение, — мужчина в чёрном наклонился вперёд. Маловыразительное лицо оказалось освещено так, что в характерных тёмных глазах можно было разглядеть зрачки. В правом глазу радужка была разорвана до самого края. — Если вы согласитесь, то имеется ещё несколько организационных моментов.

— Что нужно будет сделать, если я соглашусь?

— Помимо подписания стандартных документов и инструкций, через пару дней вам нужно будет пройти… процедуру подготовки. Ваши коллеги объяснят подробнее, — с этими словами Сюин обратился к Галине, которая уже надела свои очки и собрала бумаги в папку.

— Ваша смена заканчивается через четыре дня, — это был не вопрос, с его графиком она явно была ознакомлена не хуже, чем с подробностями его личной жизни. Отчего-то Константин был уверен, что, как одна из «крыс», она также знает, какое именно пиво он пьет по выходным. — Из дома вам нужно будет забрать всё ценное и необходимое, чтобы можно было надолго оставаться в общежитиях для сотрудников. Иногда ваши смены будут затягиваться и на месяц. По возвращению в Зону вас встретят и проводят к месту подготовки. Это не займёт много времени, вы вернётесь к службе по прежнему графику до особых распоряжений.

Она кивнула начальнику и уже поднялась со места.

— О, чуть не забыла, вам нужно будет привыкнуть носить часы, — Галина отогнула край рукава, проиллюстрировав свои слова. — Озаботьтесь этим до подготовки, найдите дедушкины или купите новые, без разницы, но для работы важно, чтобы они всегда были при вас.

Криво усмехнувшись, с мрачным торжеством он стянул поношенный напульсник. Давным-давно он надел эти часы на спор, но за прошедшие годы ощущения дешёвого ремешка на руке превратились в успокаивающую привычку. Его новая коллега хохотнула так, что тонкая сухая кожа на верхней губе лопнула.

— Боюсь, что такие часы немного э-э-э…

— Всё в порядке, Лютер. Даже я не знала, что он их носит.

Так люди в чёрной униформе выбрали его в третий раз.

— Крысятиной пахнуло, — только что заступивший на пост сменщик кивнул на идущего к ним широкого мужика в чёрном блейзере поверх такой же водолазки, на которой, присмотревшись, можно было различить ремни плечевой кобуры.

— Мне приказано сопроводить вас на осмотр, Константин Дмитриевич, — поравнявшись с охранниками на посту, работник службы внутренней безопасности сразу развернулся и махнул рукой, подчеркивая, что нужно спешить.

— Боги, Кость, чё ты натворил?

— Это всего лишь одна из внезапных проверок, бывает, — над ответом менее опытному коллеге не пришлось думать долго. Если Константину потребуется подтвердить это придуманное на ходу оправдание, он просто попросит организовать какую-нибудь проверку и для своего сменщика. — Скоро вернусь или на пейджер тебе просигналю.

Внутренне понадеявшись, что последнее окажется возможным, Константин оставил табельное оружие на посту и последовал полутёмными коридорами и гулкими лестницами за человеком в чёрном. Несколько раз он пытался начать разговор и выяснить, для чего он понадобился службе, — от разговора с Сюином прошло всего три дня, впереди у него ещё две шестичасовых смены и обещанная последняя свободная поездка в город. Но в этот раз его сопровождающий был образцово молчалив, от всех вопросов мужчина или отмахивался, или просто игнорировал. В какой-то момент они вышли во двор и, минуя стоящие у разгрузки машины, направились в сторону жилого барака. Обычно у Зоны их стояло несколько, по-разному оборудованных для расходников, рядовых рабочих и научных сотрудников, но учреждение, в котором постоянно работал Константин, было небольшим и располагалось всего в паре часов езды от города.

Дежурной охраны у входа не было, и внутри стало сразу понятно почему: общая комната расходников, занимавшая половину первого этажа, сейчас пустовала. Константин достал пропуск, готовясь подняться на второй этаж, где и должны были остановиться командированные сюда сотрудники, но мужчина в чёрном окликнул его от большой металлической двери на другой стороне первого этажа, за которой находилась общая душевая. Там их ждали.

Галина Сергеевна приветливо кивнула, прервав разговор со стройным ухоженным мужчиной в серой куртке оперативника, и дала сигнал немолодой женщине в медицинской форме, возившейся со шлангом у ряда водяных кранов. Последнюю Константин уже встречал — все трое были в тёмных перфорационных очках.

