1977.
— …мы значительно продвинулись. Надеемся закончить всё за год, может за два, - гордо говорит полный уверенности в себе и в своей работе, Лин Марнесс, шагая по коридору. Секретари, посланные О5, шуршат следом за его почти двухметровой фигурой, уткнувшись в свои планшеты.
Персона, называющая себя Осаму, едва замечает приближающегося директора. С головой погружённый в работу, он внимательно вглядывается в окуляры старого микроскопа. Здесь, здесь! Что-то между нитями ткани. Проблеск. Разрыв. Что-то неправильное.
Он черкает какую-то запись на клочке бумаги. Рабочий стол чист, аккуратно прибран: рядом не должно быть помех. Часы на стене. Медаль на столе. Ему хочется сконцентрироваться только на работе и ни на чём другом. Он предпочитает не задумываться о других вещах.
Его внешний вид столь же опрятен, сколь и рабочая обстановка. Средних лет, высокий, аккуратный пробор в коротких чёрных волосах. Костюм безупречный, как с иголочки, отполированные до блеска туфли. Такая щеголеватость, которую нужно постоянно и целенаправленно поддерживать.
— …а это один из лучших наших исследователей, доктор Оса… прошу прощения, доктор Хисакава Осаму. Никак не могу разобраться с японскими именами. — Секретари что-то вежливо бубнят, а Марнесс усмехается своим мыслям.
Осаму поворачивается и столь же вежливо улыбается.
— Очень приятно встретить вас, — приглушённо говорит он, ожидая в предвкушении.
— Над чем вы сегодня работаете, Хисакава?
Осаму расслабляется. Никаких пустых разговоров.
— Я работаю над способом создания физической сущности, обладающей свойством меметического самоустранения. Мы уже обладаем некоторыми образцами, найденными, ну, в «природе», но наша методология затрудняет изучение или воспроизведение этих вещей. В конце концов, нам вечно не хватает финансирования, - выдаёт он в порыве вдохновения. Марнесс выдаёт одобрительную улыбку, и Осаму чувствует, что опасность миновала. Марнесс всё же человек правильный.
— Что ж, джентльмены, продолжим? — Директор брёдёт дальше, а Осаму возвращается к работе, к видимым и невидимым атомам. Он надеется, что проект вскоре удастся закончить.
Он не понимает, что успех уже достигнут.
Когда-то на свете был пояс астероидов. Было неизвестно, населяет ли его кто-либо. Сведения были крайне скудны. Потом люди, заполнившие Землю под завязку, решили переселиться на звёзды. Существование без эксплуатации казалось им невозможным, особенно теперь, когда никто не мог умереть. «В чём проблема?», — пронёсся клич среди народов, и они приступили к разграблению небес.
И тогда люди пришли в астероидный пояс и начали строительство. Но эти люди были иного свойства. Они были жёсткими, холодными, властными. Они пришли не чтобы копать, а чтобы создать идеальную тюрьму.
Тринадцать астероидов, связанных вместе и соединённых огромными платиновыми тоннелями. Антигравитационные камеры, роскошные апартаменты для содержания гуманоидов, похороненные в толще камня монстры. И, между всеми ними, огромный цилиндр длинной в тысячу миль, забитый до отказа бюрократией, наблюдением, библиотеками, секретными планами и тайной гегемонией. Агенты в Империи, Новой Нефритовой Стране, Селестрии и даже в Конфедерации слали отчёты в центр на краю мира.
Это был Фонд.
— Назовите своё имя, уровень допуска и запрашиваемые материалы.
Лицо этой женщины было безупречным. Слишком безупречным. Всё было симметрично, каждая деталь на своём месте. Цукико подташнивало от ужаса пока она смотрела, не в силах отвернуться. Она не утруждала себя следованием за последними веяниями моды, но это было хуже кинето-конструктов или аномальной плоти, которые задавали тон моде последнее тысячелетие. Это был старый идеал, абсолютно недостижимый для человека.
— Доктор Хисакава Цукико. Третий уровень допуска, в бессрочном отпуске с 4284 года. Запрашиваю информацию об антимеметике в конце двадцатого - начале двадцать первого веков.
Женщина не отреагировала, а просто нажала несколько клавиш на клавиатуре. Мэри скучала; Мехмед с любопытством оглядывался по сторонам. Маленький стол перед маленькой дверью, за которой бесконечные ряды… книг? Таблиц данных? Он не видел ни начала, ни конца, лишь тянущиеся до небес однообразные стеллажип, окружённые лестницами.
Библиотекарь наконец шевельнулас: одна бровь двинулась вверх.