— Обстоятельства изменились, послезавтра нам, — Галина указала рукой на своего недавнего собеседника, — нужно быть уже в другой Зоне, а инструкция требует, чтобы процедура проводилась под наблюдением как минимум трёх оперативников. Соответствующие изменения уже внесены в ваш рабочий график.

— Но мои вещи…

— После я об этом позабочусь.

Громкие ругательства эхом отразились от каждой треснутой плитки в слегка пахнущей плесенью душевой, прежде чем оглушительный металлический грохот поглотил все остальные звуки — медсестра пыталась пристроить шланг в пустую, поеденную у края ржавчиной, бочку, стоявшую на передвижном поддоне.

— Может мне, блядь, кто-то… — она вскинула голову на оперативника, который увлечённо изучал свои ногти, и повернулась к мужчине в чёрном, что так и стоял у входа, — …поможет? Ваня, запри уже дверь!

Ваня расстегнул блейзер, заблокировал дверь душевой и заторопился на помощь женщине, неуклюже пытавшейся заправить выбившиеся и налипшие на вспотевшее лицо седые пряди под пластиковые дужки очков. Через пару секунд рокочущий плеск воды, заполнявшей видавшую виды бочку, сделал невозможным вести какие-либо диалоги, и все вопросы, что оставались у Константина, опять пришлось отложить. Медработница разложила на низкой, покрытой облупившейся краской скамье содержимое своего объёмного саквояжа и, сопровождая всё действо выразительной жестикуляцией и короткими выкриками, провела небольшой полевой осмотр кандидата.

— Пульс высоковат, — проорала она в ухо своему пациенту.

Он подписал подсунутую к самому лицу форму, в которую размашистым почерком были вписаны снятые только что показания. Три дня назад он так же подписал документы на присоединение к МОГ, извещение о довольно нетипичных рисках и согласие на прохождение подготовки «аномального характера типа C». Никаких деталей, лишь сноска о присвоении второй степени инвалидности при худшем из возможных исходов.

— Может у тебя вопросы есть?

И опять — прямо в ухо. Опасаясь, что очередной удар в барабанную перепонку вызовет сильнейшую мигрень, Константин отрицательно помотал головой, но тут всё стихло. На контрасте казалось, что можно различить дыхание всех присутствующих, но сопровождавшийся влажным шлепком звук отброшенного шланга напомнил ему о реальности. Один вопрос всё-таки должен быть озвучен.

— Что я должен сделать?

Медсестра укоризненно подняла бровь и, цокнув языком, вернулась к бочке вместе с термометром и чем-то похожим на ЭМИ-детектор. Растерянный, Константин оглянулся было в поисках Галины, как она сама успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Задержать дыхание.

— Что?

— Тебе придется задержать дыхание. В бочке, — узловатым пальцем с капелькой запекшейся крови у ногтя она проиллюстрировала свои слова. — На две минуты.

— Вам стоило предупредить меня об этом заранее. Две минуты – это дохуя, я мог бы подготовиться.

— Относись к этому больше как к студенческому посвящению. Никто из нас не был готов заранее, — она обнажила жёлтые зубы, — это было бы нечестно.

— Кстати, две минуты – это даже близко не мировой рекорд, — голос стройного мужчины был тихий и скрипучий. Не глядя на него можно было подумать, что голос принадлежит уставшему старику.

— Ладно. И что потом?

— Оботрём тебя полотенцем и за вещами поедем. В течение десяти дней нужно будет ежедневно проходить медицинский осмотр, поэтому вас поселят тут, на втором этаже.

— Нет, я про ту подготовку, которая аномального характера типа э-э-э…

— Типа цэ, — Галина вновь указала в сторону медсестры, которая, игнорируя стоявшего за ней Ивана, почти карикатурно демонстрировала своё нетерпение.

Где-то тихо капало. Константин подошёл к бочке, достававшей ему до локтя, и, стараясь дышать глубоко и размеренно, всмотрелся в дрожащий от малейших вибраций круг воды.

— Бесполезно, — сочувственно прокомментировала его дыхательную гимнастику женщина. — Ты главное успокойся сейчас, за тебя сработают рефлексы. Задержать дыхание под водой значительно проще, но держи нос запертым, не вдохни и капли.

Он уперся руками в шершавые от ржавчины края и склонился над чёрной зеркальной поверхностью. От воды веяло холодом.

— Иначе что?

— Амёба Фоулера, — с готовностью уточнила она в ответ.

Рот открылся для очередного вопроса, но сильные широкие руки схватили его за шею и затылок и резко опустили вниз.

Мокрый ворот удавкой сдавил глотку, вытягивая Константина из объятий холодной глубины, когда Иван, не церемонясь, швырнул его на скользкий пол, под слепящие люминесцентные лампы. Константин попытался повернуть голову, заново осознавая своё тело, но череп сдавило будто тисками, голоса обступающих его людей звучали приглушённо.

— Поверни ему голову, вот так, — размытым силуэтом над ним навис кто-то с, кажется, женским голосом.

Чьи-то длинные пальцы впились в ещё онемевшую кожу и с хрустом отвернули его шею в сторону. Давление в ушах начало отпускать, и он различил захлебывающийся звук слива воды.

— Держи крепко, сейчас будет судорога.

По воле уже другой жёсткой хватки, взгляд Константина оказался прикован к стене из зеленоватых стеклоблоков. Чтобы вернуть остроту зрения, он часто заморгал и, стряхивая капли с ресниц, начал всматриваться в неровные наслоения цемента между блестящими рельефными квадратами. Вдруг, вместо того чтобы сфокусироваться и обрести чёткость, серые линии брызнули в стороны, распадаясь на бензиновые разводы, многократно отражаясь и отталкиваясь от собственных разноцветных проекций. Попытавшись проследить за этой пляской, Константин заметил, что стены больше нет: осколки изумрудного стекла теперь лежали на полу, а на месте, куда он только что всматривался, чернели обугленные обломки перекрытий и остов какой-то машины. Очертания всех предметов слегка пульсировали той же радужной плёнкой. Его затошнило. Где-то всё ещё отвратительно влажно хрипела уходящая вода. Лёжа среди битого стекла, он решил не сдерживать рвотный позыв, но вместо облегчения почувствовал, как его внутренности сдавило и скрутило до ужасной пронзающей боли. Агония сжималась внутри в тугую спираль, готовясь к броску на свободу, который разорвёт мышцы и раскрошит кости.

— Сука, я сказала крепко!

С этими словами кто-то навалился ему на грудь. Укол под ключицу почти потерялся на фоне общей боли, но зато после та, кажется, начала отступать. Нечто, грозившее вот-вот вырваться из груди Константина, заворочалось и расслабилось, спокойно заняв прежнее место его потрохов. Он скосил глаза туда, где должен был быть потолок — чёрная трещина, только что ведущая на разрушенный второй этаж, вспучилась очередной бензиновой опухолью, которая, раздуваясь и расползаясь, оттолкнула прошлое видение в стороны, явив на месте пролома небо с низкими красными облаками. С последним вскриком вихря уходящей в сток воды, запах железа перебил дух застарелой плесени: ручейки горячей крови потекли по его лицу из носа и глаз.

— У кого очки?! Галя!

Кто бы ни держал его голову, тут же её отпустил. Не веря в заново обретённую свободу движения, Константин вяло помотал головой, но она сразу была поймана в неуютный пластиковый капкан: кто-то водрузил на его некогда сломанный широкий нос очки.

Тяжело дыша, Константин глядел на облупившийся потолок с люминесцентными лампами новыми глазами, быстро привыкая к размытой, едва заметной сеточке на линзах. Радужные послеобразы больше не колыхались у очертаний предметов, реальность была такой же обычной, как несколько минут назад. Только мокрая футболка, кровь на лице и кислый запах рвоты напоминал об аномальной чертовщине, через которую только что пришлось пройти ему и, вероятно, его коллегам. Боль ушла окончательно, будто её и не было.

Только что вставший с его груди мужчина в серой куртке улыбнулся, обнажив мелкие белоснежные зубы, и протянул руку, помогая Константину подняться.

— Добро пожаловать в си сто восемьдесят.

— Есть ещё кое-что, — Галина поддержала новоиспечённого оперативника за плечо. Медсестра опрокинула опустевшую бочку им под ноги, выплеснувшиеся остатки воды смыли лужу крови и желчи, и, звонко брякнув, по полу покатился маленький предмет, казавшийся нереалистично чётким даже через фокусировочные очки. Вещица будто бы была чуть более реальной, чем остальной мир вокруг. — Это теперь тоже твоё.

Едва справляясь с дрожью в ногах, Константин поднял с пола маленькие часы на розовом, немного заношенном ремешке с мультяшной кошечкой на циферблате. Внешне точно такие же, какие уже были на его руке.