— Вы работаете в Фонде с 1951 года, если не считать краткого периода отставки в 21 веке.
— Я присоединилась к Организации в 77-ом, - нахмурилась Цукико.
— Да. Вы и должны так считать, — женщина вздохнула, что лишь самую малость потревожило её мимику. — Мне жаль, но из-за обстоятельств вашего ухода и некоторых… других записей, я не могу выдать вам какие-либо материалы.
Чёрт.
— Слушай, мы обе на одной стороне. Как тебя зо…
Но Мэри вдруг шагнула вперёд и достала свой пропуск. Увидев его, библиотекарь немного распахнула глаза. Пальцы снова пробежались по клавиатуре, а потом:
— Квадрант 813. Никуда не сворачивайте. Возьмите фонарь и не пользуйтесь огнём.
Мэри провела их мимо стола вглубь стеллажей. Мехмед хотел было спросить, но передумал. Это было не то место, где стоило обсуждать секреты. Слежка велась из каждого угла.
Организации пришлось исчезнуть. Несмотря на риск привлечения внимания юристов группы Азимова, план «Фонд в космосе» был единственным способом пережить всё возрастающий гнев из-за раскрытия роли Организации в событии Омега-К. На каждого второго человека, восхваляющего нежданное чудо, приходился страдалец, жаждущий найти козла отпущения. Бомбардировка Зоны 19 была последней каплей; Фонд собрал чемоданы и отправился в космос, оставив после себя только тени.
Он неприступен. Наполнен контрмерами на контрмерах, антимемами. заклинаниями вращающегося огня и глубинами, о которых забыл даже Совет. Он перерос самоё себя, настолько слился с аномальным миром, что теперь они стали спутникамии навеки.
Кроме того, Фонд обрёл немалый политический вес. Властители Империи и представители Селестрии собираются в огромных залах, созданных для их содержания. Тщательно разработанная изощрённая политическая драма позволяет им считать, что они правят Вселенной, пока люди в костюмах ведут протоколы за закрытыми дверями.
Можно подумать, что архитектура и конструкция должны быть такими же холодными и безжалостными, как сама Организация, но Фонд изменился за эти годы, тысячелетия мифов обрели реальность. Кроме того, это место живёт своей жизнью, выходящей далеко за пределы намерений строителей. Однажды, несколько лет назад, две статуи — Джойс Майклс и Эмили Янг — внезапно появились по бокам от главного входа верфи. А наверху, над проходящими кораблями, нависала табличка с надписью на латыни.
Memento vivere — помни, что будешь жить.
Была ли то бравада? Акт неповиновения? Признание вины? Никто не мог сказать, поскольку никто не помнил, когда их построили. Это должно было напугать обывателей, но такие вещи были повседневной рутиной для Фонда. Они умерли в темноте, чтобы другие могли жить при свете дня; они не боялись ни того, ни другого. По крайней мере, они старались себя в этом убедить.
При свете лампы в руках Цукико троица медленно продвигалась вперёд. Время от времени они поднимали головы, но видели лишь уходящие в темноту бесконечные полки. Потом они смотрели вниз и видели самих себя, задравших головы вверх в тысячах миль внизу.
— Как это… — начал было Мехмед, но Цукико просто отмахнулась. Она остановилась около лестницы и начала карабкаться. Лестница была сделана из золота, с тонкой серебряной лентой, вплетённой между перил. Цукико что-то бормотала себе под нос.
— Экономия места, — сказала Мэри. — Его не хватает для всей этой информации, так что они раскололи физический мир и получили множество мест в пределах одного места. Тысячи нас в разных временных линиях, в тех же залах, но с разными книгами. Пол и потолок работают в качестве экранов на случай необходимости подать сигнал SOS. Одна из наших версий найдёт нужную информацию и когда мы выйдем отсюда, то снова станем целыми.
Мехмед кивнул. Он смотрел вверх, пытаясь разглядеть что-нибудь, что угодно. Всё было до ужаса однообразно. Бесконечные тёмные пространства, маленькие светильники, встроенные в пол на равном расстоянии друг от друга. Ни одного светильника наверху.
Он побрёл в одном направлении. Тут находился ряд полок совсем без светильников. Неужто перегорели? Или сбой какой-то? Нет, дело было не в этом. Темнота казалась нарочитой.
Он не спеша пошёл вперёд. В конце тоннеля что-то было, что-то, что он не мог осознать до конца. Оно держало фонарь, прямо как он, но это не было им. Как минимум, зубов у Мехмеда было меньше, чем у этого нечто.