Стрелки двойника застыли на 3:01. Медленно лопались облепившие поцарапанный металлический корпус радужные пузырьки.

Из санчасти они выходили навстречу научным сотрудникам, спешащим с обеда и пропитавшимся запахом кислой капусты и мясного бульона. Сопровождаемые скучающими взглядами и дежурными шутками от знакомых безопасников, Константин с Галиной вышли на узкую стоянку. Её серая тойота кариб стояла прямо у выезда.

— Забирайся. Ты ещё какое-то время будешь не в состоянии сесть за руль, тем более мотоцикла.

Он оставил попытки высмотреть своего железного коня, стоящего под брезентом где-то за побитыми легковушками, и покорно сел на переднее пассажирское. Салон, как и его хозяйка, безнадёжно пропах дешёвым табаком.

Не с первого раза, но машина с опасным бренчанием завелась. В другое время, в другом состоянии Константин бы отказался от поездки по трассе на автомобиле, который явно лишь выглядел хорошо, и настоял бы на том, чтобы Галина или кто-то ещё повёз его в город на корпоративных машинах, надёжных и регулярно проходящих техосмотр. Но сейчас он хотел только спать, то ли от неожиданных аномальных пыток, то ли от препаратов, которыми его обкололи.

— Не против, если я вздремну?

— Конечно, я растолкаю тебя, как доедем, — вела она очень плавно, уверенно. — Адрес я знаю, но ни разу не была в том районе, подъезд у вас там свободный? Никаких объездов, строек?

— Нет, нет, обычный… подъезд, — он уже засыпал, — Уши болят от очков.

— Давай я помогу, — он вложил очки в протянутую руку, не раскрывая глаз.

Константину показалось, что он даже не успел действительно погрузиться в сон, когда гладкий пластик очков ткнулся ему в щёку, сопровождаемый ворчанием Галины о качестве дорог в части города по эту сторону реки. Надев очки, он сверился с наручными часами, не сразу сориентировавшись в том, какие из них работают: действительно, со времени их выезда из Зоны прошло чуть больше двух часов.

Галина уже вышла наружу, и ворвавшийся внутрь машины прохладный свежий воздух разбудил Константина окончательно. Выйдя в знакомый двор, он огляделся в поисках смотрящего, но никого не увидел. Пара ребятишек, что проталкивали портфели в продух подвала у соседнего подъезда, заметили соседа и помахали ему, прежде чем скрыться в темноте.

— Можешь выехать через ту арку, — Константин указал на другой конец двора, — припаркуйся там, я постараюсь управиться как можно быстрее.

— Не торопись, — свои очки она опустила и глазами поискала окно его квартиры, — собери всё, что хочешь забрать, багажник пустой, пара-тройка дорожных сумок точно войдут. У тебя же есть дорожные сумки?

Она вопросительно взглянула на него. Опять стали видны её желтоватые воспалённые глаза с потемневшими веками. Константин не был красавцем, и собственная внешность его сильно не волновала, но отчего-то внутри поселился страх, что работа оставит на нём такой же отпечаток.

— Я заметила на углу ларёк, — она заперла тойоту. — Тебе чего-нибудь взять?

— Там неплохие сырные палочки.

Кивнув, Галина поправила воротник кофты и пошла тем путём, которым они приехали. Константин недолго провожал её взглядом, надеясь таки увидеть во дворе знакомые лица.

У себя дома он с разочарованием отметил, что, достав большую походную сумку, он явно переоценил свою привязанность к вещам. По итогу в запылённый рюкзак с не раз подшитыми лямками отправился пакет с документами, золотая цепочка с крестиком, которую он снял перед уходом в армию и больше никогда не надевал, и две Катины книжки, которые девушка захотела оставить ему. После коротких раздумий, в книжки были вложены несколько старых фотографий. Они не стояли на видных местах в квартире, но Константин складывал всё, что могло считаться действительно личным, — он решил по возможности передать ключ от квартиры своим друзьям, чтобы забрали всё, что им понравится, а оставшееся сдали в социальный центр. Встряхнув полупустую сумку, он без особого энтузиазма утрамбовал туда ещё с десяток пар носков и трусов.

Уже собираясь уходить, в последний момент он заглянул в ванную. Критически оглядев свою помятую физиономию в нелепых непрозрачных очках, Константин включил воду и, положив очки на край раковины, умылся. Вновь подняв глаза на зеркало, он увидел свое отражение не в домашней ванной, но в не менее хорошо знакомом туалете Зоны.

Судя по наличию блестящей стальной рамы вокруг сигнальной лампы над выходом, этот типовой санузел находился в какой-то другой Зоне, более крупной и лучше обеспеченной. Отражение было одето в утеплённую униформу МОГ, с пустыми местами под шевроны на плечах. Смотревшее на него лицо выглядело немного уставшим, а от правого виска по черепу тянулся припухший, изогнутый шрам, с которого совсем недавно сняли швы. Константин поднял руку и ощупал выглядевшее ещё воспалённым место — в реальности под пальцами, ожидаемо, была ровная тонкая кожа.

На автомате он поискал глазами там, где должны были лежать очки. С лёгким радужным дрожанием, оцинкованная раковина изменилась на эмалированную, почти идентичную той, что стояла у него, но очков на ней не было. Планировка ванной комнаты совпадала с его, но отделка и обстановка были чужие. Растерянно оглянувшись, он увидел старика, который, всё ещё сжимая в зубах почти догоревшую сигарету, аккуратно опирался на облупленную полку, спускаясь с бортика ванны. На глазах Константина полка вырвалась из стены, и дед резко скатился на пол, сильно ударившись головой. Сорванная пластиковая шторка мгновенно вспыхнула от тлеющей сигареты и вся маленькая комната быстро заполнилась едким дымом. Точнее, Константин знал, что тёмный маслянистый дым от пластика должен быть едким: никаких новых запахов или звуков он не ощутил. Он зажмурился, изо всех сил напоминая себе, где на самом деле сейчас находится.

Ощупывая край раковины, он решился приоткрыть глаза и с удивлением обнаружил, что на этот раз стоит всё-таки в своей ванной, с голубой плиткой и шторкой с уточками. Но в первую очередь его убедила не отделка комнаты, а Катя, сидящая на краю ванны. На ней была только его старая футболка с логотипом мотоклуба «Планета». Её пухленькое личико было заплакано, а в руках она сжимала тонкую белую полоску. Константин ещё не забытым движением протянул руку, желая погладить мираж по голове, как увидел свои часы. Белая, не имеющая рта кошечка на розовом фоне выглядела невыносимо чёткой, весь циферблат вызывал ощущение тяжести в глазах, поглощал внимание своего хозяина без остатка. Расходящиеся цветными силуэтами контуры окружения стабилизировались вокруг остановившихся часов, замирали и будто по приказу занимали свои места.

С трудом оторвав взгляд от запястья, Константин обнаружил себя в своей ванной в своём времени. Перфорированные очки лежали там, где он их оставил.

Галина сокрушённо осматривала длинную свежую царапину на боку машины.

— Я же говорил, что стоит припарковаться за аркой, — Константин забрался на своё место, закинув рюкзак на задние сидения. — Это не сложно было предвидеть.

— Ты мотоцикл тоже за аркой паркуешь?

— Нет, но меня знает смотрящий.

Она цокнула языком, завела машину и оглянулась назад, осматривая выезд.

— Это все твои вещи? Может, тебе помочь с сумками?

— Я забрал всё, что хотел.

— Костя, дом будет гореть!

— Я видел.

— О.

Некоторое время она сидела, продолжая глядеть на дом. Молчание прекратилось, когда машина, наконец, двинулась.

— В пакете за мной пиво и сырные палочки. Когда я их брала, они были ещё тёплые.

— Не думаю, что мне сейчас можно пить пиво.

— Тебе что-то сказали про ограничения на алкоголь?

— Нет, но…

— Но! Пей, пока дают, ближайшие недели ты проведёшь в периметре Организации, пива там так запросто не достанешь.

Вняв этому справедливому доводу, Константин выудил из пакета бумажный свёрток с хлебом и прохладную бутылку «Золотой бочки».

— Я так и знал, что о-вэ-бэ в курсе, какую марку я пью, — с усмешкой отметил он.

— Я в ларьке спросила, какое ты обычно покупаешь.

Проезжая по городу, Галина несколько раз снимала очки, в основном там, где дежурили гаишники. Заметив, что её спутник в очередной раз провожает глазами кочующие туда-сюда очки, женщина пояснила:

— Со временем ты научишься какое-то время самостоятельно держать фокус на настоящем, без них. Но учти, это нежелательная практика, к которой стоит прибегать только чтобы меньше привлекать внимание. Да и работает она не всегда.