Он быстро двигался вперёд. Он хотел, чтобы его ноги остановились, но они не могли. Что-то, что было похоже на него двигалось точно так же и приближалось к нему. Оно улыбалось. Что-то появиось из его рта, кровоточащее, белое, сияющее…
А потом Мэри вытянула его назад и прижала к полу. Он вяло пытался ползти обратно, но осознал, что делает, и остановился. Он был насквозь мокрый от пота.
— Спасибо, пробормотал он.
— Всегда пожалуйста, - довольно нервно произнесла Мэри. — Тебе же сказали: «Никуда не сворачивай».
Некоторые называли это космической Александрией, но собранный Организацией массив данных значительно превосходил коллекцию, собранную простыми людьми. В этих залах были несколько дежурных библиотекарей, угрюмых и безупречных; около сотни помощников библиотекарей, каждый из которых сохранял какую-то часть коллективного сознания, несмотря на раздробленность на сотни тысяч кусочков; и Мать, скрытая фигура, обитавшая в вестибюле и своими глазами наблюдавшая за всем происходящим.
Традиционно Мать была членом Совета, но прошло уже очень много времени с тех пор, как для членов Совета это являлось чем-то большим, чем просто символической должностью. Так что задача была передана заместителю с третьим или четвёртым уровнем допуска, который надевал древнюю белую мантию и проводил свои дни, пристально глядя и подёргиваясь. Официальной обязанностью Матери был простой уход за книгами для обеспечения их сохранности, но все знали, что это была лишь ложь, которую они сами себе повторяли.
Потому что истина означала бы признание того факта, что они построили свой дворец не в пустом пространстве. Что астероиды были не просто удобными глыбами камня или полезным убежищем. И никто не мог признать это, потому что они слышали, что случилось с теми, кто признал, и от этого пропадало всякое желание.
Так что время от времени среди стеллажей пропадал фрагмент учёного, а вскоре за ним следовали и остальные его части. Имя учёного начисто сотрётся, произнесут шаблонную речь по покойнику, и на этом всё кончится. Но когда члены семьи, прибывающие с Земли или с Шу, или откуда угодно ещё, спрашивали, что случилось с их родственниками, исследователи лишь улыбались и уходили. Довольно часто можно было увидеть мать или отца, мечущихся на поминках от одной маленькой группки к другой, перебегающих от пустоты к пустоте и заключающих себя в неведении.
— Здесь.
В одном из бесчисленных фрагментов одна из множества Цукико нашла искомое. Мэри и Мехмед вскарабкались следом и вместе уставились на экран.
Нужный файл удалось найти быстро. «ДОКУМЕНТАЦИЯ ОТДЕЛА АНТИМЕМЕТИКИ ПОД РУКОВОДСТВОМ М. УИЛЕР ДО 2009 ГОДА». Они слегка напряглись, когда Цукико мягко нажала на кнопку.
К сожалению, из-за сохраняющегося режима секретности внутри Фонда, этот файл был перемещён на станцию антимеметического скрининга Три Поинт в Гонджи-Сити, Селестрия. Желаем вам хорошего дня.
— И всё?, — раздался недовольный голос Мэри. — Мы преодолели чёрт-знает-сколько световых лет, чтобы попасть сюда, а они даже не могут сделать свою работу?
Цукико вздохнула.
— Это было ожидаемо. Мэрион не хотела, чтобы я поняла. Весь смысл был в том, чтобы это — чем бы оно ни было — чтобы оно умерло вместе со мной. Зачем ей тогда хотеть, чтобы кто-то помнил? Смысл тогда делать записи легкодоступными? Нет, надо было всё усложнить. Никто же не ждал, что смерть исчезнет как явление.
Она вернула книгу на место и уставилась вверх. Где-то там, наверху, другая Цукико смотрела вниз.
Когда корабль этой троицы отправился обратно в космос, библиотекарь вывела несколько чисел на экран. Они сказали ей всё: кем они были, откуда пришли, куда направлялись. Она слегка приподняла голову и стала напевать.
Затем её смена подошла к концу, она вернулась в общежитие и сменила своё тело на другое. Весёлое, счастливое, выразительное тело. Она пошла в бар и отлично провела время, выпивая, смеясь и догоняясь. И в ней было не узнать библиотекаря, блюстителя тайн с безукоризненной причёской с проседью.
Потом, прежде чем выключить свет, она наденет тело для сна; комфортное, сонное, простое. Она зевнёт и позволит себе провалиться в сон, который её обновит.
Вот только за несколько мгновений до того, как сон окутает её, сквозь закрытые веки она видит выглядывающие из темноты белые зубы.
Автор перевода — Tornnastor