— А есть какая-то инструкция как… как это вообще работает?

— Нет такой.

— Ну охуеть.

Медсестра немного сбивчиво объяснила ему, пока брала кровь и мазки из всевозможных отверстий, что теперь он может видеть прошлые и будущие события, связанные с предметами, на которых он сосредотачивает взгляд. Также она, почему-то, упомянула, что видеть он будет в основном множество смертей и страданий, и этот факт он решил уточнить сейчас у Галины. Ехать им ещё долго, и в этот раз сна у него ни в одном глазу.

— Не обязательно страдания, но, — она поморщилась, — мы можем хорошо рассмотреть только те события, которые оставляют отпечаток, являются значимыми. Только вот иногда непонятно, значимые для нас или для кого-то ещё.

Он вспомнил, как пузырьки, поднимающиеся с глубины, расступались.

— Так что выиграть в лотерею, скорее всего, не получится. Пробовать не запрещено, но вероятность увидеть выигрышные номера у тебя будет гораздо выше, если в момент их объявления в телестудии кто-нибудь взорвётся.

— Я знал, что дом будет гореть, потому что увидел, как пожар начинается. Старик без сознания и упавшая сигарета, — поделился Константин.

— А я видела новость в газете с фотографией обгоревших окон на третьем этаже. Точнее, видела как еду с этой газетой, лежащей там, где ты сейчас сидишь.

Последний раз она сняла и вновь надела очки на выезде из города. Проехав пост ГАИ, она продолжила:

— Чаще мы видим разные детали одних и тех же событий, поэтому и нужна наша МОГ как таковая: работая в группе, замечаем какие-то обстоятельства, которые формируют более полную картину событий, которыми мы уже стараемся управлять в наиболее выгодном для нас, для Организации, ключе. По этой же причине нам запрещено слишком сильно вмешиваться.

— Попытавшись спасти кого-то, ты рискуешь принести больше разрушений там, где не ожидаешь, понял, — он закивал, осыпая колени сырной крошкой. — Я тоже смотрел «Пункт назначения» тем летом.

— Но есть исключения! — выехав на трассу, Галина чаще оборачивалась на собеседника во время диалога. — Знаешь аварийноопасный перекрёсток тут, в центре?

— Кривой перекрёсток Ленина и Садовой? Там постоянно бьются после ремонта дороги, полосы друг в друга не входят.

— Да, наверное. Не часто бываю в этом городе. Так вот, в том месте лучше не снимать очки, как бы сильно того не требовала ситуация. Сцена, которая там проявляется, для всех наших выглядит одинаково, — её голос стал монотонным. — Предположительно, событие, которое произойдет там, станет для Фонда великим провалом.

Какое-то время они опять ехали молча. Галине было неприятно касаться этой темы, а Константин слишком долго мысленно выбирал слова для напрашивающихся вопросов.

— Если посмотреть на том перекрёстке, — она выделила только одно слово, — не будет даже какого-то перехода, не нужно будет вглядываться. Ты сразу увидишь, что всё вокруг стало синим… Даже нет, лазурным, такой свет бывает только в кино. И в центре перекрёстка стоят люди, несколько сотен, стоят очень плотно друг к другу, а их тела вытянуты до самых облаков. Только облаков не видно, потому что там высоко их головы, их лица расплющены, как грибные шляпки на тонких ножках. Они колышутся на ветру, словно сдувшийся воздушный шар, и тогда в просветах неба виден источник этого очень яркого света.

Она перевела дыхание, судорожно выудила из бардачка блок «Примы» и, не спросив ради приличия своего спутника, закурила в приоткрытое окно.

— Когда?

— Точно можно сказать только если в видении кто-то услужливо держит раскрытый календарь. В остальных случаях ты как-то нутром чувствуешь насколько оно далеко. Пара дней, месяц, год, десятки лет… Наши прикинули, что до «лазурного света» не меньше пяти лет в запасе. Кроме того, в этом конкретном событии есть хороший ориентир: уличные фонари совсем новые, отличаются по конструкции от того советского старья, что стоит сейчас. Когда их заменят, мы будем готовы.

Хрипло закашлявшись, Галина сильно затянулась.

— Извини, конечно, не предупредили обо всём этом заранее, но дело в том, что никто не сможет сказать тебе, что с этим делать, куда и как смотреть. Есть несколько проверенных фактов: очки, — она ткнула пальцем себе в лицо, — которые позволяют не напрягаться, фокусируясь на настоящем, и часы-дублёр, которые, как якорь, вытянут тебя даже из самого стойкого и страшного видения.

Эти слова она тоже проиллюстрировала, тряхнув рукой, под рукавом которой на запястье отчетливо выпирали два ободка.

— За часы, кстати, не бойся, они, как выразился один из завербованных нами научников, концентрированно реальны. Их нельзя повредить или потерять, они зафиксированы на тебе и твоём времени.

— Это его они показывают? Моё время?

— Чёрт, нет. Мы понятия не имеем, что они показывают. У Исава есть теория на этот счёт, с которой он ко всем лезет, но я прошу, умоляю тебя игнорировать его придурошный фанатизм.

Речь шла о стройном мужчине, присутствовавшем на его «посвящении». Константин смутно помнил, как тот представился, но оставить в памяти труднопроизносимую двойную фамилию и отчество, содержащее столько согласных подряд, ему не удалось.

— Он показался мне довольно отстранённым. Совсем не похоже на фанатика.

— Так и есть, пока… — она глубоко вздохнула и качнула головой, — пока тебе не приходится с ним работать. А тебе придётся с ним работать. Формально, тебя закрепляют как его напарника.

— Ну охуеть. Опять.

— Исав хороший оперативник. Мы познакомились ещё до Фонда: пересекались по поводу пары его дел, на которых я выступала как судебный эксперт-психолог.

— Он юрист?

— Следователь. Когда я только начала работать, его уже провожали на пенсию, при этом у него на счету не было ни одного висяка.

— Погоди, какая пенсия? Тому мужику, что на мне сидел, даже сорока не дашь.

— Бонусы от Организации, — женщина хрипло хохотнула, — попадешь в категорию особо ценных сотрудников, и тебе всеми силами будут продлевать жизнь. Довольно эффективно, хотя косметическими процедурами для простых смертных Исав тоже не брезгует.

— Чушь какая-то, никто не может быть настолько хорошим следователем по стандартам Фонда.

— Дело не в его прошлом, — они, наконец, свернули на малозаметную дорожку, где при регистрации движения посылалось извещение на пропускной пункт Зоны, — Исав последний выживший оперативник из тех, кто прошёл через бочку в первой очереди. Тогда им нужно было продержаться под водой четыре минуты.

Он вспомнил, насколько близко было что-то большое, поднимавшееся с глубины ему навстречу.

В спальне для четырёх человек на втором этаже жилого барака было душно. Галина проводила Константина до его нового места жительства на ближайший месяц и, увидев, что Исав здесь же читает книжку, развалившись на одной из нижних кроватей, решила остаться. Она включила стоявший на подоконнике чайник и порылась в тумбочке в поисках растворимого кофе.

— Значит, три-ноль одна, верно?

Мужчина отложил книгу на английском языке и сел, сцепив руки перед собой. Даже через чёрные очки было понятно, что он пристально смотрит прямо на Константина.

— Не понял?

— Твоя временная отметка, — он расстегнул рукав льняной рубахи и вытянул руку. Остановившиеся часы надеты как обычно, а работающие были развернуты циферблатом к себе. — Видишь, одиннадцать-четырнадцать. У Гали, кстати, одиннадцать-десять.

Отчего-то Исав казался очень довольным этим фактом. Он предположил, что близость этих «отметок» как-то проецируется на теплоту отношений между оперативниками в Си-180. Галина фыркнула, разливая кипяток в две чашки. С молчаливым вопросом она мотнула чайником в сторону Константина, но тот вежливо отказался.

— А сейчас уже почти восемнадцать ровно. Уверен, ты ещё ни в чём толком не разобрался, но у меня есть отличная игра, которая поможет расставить некоторые точки над «и», если ты меня понимаешь, и время идеальное!

Он возбуждённо расцепил руки, и Галина тут же сунула в растопыренные пальцы горячую чашку.

— Не лезь ты к нему хотя бы в первый день, а?

— Да ладно тебе, — он поставил чашку обратно на тумбу и полез под кровать. — Как человек, подбирающий кадры, ты должна знать, что риски для новичков в первые дни минимальны.

Из-под кровати была вытащена тёмная деревянная шкатулка. С заметным усилием Исав поднял её к себе на колени и театрально продемонстрировал Константину содержимое: покрытый пятнами липкой пыли кремнёвый пистолет, лежащий на пачке мятых купюр, среди которых были и рубли, и доллары, и разноцветные бумажки незнакомой ему валюты.

— От прадеда достался, — пояснил Исав, заботливо подхватив антикварное оружие двумя руками. — Исходя из своего довольно богатого опыта, я считаю, что вне нашей временной отметки мы почти неуязвимы.

— Это точно не так, — Константин мог поспорить, что на этих словах женщина закатила глаза.

— Ну, сломанных конечностей и тяжелых ранений при оперативной работе окончательно не избежать, но самые опасные травмы я, кстати, получал подозрительно близко по времени к своей отметке. Десять, десять-тридцать, всё в таком духе.

Он протягивал пистолет сидящему напротив Константину. Тот начинал думать, что над ним издеваются, уж слишком знакомой была эта сцена.

— Ты что, хочешь, чтоб я выстрелил в себя из этой штуки? Вот так запросто?

Исав обнажил керамические, как теперь Константин был уверен, зубы.

— Для постоянных участников акция: стреляешь в себя — получаешь пятьсот рублей, решаешь выстрелить в стену — платишь пятьсот рублей. Если, конечно, выстрела не было, в противном случае, — он встряхнул шкатулку, — получаешь весь банк.

— Ты описываешь «русскую рулетку», — его собеседник довольно кивнул, когда Константин принял у него оружие. — Только это не револьвер.

— Он со времени своей сборки дал осечек в разы больше, чем сделал выстрелов. Посмотри, в каком эта штука состоянии.

— В ужасном состоянии, — рукоять прилипала к руке, затвор сильно пах подгоревшим маслом. — Я не уверен, что из него вообще можно выстрелить. Получается, твоё казино всегда выигрывает, да?

— Поверь мне, иногда он стреляет, — мрачно включилась в разговор Галина. — Будешь в седьмой, можешь заглянуть под картину в общей кухне общежития, там дырка, оставленная именно этим раритетом.

— Ладно, — Константин перехватил пистолет за дуло и картинно протянул его обратно Исаву. — Тогда покажи.

Тот скривился, но продолжил настаивать на своём.

— Я заранее готовлю его для выстрела. Порох на полке твердеет, повышает шансы осечки. Нет никакого смысла делать из него несколько выстрелов подряд. Всё норма-а-льно, — деланно отмахнулся он, — если ты не хочешь, то я его уберу. Может, как-нибудь в другой раз.

— Вот и поговорили, — женщина протянула руку за пистолетом. — Тебе это не надо, Кость.

Но Константин притянул оружие к себе. Понял, что сейчас перед ним сидит «дед», пытающийся навязать ему, как «духу», выполнение какого-то обряда из негласного устава. Игнорирование, которое сейчас предлагала Галина, не лучший вариант разрешения такой ситуации: в лучшем случае он потеряет уважение того, с кем ему нужно будет работать в паре, в худшем — вдобавок будет подвергаться различным издевательствам. В армии такое случалось постоянно и решалось простой дракой: любая дедовщина прекращалась, стоило дедам понять, что солдат готов в ультимативной форме показывать, что выбранный тон общения его не устраивает. Он прикинул, что из-за разницы в комплекции, скорее всего, вырубит Исава одним крепким лобарём, но из-за специфики работы, уважения ему это не прибавит.

— Могу я посмотреть? — Константин переводил глаза то на Исава, то на Галину. — Я же явно увижу, если эта дурацкая игра как-то мне навредит?

Нельзя отказаться от игры и считать себя победителем. Все присутствующие в комнате это, так или иначе, знали.

— Конечно, на то и расчет!

Исав был очень доволен, а реакцию Галины прочитать не получилось. Она тоже отложила чашку и сложила руки на груди. Константин покрутил пистолет в руках, прежде чем снять очки: он мало знал об устройстве кремнёвого замка, но не хотел ударить в грязь лицом, пытаясь выстрелить из невзведённого оружия. Увидев его замешательство, хозяин пистолета пришёл на помощь — оказалось, у устаревшего механизма была своя система-предохранитель, и нужно было продемонстрировать, как та снимается. Константин поднял очки на лоб.

Дёрнув бровью, Константин вернул очки на нос. Брать пахучее запылённое дуло в рот он побрезговал, но прислонил прохладный металл к правому виску, подперев пластиковую дужку.

Плавным отработанным движением он слегка нажал на спусковой крючок.